Шаталкин А.И. Политические мифы о советских биологах

опубликованной в том же журнале. О чем уже было сказано. О.Б. Ле­ пешинская ответила на критику в журнале «Под знаменем марксиз­ ма>>. Академик А.А. Заварзин не стал продолжать полемику в поли­ тическом журнале.

Ленинградским ученым, видимо, не удалось удержаться в рам­ ках чисто научного формата критики. Э.И. Колчинский (2014) отме­ тил, что «отечественные биологи с 1930-х гг. были не вольны в своих трудах и им часто вписывали в текст предложения против их волю>. Поэтому я не исключаю, что политические выпады против О.Б. Ле­ пешинской были вставлены в текст рецензии с подсказки идеологи­ ческих функционеров партаппарата. Во всяком случае я этим объяс­ няю недовольство рядовых подписавшихся, которые, возможно, уви­ дели в своем критическом письме в газете «Медицинский работник» то, на что они не давали согласия. Речь идет об обвинении Д.Н. На­ сонова в недостаточном «разоружении» со стороны Б.П. Токина, ко­ торого поддержал проф. С.И. Гальперин из Ленинградского педаго­ гического института им. Герцена, кстати, не подписавшийся под пись­ мом (см. Александров, 1993). С этим, возможно, также связана от­ крытая поддержка Т.Д. Лысенко со стороны заведующего кафедрой медицинской биологии СПбГМА им. И.И. Мечникова проф. П.В. Ма­ карова. В 1949 г. он прочитал по линии общества «Знание» публич­ ную лекцию «Несостоятельность цитологических основ вейсманиз­ ма-морганизма». Материалы лекции не получили в дальнейшем под­ тверждения. Но я считаю, что такого рода критические работы, если они написаны серьезным ученым, исключительно важны в деле раз­ вития критического мышления.

Вернемся к книге О.Б. Лепешинской. Её попытка издать руко­ пись книги в Медгизе не удалась из-за того, что рукопись получила отрицательный отзыв. Но О.Б. Лепешинская нашла тех, кто ее под­ держал и смогла опубликовать книгу в Издательстве АН СССР. Что делают идеологи. Разрешив политическую критику О.Б. Лепешин­ ской со стороны ленинградских ученых, они начинают искать ви­ новных в издании провальной книги, роняющей авторитет советс­ кой науки и тем самым советской власти. Выражение «досадное пят­ но» в отношении выхода книги О.Б. Лепешинской, использованное в рецензии - это то же самое, что сказать «черное пятно». Кто по­ зволил чернить советскую науку, дав зеленый свет на издание без­ грамотной книги?

Московские ученые отреагировали на эти попытки идеологов приписать им политику ожидаемым образом. Они отвергли крити­ ческое мнение ленинградцев в отношении книги О.Б. Лепешинской, как бездоказательное,основанное лишь на теоретических соображе­ ниях и неподкрепленное проверочными опытами. Об этом на мос­ ковском совещании говорилГ.К. Хрущов (1951, с. 87): «Для цитоло­ га и гистолога, кто имел возможность внимательно просмотреть препараты О.Б. Лепешинской, выставленные на этом совещании, совершенно ясно, что почти все, что было возможно и необходимо использовать из арсенала современной микроскопической техники, ею было использовано. Но тем не менее, как вы знаете,нашлись кри­ тики - цитологи и гистологи,которые... позволили себе опорочить именно этот фактический материал. Но у этих критиков нет в руках соответственного материала. Более того, с порога отвергая положе­ ния О.Б. Лепешинской, они не считают нужным и не желают повто­ рить и проверить работы О.Б. Лепешинской. Это доказывает только то,что не фактический материал заставляет их отрицать положения, развиваемые О.Б. Лепешинской, а те теоретические установки вир­ ховианства, которые они до сих пор разделяют».

