Шаталкин А.И. Политические мифы о советских биологах

которому, таким образом, и вменяется в вину уничтожение научной мысли. Значит, главным врагом науки в СССР в глазах нынешних комментаторов являлся Т.Д. Лысенко; выступление О.Б. Лепешинс­ кой бьшо явлением вторичным. Поэтому мне кажется, что критичес­ кое письмо 13 имело адресатом в первую очередь Т.Д. Лысенко и лишь во вторую очередь О.Б. Лепешинскую. Протестовало 13 уче­ ных; среди них были пострадавшие. Откуда взялись сведения о 70 изгнанных ученых я не знаю.

Я не склонен доверять словам О.Б. Лепешинской о роли Стали­ на в судьбе ее книги. Она заинтересованное лицо. Если бы история с книгой происходила так, как утверждала О.Б. Лепешинская, тогда партийные функционеры остереглись бы подталкивать ленинградс­ ких ученых к тому, чтобы те написали «уничтожающий» отзыв на ее

книгу.

Критика О.Б. Лепешинской в газете появилась 7 июля 1948 г. А 31 июля того же года начала работать сессия ВАСХНИЛ, на которой были осуждены вейсманисты-морганисты. Ученые, подписавшие письмо против О.Б. Лепешинской не знали об этом, иначе они бы не стали подписывать письмо или отозвали свои подписи. Не исключе­ но, что роковое число 13 появилось только потому, что один из под­ писавшихся что-то прослышав о грядущей сессии в письменной фор­ ме потребовал снять свою подпись. Чтобы подписавшиеся не разбе­ жались, тем, кто в партаппарате курировал это дело, пришлось сроч­ но публиковать письмо. Время составления письма также вызывает сомнения. Лето не самая удобная пора для коллективных писем, уче­ ные в отпусках, сидят на дачах. После неудачного антилысенковско­ го доклада перед секретарями обкомов по идеологической работе Ю.А. Жданов бьш отстранен от всех дел, связанных с мичуринской биологией. Кто в таком случае утоворил ленинградских ученых выс­ тупить с запоздалой критикой работы О.Б. Лепешинской летом 1948 г. Более вероятен сценарий, что письмо тринадцати было написано

ранее, в период активных антилысенковских мероприятий, проводи­ мых Агитпропом, т.е. зимой или ранней весной 1948 г. В этом случае письмо тринадцати бьшо отправлено в газету с недобрыми намере­ ниями по распоряжению тех партийных функционеров, которые уже знали, что будет сессия ВАСХНИЛ и какими будут ее последствия для ученых. В отсутствии А.А. Жданова они «убедили» ленинград­

цев опубликовать письмо. Поэтому и опубликовано письмо опера­ тивно, в газете, а не в научном издании, издательский цикл которого

растягивается на месяцы. Дело историков выяснить, кто уговорил

ленинградских ученых выступить с критикой книги О.Б. Лепешинс­ кой, о которой к 1948 r. все, как бы, уже забыли.

Сами подписавшиеся лишьпосле авrустовской сессии ВАСХНИЛ

поняли в какую неприятную и опасную историю они попали. 9 и 1О сентября 1948 г. состоялось расширенное заседание Президиума Академии медицинских наук СССР по итогам сессии ВАСХНИЛ. Речь на этом заседании шла об очищении медицинских научных уч­ реждений от вейсманистов-морганистов. По итогам заседания Пре­ зидиум АМН принял решение «освободить проф. А.Г. Гурвича от обязанностей директора Института экспериментальной биологии...

Пересмотреть структуру и направление научной деятельности Инсти­ тута экспериментальной биологии с позиций мичуринского учения».

На этом заседании выступила О.Б. Лепешинская с резкой кри­ тикой «идеалистических шатаний» вирховианцев в советской науке. Тон выступивших ученых, критиковавших ранее О.Б. Лепешинскую, теперь кардинально изменился. Так, академик Н.Г. Хлопин сказал, обращаясь О.Б. Лепешинской (цит.по: Сойфер, 1998, с. 84): «... нельзя приклеивать обидные ярлыки всем тем, кто не согласен с вами, кто дискутирует по поводу выдвинутых вами неверных теоретических положений. Я не согласился и не соглашусь с вашим мнением о том, что при существующих ныне условиях клетки могут возникать из ка­ кого либо бесструктурного вещества» (выделено нами). Н.Г. Хлопин безусловно прав, порицая практику навешивания обидных ярлыков в научных спорах. Но в этом он не самокритичен. Ведь чуть более двух месяцев назад обидные ярлыки в адрес О.Б. Лепешинской шли и от него. Он был также прав, что она исходила из неверных теорети­ ческих положений. Но в письме речь шла о том, что она не заметила клеточное ядро.