А.Е. Гайсинович и Е.Б. Музрукова(1991),как бы осуждаяГ.К. Хру­ щова, говорят, что этот верный защитник Лепешинской через 6 лет изменил свое положительное мнение о живом веществе. «Мы - пишут авторы - обнаружили в Архиве АН СССР отзыв профессора Г.К. Хрущова от 13.07.1956,направленный в Издательство АН СССР

по поводу переиздания книги Лепешинской. Стоявший у истоков ут­ верждения "учения" о "живом" веществе в 1950 г., шесть лет спустя Г.К. Хрущов уклончиво-дипломатично писал следующее: "Рукопись

втаком виде не может быть издана. Она должна быть пересмотрена

всвете решений ХХ съезда КПСС по вопросам борьбы с догматиз­

мом и начетничеством и ликвидации последствий культа личности И.В. Сталина"». Но в этом факте нет ничего удивительного,поскольку за год до этого,в 1955 г. советский ученый Г.И. Роскин поставил точку в истории открытия «живого» вещества». Живое вещество, о кото­ ром говорила О.Б. Лепешинская и которое Г.К. Хрущов, как и дру­ гие на совещании, видели своими глазами, оказалось научным арте­ фактом. Но об этом в конце главы.

Если ленинградские ученые не проверили в дополнительных экспериментах опыты О.Б. Лепешинской и основывали свою крити­ ку на теоретических аргументах, которые, как показало московское

совещание, принимаются не всеми, то речь может идти о недобросо­ вестной критике. У партийных властей возникли вопросы к тринад­ цати ленинградским ученым и к руководителям тех научных учреж­ дений, в которых те работали. Кто позволил выступать с такой недо­ бросовестной критикой, роняющей престиж советской науки.

При Сталине была идеологическая цензура, но зато не было научной цензуры. И именно это обеспечило расцвет науки в СССР. Решилась О.Б. Лепешинская опубликовать свои научные результаты и нашлись те, кто помог ей это сделать, несмотря на противодей­ ствие со стороны некоторых ученых. Если бы была чисто научная критика книги О.Б. Лепешинской, то не бьшо бы ажиотажа вокруг ее имени. Книга при ее небольшом тираже осталась бы незамеченной научной общественностью, но без сомнения нашла бы сторонников среди части ученых. А дальше дело времени и прогресса - стала бы теория О.Б. Лепешинской новой вехой в развитии биологии. Решил­ ся Г.М. Бошьян опубликовать свою книгу (с неудачным названием «О природе вирусов и микробов», 1949), и нашлись те, кто помог ему в этом деле. Если бы не было ажиотажа, подогретого тремя дис­ куссионными сессиями, то и эта книга осталась бы незамеченной, как нарушающая сложившуюся парадигму. По книге высказались, если бы нашли это необходимым, специалисты. И на этом все бы кончилось. Эти два примера убедительно показывают, что в сталин­ ском СССР была свобода научного творчества.

В послесталинское время эта научная свобода кончилась. Иде­

ологи на этих же двух примерах предметно показали, что ученым еще рано давать свободу. Поскольку она может обернуться во вред советской науке пришедшими в нее шарлатанами, проходимцами и просто больными людьми, которые своими действиями могут создать крайне негативный образ советской науки, выставят ее на поругание ненавистниками нашей страны. Так может быть истинная цель партаппарата состояла в том, чтобы стать истинными руководителя­

ми науки, отняв эту функцию у академий и дирекций научных уч­ реждений. А для этого надо опираться на ту научную группу, которая ведет активную ненаучную борьбу с другими группами. Время, ког­

да можно было вмешиваться в научный поиск по идеологическим соображениям, уходило в прошлое. Ученых все труднее удавалось подловить на идеологических ошибках . Да и сложным и опасным делом являются идеологические обвинения. Намного безопаснее поддерживать научное мнение, идущее от самих ученых.