Резюмируем сказанное. Ленинградские ученые в письме в га­ зету утверждали, что желточные шары должны иметь ядра. А.Л. Ра­ попорт говорил, что желточные шары не имеют ядер, т.е. в какой-то части солидаризировался с мнением О.Б. Лепешинской. И скорее всего А.Л. Рапопорт выражал не только свое личное мнение. Не ис­ ключено, что высказывались и другие суждения на этот счет. Т.е. опыты О.Б. Лепешинской требовали экспериментальной проверки независимыми экспертами. В порядке самокритики Д.Н. Насонов в июне 1950 г. говорил, что в своем письме в газету они ограничились «чисто словесной критикой Лепешинской, без приведения собствен-

ных экспериментальных данных по этому вопросу» (Александров, 1993, с. 41). В итоге опыты О.Б. Лепешинской начали эксперимен­ тально проверяться уже после смерти Сталина.

Но ведь с проверки опытов О.Б. Лепешинской, если Вы не со­ гласны с ее выводами, и надо было начинать. Тогда критический вывод был бы принципиально иным и он не требовал бы привлече­ ния к рецензии лиц, которые самой проверкой опытов О.Б. Лепешин­ ской не занимались. Критики могли бы ограничиться простой кон­ статацией фактов: проведенные нами проверочные эксперименты не подтверждают данные О.Б. Лепешинской, желточные шары содер­ жат ядра. И тогда не надо было бы насыщать рецензию политичес­ кими выпадами против О.Б. Лепешинской, прямо обвинять ее в том, что она из революционера превратилась в реакционера.

В отзыве тогда была бы просто констатация научного факта, а именно, что мы, ленинградские ученые, не подтвердили результатов экспериментов О.Б. Лепешинской. Понятно, что из этого заключе­ ния не следует, абсолютная правота ленинградских ученых. Но сама проблема перешла бы в чисто научное русло - в сравнение и об­ суждение московских и ленинградских результатов. И если бы при этом были выявлены какие-то методические погрешности в экспе­ риментах О.Б. Лепешинской, то в этом не было бы чего-то такого недопустимого с политической точки зрения. В науке никто не заст­ рахован от ошибок. Но в этом случае сама работа О.Б. Лепешинской уже не расценивалась бы как досадное пятно в истории советской науки. И не было бы трудных годов советской биологии, связанных с именем О.Б. Лепешинской.

1.4. Московское совещание

Перейдем теперь к московскому совещанию по проблеме жи­ вого вещества и развития клеток и попытаемся понять, кто был орга­ низатором этой направленной против ленинградцев «научной» сес­ сии, «какие силы - по словам Я.Л. Рапопорта (с. 271) - заставили подлинных ученых (не все среди выступавших были отпетые прохо­ димцы и подонки) сыграть предложенную им позорную роль». «Здесь - продолжил повествование Я.Л. Рапопорт - действовали факторы и психологические, и социально-политические. Психоло­ гический заключался в отборе людей уступчивых воле государствен-

ных олимпийцев, не могущих ей противостоять, податливых на ука­ зания свыше и исполнителей их».

Я.Л. Рапопорт писал свои воспоминания как непосредственный свидетель горьких событий тех лет, которые затронули и его. При всем этом я не могу согласиться с его оценкой московского совеща­ ния. Необходимы серьезные доказательства того, что ученых заста­ вили сыграть в этом совещании позорную роль. Я.Л. Рапопорт ([1988) 2003, с. 271-272) считает, что такова бьша общая политика государ­ ства, направленная на создание из общества, существовавшего на основе исторически сложившихся нравственных норм, управляемых «винтиков»: «Вовлечение в заведомо подлую роль было частным случаем системы массового развращения необходимых сталинскому режиму представителей науки, литературы, поэзии, живописи, му­ зыки и др., ликвидации традиционных представлений о благород­ стве, доброжелательности, мужестве, честности, всего того, что вхо­ дит в краткое, но емкое слово - совесть. Благодаря этой системе корона гениальности бьmа возложена на вздорную, невежественную голову. Послушные воле организаторов спектакля, все единодушно признали исследования О.Б. Лепешинской доказательными для их революционизирующего значения в науке. Сама она признана вели­ ким ученым, что было подтверждено присуждением ей Сталинской премии 1-й степени и избранием в академики Академии медицинс­ ких наук. Так бьmа оформлена революция в биологических науках, так завершился акт уже не индивидуального, а коллективного бес­ стьщства. Это торжество мракобесия произошло в 1950 году, в век атома, космоса и великих открытий в области биологии! "Живое ве­ щество" победило разум».

Я.Л. Рапопорт вполне осознает, что подлинные ученые и навя­ занная им позорная (подлая) роль понятия несовместимые. Подлин­ ные ученые не могут быть развращены политикой государства, на­ правленной на это. А отсюда вытекает единственная альтернатива. Либо на совещании не бьmо подлинных ученых, либо никакой по­ зорной роли никто им не навязывал. Я склоняюсь к принятию вто­ рой альтернативы, но при этом не исключаю случаев, когда власти в своей внутригосударственной политике могли практиковать в том или ином объеме первую альтернативу. Позиция, с которой выступил Я.Л. Рапопорт, мне вполне понятна. Когда многого не знаешь, то по­ неволе начинаешь упрощать; в голову лезут недобрые мысли, созвуч­ ные с трагизмом ситуации.

Вот о том же пишет еще один автор (Романовский, 2004, с. 69): «Коммунисты все свои проблемы решали в точном соответствии с марксистско-ленинским учением... Уничтожили (физически) реаль­ ную и надуманную оппозицию в интеллигентской среде. Сделали интеллигенцию своей, трясущейся от страха, забитой и на все гото­ вой. Иными словами, осуществили невиданный ранее процесс об­ щегосударственной мутации интеллектуального слоя нации. Зная все это, не очень верится в слова мемуариста1 , бывшего даже живым сви­ детелем описываемых нами событий: "Страдали больше всего те,

кто, обладая высокой нравственностью, чувством долга и тревожа­ щей совестью, все же вынуждены бьmи писать или произносить сло­ ва, антинаучная и вредоносная сущность которых бьmа для них оче­ видна". Главное, что они произносили эти "нужные" слова, произ­ носили безропотно, а то, что они при этом "мучились совестью", ничего не меняло. Это бьmо их проблемой. Они уже бьmи типичны­ ми советскими интеллигентами, к тому же "гнилыми")).

Мне такое отношение к своим, т.е. к нашей интеллигенции не нравится. Но если ты берешься обсуждать такие щекотливые темы, то надо самому разобраться, а не ссьmаться на мемуариста. Я нис­ колько не сомневаюсь в искренности и правдивости свидетельств В.Я. Александрова. Но он имел в виду своих современников, кото­ рые в отсутствии информации также вынуждены бьmи выстраивать наиболее простые и вместе с тем понятные для себя и других объяс­ нения в духе борьбы плохих с хорошими.

По этой же теме высказался В.Н. Сойфер (2002, с. 735): «Под­ держали Лепешинскую также многие грамотные ученые (например, биохимик С.Е. Северин вознес хвалу Лепешинской и ее идеям)...

Недавно С.Э. Шноль (1997) даже пропел оду этим людям, восславил их угодничество перед ничтожными, но сильными в данную минуту людишками, назвал их "героизм" чуть ли не житейской мудростью. Если говорить о моральных ценностях, то с приводимыми Шнолем положительными сторонамиконформизма согласиться невозможно)).

Давайте посмотрим, что писал про конформизм советских уче­ ных С.Э. Шноль в своей книге «Герои, злодеи, конформисты в рос­ сийской науке)) (2010). Вот его слова из Предисловия (с. 13):

«В истории российской науки драматические траектории движения мысли часто сочетаются с трагическими судьбами

1 Александров В.Я. Трудные годы советской биологии.