В качестве предварительного резюме, я даю следующую рекон­ струкцию событий. Партийные идеологи из Агитпропа в порядке развернутой ими борьбы с Лысенко уговорили ленинградских уче­ ных выступить с критикой книги Лепешинской. Как в это же время они уговорили или «заставили» проректора Ленинградского универ­ ситета Ю.И. Полянского выступить на открытом собрании с крити­ кой Лысенко, а П.М. Жуковского из Тимирязевской академии и уче­ ных из Московского университета во главе с И.И. Шмальгаузеном осудить Лысенко за извращение дарвинизма. Здесь надо помнить, что в те времена коммунисты не могли критиковать беспартийного академика, не получив согласия на это партийных инстанций. Воз­ можно, что именно те, кто уговорил ленинградцев, придали критике идеологическую направленность, пообещав, что в случае чего при­ кроют. Они, однако, не учли, что за О.Б. Лепешинскую вступятся ста­ рые большевики, которые в первую очередь обратят внимание на ос­ корбительный характер критики. И на любые доводы партийных фун­ кционеров они будут выступать со строго коммунистических пози­ ций - никто в СССР не имеет права унижать человека. Борясь за справедливое отношение к человеку, они могли, как тогда говорили, до Сталина дойти и наверняка их принципиальная позиция бьша ус­ лышана. Идеологам из партаппарата пришлось забыть о своих обеща­ ниях и спешно перестраиваться, выступив теперь в роли активных за­ щитников О.Б. Лепешинской от недобросовестной критики, представ­ ляющей ученого коммуниста в качестве идеологического врага совет­ ского строя. Мы, таким образом, подходим к ленинградскому делу.

1.9. Ленинградское дело

«В июне 1950 г. - пишет в своих воспоминаниях В.Я. Алек­ сандров (1993, с. 36) - в Ленинград прибыли эмиссары Лепешин­ ской - действительный член АМН СССР Н.Н. Жуков-Вережников и доктор биологических наук И.Н. Майский. На заседаниях Ученого совета Института экспериментальной медицины АМН СССР (21-23 июня) должны были выступить посланцы Лепешинской и подписав­ шие статью тринадцати, в первую очередь заведующие трех отделов Института: общей морфологии (в который входила руководимая мною лаборатория цитологии) - Д.Н. Насонов, экспериментальной гис­ тологии - Н.Г. Хлопин и фитонцидов - Б.П. Токин. Перед собра-

нием по поручению партбюро нас предупредили, что вопрос о со­ хранении или ликвидации отделов и лабораторий будет решаться в зависимости от того, как выступят авторы антилепешинской статьи, и прежде всего Насонов, Хлопин, Токин)).

Сразу поправим автора. В Ленинград прибыли не эмиссары О.Б. Лепешинской, но уполномоченные от Агитпропа, раз партий­ ная организация Института экспериментальной медицины получила на этот счет четкие указания по своей партийной линии о том, как должны вести себя отмеченные выше руководители трех отделов ле­ нинградского Института экспериментальной медицины.

Итак, отрицательная рецензия на книгу О.Б. Лепешинской (июль 1948 г.), московское совещание в защиту О.Б. Лепешинской против ленинградских ученых (май 1950 г.) и, наконец, подведение итогов в ленинградском Институте экспериментальной медицины были орга­ низованы партаппаратом. И это дело не было случайным эпизодом в работе идеологического сектора партаппарата. В послевоенное вре­ мя партийные идеологи, видимо, руководствуясь метафорой, что в споре рождается истина, стали практиковать проведение открытых для общества дискуссий по важным для страны спорным пробле­ мам. Главный идеолог Партии А.А. Жданов при обсуждении книги Г.Ф. Александрова «История западноевропейской философию> сле­ дующим образом сформулировал политику Партии в этом вопросе:

«1--/аша партия уже давно нашла и поставила на службу социализму ту особенную форму раскрытия и преодоления противоречий социалистического общества..., ту особенную форму борьбы между старым и новым, между отживающим

и нарождающимся у нас в советском обществе, которая на­ зывается критикой и самокритикой. В нашем социалисти­

ческом обществе... развитие от низшего к высшему происхо­ дит не в форме борьбы антагонистических классов и катак­ лизмов, как это имеет место при капитализме, а в форме кри­ тики и самокритики, являющейся подлинной движущей силой нашего развития, могучим инструментом в руках партии. Это безусловно новый тип движения, новый тип развития, новая диалектическая закономерность.))