исследователей. Проблемы нравственного выбора, судьбы ге­ роев и преступления злодеев наполняют эту историю. Поэто­ му в первом издании эта книга имела название "Герои и зло­ деи российской науки" ( 1997). Но это название не вполне удач­ но. Жизнь науки не определяется лишь противоборством ге­ роев и злодеев. Возможно, в парадоксальном смысле истин­ ными героями науки являются конформисты. Это особенно верно в условиях тоталитарных режимов ... Выдающимися конформистами были президент Академии наук А.Н. Несмея­ нов, мои высокочтимые учители С.Е. Северин и В.А. Энгель­ гардт. Участь конформистов трудна. Им приходится сотрудни­ чать со злодеями и терпеть неодобрение современников. Да и грань между героизмом, конформизмом и злодейством тонка. Но утешеньем им может быть сознание выполненного долга - спасенье тех, кого такой ценой удается спасти, долга сохране­ ния важного для всех нас "общего дела". Я не раз буду далее обращаться к этой теме. Но сказанного достаточно, чтобы объяснить, почему во втором издании названием книги стало: "Герои, злодеи, конформисты в российской науке". Название и в таком виде несовершенно. Не обязательно посвящать очер­ ки всем злодеям. Не обязательно упоминать всех выдающихся конформистов. Но героев - героев надо бы назвать всех. Сколько бы не отмечать незаменимость конформистов, имен­ но герои - первые фигуры в истории» (выделено нами).»

Конформизм бывает разный. В данном случае, однако, С.Э. Шноль ведет речь о конформистах, попустительствующих злодейству. По­ этому В.Н. Сойфер и высказал вполне справедливые, на наш взгляд, сомнения в отношении позиции С.Э. Шноля. Поскольку С.Э. Шноль проводил параллели между Дж. Бруно и Галилеем, ставшими жерт­ вами папской инквизиции, и советскими учеными, ставшими жерт­ вами «сталинской инквизиции», то этот конформизм, содействующий распространению в обществе злодейства, ничем нельзя оправдать.

Рассмотрим проблему конформизма ученых, поставленную С.Э. Шнолем, с общих позиций. Сразу возникает вопрос. Не слиш­ ком ли упрощают картину жизни уважаемые авторы, рисуя мир в черно-белых тонах. Среди ученых тех лет они у нас видят лишь геро­ ев и злодеев. С.Э. Шноль позже добавил конформистов, да и те ока­ зались на самом деле всего лишь разновидностью злодеев. Понятно,

что такая картина, исполненная двумя цветами - черным и белым - не может иметь ничего общего с реальностью. А если ученый не же­ лает быть революционером, т.е. не хочет воевать с властями и поэто­ му занимается исключительно наукой, значит он раболепствует пе­ ред ними. А если он считает, что конфликтующий с властями ученый не прав, и на этом основании встанет на сторону власти, то тогда С.Э. Шноль и В.Н. Сойфер назовут его злодеем, а выступавшего про­ тив власти по конфликтному вопросу героем. У властей может быть своя правда, которую борющиеся с властью не хотят понять, при­ знать ее законной и, основываясь на этом, временно поступиться ка­ кими-то своими интересами или свободами. С.Э. Шноль называет Лысенко злодеем, а Жебрака героем. Но это не Лысенко боролся с Жебраком, а наоборот, второй в конце войны добивался от властей, чтобы те выгнали Лысенко с должности директора Института гене­ тики на том основании, что тот придерживается давно опровергну­ того ламаркизма и тем самым мешает развиваться реальной науке - генетике. Понятно, что если изгнать из Института генетики ламар­ кистов во главе с директором института Лысенко, то освободится много ставок для истинных ученых-генетиков. Власти тогда не под­ держали требования Жебрака и, как теперь выясняется, бьmи правы. Многие научные положения, защищавшиеся Лысенко, ныне получи­ ли признание или получат таковое позже, в чем я не сомневаюсь. Отсюда следует, что власти в 1964 г. совершили ошибку, запретив фактически мичуринскую генетику. Следуя С.Э. Шнолю, Т.Д. Лысен­ ко и его последователей, боровшихся за истину и ушедших непобеж­

денными, чему могут служить книги селекционера П.Ф. Кононкова (2010, 2013), можно считать героями, а генетиков, которые, как вы­ ясняется, боролись против истины, злодеями. Но это в системе упро­ щенных дистинкций С.Э. Шноля. Реальная жизнь такой простой быть не может.

Теперь посмотрим на затронутую проблему с другой стороны. Справедливо ли обвинение наших ученых в аморальном конформиз­ ме, связанном с попустительством и тем самым с поддержкой зло­ действа? Этот вопрос не может иметь общего решения, поскольку зло индивидуально и проявляется в конкретной ситуации. Отличить злодейство от незлодейства в тех случаях, когда и там, и там есть пострадавшие, можно, используя принцип справедливости. Понят­ но, что этот оценочный критерий не является строгим, неся в себе букет коннотаций от чисто психологических до общественно-поли-

тических. К тому же проблема злодейства слишком мифологизиро­ вана. И у нас нет уверенности, что можно выяснить, насколько спра­ ведливы обвинения тех или иных исторических лиц в злодействе. Поэтому сосредоточим внимание на конформистах. С ними разби­ раться проще. Нам всего лишь надо прояснить следующий вопрос - выступали ли они против истины ради, как полагает В.Н. Сойфер, «тепленьких местечек» или, как считает С.Э. Шноль, ради своего дела, т.е. ради науки, своих коллег по работе и своих учеников?

Нелицеприятные слова об академике С.Е. Северине, который нас, только что поступивших на Биолого-почвенный факультет МГУ встречал в Большой биологической аудитории 1 сентября 1960 г. при­ ветственной речью и о котором у меня остались самые теплые вос­ поминания, проф. В.Н. Сойфер приводит и в другой своей книге о советских ученых (1998). Вот лишь одно из его осуждающих заявле­

ний (с. 121):

«Сегодняшним читателям трудно, наверное, понять, зачем по­ надобилось людям типа академика С.Е. Северина восхвалять Лепе­ шинскую и ее идеи, которые они, конечно, наедине с собой иначе как бредовыми называть не могли. Чтобы понять их, нужно объяснить, как слаб бывает человек, как влияла атмосфера тех лет на поступки людей и учила их уму-разуму, как страх потерять работу или, хуже того, оказаться в лагере диктовал многим из них соответствующий модус вивенди. Кое-кто, оглядевшись внимательно вокруг, понимал, что для того, чтобы преуспеть в занятии тепленьких мест и в получе­ нии жизненных благ, нужно ловко, без особого нажима, но и плано­ мерно приторговывать совестью, идеалами, знаниями... Так шел со­ циальный отбор под присмотром партийных начальников. Так полу­ чалось, что находились люди, вполне готовые к тому, чтобы без раз­ думий и копания в душе восхвалять бредовые идеи»

Но как быть тем же сегодняшним читателям, которые, пытаясь понять научное содержание этих бредовых идей, покрываемых и восхваляемых «людьми типа академика С.Е. Северина», не находили в книге В.Н. Сойфера их маломальский анализ. Уже то, что В.Н. Сой­ фер оставляет «людям типа академика С.Е. Северина» лишь борьбу за «тепленькие места», свидетельствует, что мы имеем дело с чер­ ной, злонамеренной пропагандой, направленной против советских ученых и советско.й науки.

Попробуем разобраться с этими обвинениями советских уче­ ных. У меня сразу возникает вопрос. В отношении чего грамотные

ученые, по словам В.Н. Сойфера, должны показывать конформизм, им осуждаемый. С какой такой неправдой их принуждали согласить­ ся или от какой истины они должны были отказаться под нажимом властей, что им пришлось покривить душой. В.Н. Сойфер пишет (см. раздел 1.1 ), что их заставили отказаться от клеточной теории, кото­ рую власти запретили. Но это же неправда и мы это показали в нача­ ле настоящей главы, приведя выдержки из резолюции Совещания по проблеме живого вещества.

В чем конкретно выражалась поддержка Лепешинской участ­ ников совещания. Ответов на этот вопрос я не нашел у В.Н. Сойфе­ ра. О.Б. Лепешинская считала, что есть не имеющее клеточного стро­ ения живое вещество, из которого могут возникать клетки. Живое вещество, таким образом, является центральным понятием доктри­ ны О.Б. Лепешинской. О нем бы и надо рассказать читателю, раз взял­ ся критиковать ученого. Но я не нашел в книгах В.Н. Сойфера ( 1998, 2002) ответа на вопрос, что такое живое вещество и как его понима­ ла О.Б. Лепешинская.