Дискуссия по проблеме живого вещества - это полностью по­ становочное мероприятие Агитпропа. Сначала уговорили ленинград-

ских ученых выступить с критикой О.Б. Лепешинской (в газете «Ме­ дицинский работник»). Затем подготовили ответное слово московс­ ких ученых, которое признали более весомым. В этой ситуации по прописанному для всех дискуссий сценарию ленинградским ученым

ничего не оставалось как в порядке самокритики разоружиться и признать свою неправоту.

Если московских ученых в их защите О.Б. Лепешинской и ле­ нинградских ученых в их покаянии заставили выступить против ис­ тины, тогда точку в этом деле еще рано ставить. Нужно понять, изу­ чая партийные документы той эпохи, почему партийные идеологи вынудили ученых свидетельствовать против истины. Мне, однако, этот сценарий, кстати, активно поддерживаемый западным агитпро­ пом, кажется невозможным. Я уже писал об этом. Но есть необходи­ мость об этом еще раз напомнить, поскольку ставятся принципиальные вопросы, связанные с репутацией советских ученых и самой страны.

Я не могу принять, что все 27 человек, выступивших на Сове­ щании, поддались на уговоры властей лжесвидетельствовать в пользу О.Б. Лепешинской. Что же это за коммунисты, которые заставили ведущих ученых Советского Союза кривить душой, грубо говоря, врать. В это я также не могу поверить.

С высоты наших нынешних знаний, недвусмысленно говоря­ щих о том, что О.Б. Лепешинская действительно ошибалась, нам кажется, что ученых заставили говорить неправду. На самом деле тогда ситуация с проблемой живого вещества не воспринималась столь однозначно. Мнения были самые разные. Некоторые, если и не принимали теорию О.Б. Лепешинской, то не могли выдвинуть против самой идеи порождения клеток из неклеточного вещества серьезных возражений. Были и такие, кто сочувственно отнеслись к идеям О.Б. Лепешинской, хотя и могли считать недостаточными пред­ ставленные ею доказательства. Наконец, многие не будучи специа­ листами, полагались на мнения специалистов, положительно охарак­ теризовавших результаты О.Б. Лепешинской. Мы не случайно при­ вели мнения о желточных шарах ленинградцев и Я.Л. Рапопорта, на глазах которого развертывалась работа О.Б. Лепешинской. Эти мне­ ния диаметрально противоположны. Не исключено, что это мнение об отсутствии в желточных шарах ядра сформировалось у Я.Л. Ра­ попорта позже, под влиянием работ московского цитолога Г.И. Рос­ кина, с которым он был хорошо знаком, в том числе по совместной работе по клиническим испытаниям противоопухолевого препарата

«КР» в конце 1940-х гг. (см. главу 3). Исследования Г.И. Роскина в середине 1950-х гг. наряду с другими работами этого периода разъяс­ нили, в чем ошибалась О.Б. Лепешинская, закрыв тему живого ве­ щества как неподтвержденную ее опытами. Но мы забежали немно­ го вперед. Вернемся назад, ко времени развертывания трагических событий, когда восприятие идей О.Б. Лепешинской не было одно­ значным.