В этой связи интересную и, я бы сказал, точную оценку второй книги В.Н. Сойфера (2002) дал нобелевский лауреат Джошуа Ледер­ берг (эта оценка приведена на обложке книги): «Я считаю, что никто лучше не подготовлен, чем Валерий Сойфер, для исследования тра­ гического периода в истории СССР... Сойфер проявил экстраорди­ нарные научные качества историка, скрупулезность в документаль­ ном анализе и тщательность в раскрытии смысла сохранившихся документов и записей, а также в создании стиля, который буквально завораживает читателя». Ледерберг не упомянул, что Сойфер биолог и ничего не сказал о нем как историке биологии. Мое мнение таково, что В.Н. Сойфер как биолог не был в той же мере скрупулезным и тщательным в разъяснении научной несостоятельности концепций тех авторов, которых он взялся критиковать.

Может быть ученых, выступавших на совещании, заставляли признать как неоспоримый факт существование живого вещества, способного порождать клетки. И это неверно. Фактом концепция живого вещества станет лишь тогда, когда результаты О.Б. Лепешин­ ской будут не только подтверждены наблюдениями других исследо­ вателей, но и найдут свое место в общей картине развития организ­ ма. В таком случае, на чем В.Н. Сойфер основывал свою критику Ольги Борисовны? Единственное, что я вычитал из его книг, так это его утверждение, что живого вещества нет, поскольку его никто не

видел, разумеется, кроме О.Б. Лепешинской. Еще дальше пошли в оценке идей О.Б. Лепешинской некоторые другие ученые (из близ­ ких по времени работ см., например, книгу Ю.Я. Грицмана, 1993, с. 57), которые утверждали, что будто бы Лепешинская пытается воз­ родить давно отвергнутую теорию самозарождения, т.е., если быть точным, идею возникновения живого из неживого. На майском сове­ щании'на этот момент обратил внимание академик Е.Н. Павловский (Совещание, 1951, с. 90). Не лишнем в этой связи будет привести его точные слова: «Критики, как уже указывалось, считали такую поста­ новку проблемы [защищаемую О.Б. Лепешинской] возвратом к воз­ зрениям о самопроизвольном зарождении организмов. Такое срав­ нение не ко времени и не к месту. Дело касается возможности ста­ новления клеточной структуры из ныне существующей живой ма­ терии, которая в свЬем образовании связана с тем или другим орга­ низмом. Складов живой материи, где-либо в природе возникшей са­ мопроизвольно, вне участия живых организмов, мы не имеем, во всяком случае пока они не открыты. Следовательно отпадает и гру­ бое сравнение произведенных исследований с опытами Парацельса, и попытка отбросить самую проблему куда-то назад, в средневеко­ вье» (выделено нами).

Вернемся к воспоминаниям Я.Л. Рапопорта. О психологичес­ ких факторах, связанных с конформизмом ученых, он сказал доста­ точно подробно. В то же время при разборе социально-политичес­ ких факторов ограничился двумя примерами. Он, в частности, при­ вел два эпизода, которые недвусмысленно указывают на организато­ ров сессии. Эпизод, свидетелем которого был Я.Л. Рапопорт, связан с академиком Д.Н. Насоновым, который критиковал работы О.Б. Ле­ пешинской и которому пришлось в конечном итоге сдаться и каять­ ся. Д.Н. Насонов, по словам Я.Л. Рапопорта ([1988] 2003, с. 273), сидел «в холле Академии медицинских наук... и время от времени звонил в ЦК партии заведующему отделом науки Ю.А. Жданову, дожидаясь приема у него и рассчитывая на него». На все звонки Д.Н. Насонова секретарь Ю.А. Жданова отвечал, что тот вышел или на совещании, но обязательно будет. Поэтому любезно просил пере­ звонить через час. И так продолжалось весь рабочий день. Возника­ ет вопрос, почему Ю.А. Жданов, который до этого лично общался с ленинградскими учеными, побуждая их выступить против Т.Д. Лы­ сенко, вдруг стал недоступным бюрократом? Не бьш ли он как-то свя­ зан с письмом тринадцати и теперь не хотел встречаться с Д.Н. Насо-