В.Я. Александров (1993, с. 41) пересказывает самокритичное выступление Д.Н. Насонова, который «сослался на авторитеты ака­ демиков Аничкова, Павловского, Сперанского, Северина, профессо­ ра Хрущова, которые на майской сессии заверили, что приведенные Лепешинской факты и выставленные новые препараты вынудили их признать правильность ее теоретических положений. Исходя из это­ го Насонов считал необходимым пересмотреть старые доктрины и признал ошибкой авторов статьи тринадцати чисто словесную кри­

тику Лепешинской, без приведения собственных эксперименталь­ ных данных по этому вопросу» (выделено нами). Т.е. Д.Н. Насонов

признал, что критика тринадцати исходила из чисто теоретических соображений и, следовательно, не была убедительной, чтобы закрыть вопрос о происхождении клеток из живого вещества. Это очень важ­ ный момент. Никак нельзя согласиться с мнением, что будто бы под давлением партийных кругов ленинградских ученых вынудили при­ знать ошибочную теорию Лепешинской. Это сейчас мы знаем, что теория О.Б. Лепешинской оказалась ошибочной. В той историчес­ кой ситуации речь могла идти лишь о принятии теории О.Б. Лепе­ шинской, как не противоречащей экспериментальным данным и сло­ жившейся на тот момент научной парадигме.

В обсуждаемой нами истории удивляет еще один момент - за­ медленная реакция партаппарата. Почему он отреагировал на пись­ мо ленинградцев в газету не сразу по горячим следам, а почти через два года. Поскольку само письмо с критикой О.Б. Лепешинской было

одобрено партаппаратом, то надо выяснить, что же случилось за эти два года, что позиция партаппарата резко изменилась? Ответ напра­

шивается сам собой.

В 1949 г. и в начале 1950 г. стало разворачиваться так называе­ мое «Ленинградское дело» о коррупции в верхнем эшелоне власти. Началу «Ленинградского дела» положило Постановление Политбю­

ро от 15 февраля 1949 г. о незаконной организации Всесоюзной оп­ товой ярмарки председателем Совета Министров РСФСР тов. Роди-

оновым М.И. вместе с ленинградскими руководящими товарищами при содействии члена ЦК ВКП(б) тов. Кузнецова А.А. В постанов­ лении отмечается, что эти и ряд других неправильных действий ком­ мунистов «являются выражением антипартийной групповщины, сеют недоверие... и способны привести к отрыву Ленинградской органи­ зации от партии, от ЦК ВКП(б)». А.А. Кузнецов был освобожден от обязанностей секретаря 28 января 1949 г. и в феврале 1949 г. назна­ чен секретарем Дальневосточного бюро ЦК ВКП(б). В ленинград­ ской партийной организации были вскрыты факты фальсификации результатов выборов на объединенной областной и городской партий­ ной конференции (25 декабря 1948 г.). Объединенный пленум Ленин­ градского обкома и горкома партии 22 февраля 1949 г. одобрил ре­ шение ЦК об отстранении от должности первого секретаря Ленинг­ радского обкома и горкома П.С. Попкова, объявил выговор Я.Ф. Ка­ пустину, наложил партийные взыскания на других лиц, причастных к фальсификации результатов выборов. Практика кумовства и дру­ гие серьезные нарушения были выявлены в Госплане СССР, возглав­ лявшемся Н.А. Вознесенским. 7 марта 1949 г. он был снят с государ­ ственных постов и выведен из состава Политбюро ЦК; 12 сентября 1949 г. Н.А. Вознесенский был выведен из состава ЦК ВКП(б). Суд над проходившими по «Ленинградскому делу» состоялся 29-30 сен­ тября 1950 г.

Какая связь между «Ленинградским делом» и письмом тринад­ цати? Самая прямая. Коллективное письмо с политическими выпа­ дами не могло не получить предварительного одобрения партийных руководителей ленинградской организации, а, возможно, и центра, со стороны агитпропа, который курировал А.А. Жданов. Централь­ ным было обвинение проходивших по «Ленинградскому делу)) в груп­ повщине, в попытках противопоставить ленинградцев как особый центр внутри СССР, «в попытках создать средостение [т.е. создать помехи открытым внутрипартийным отношениям] между ЦК ВКП(б) и Ленинградской организацией и отдалить таким образом организа­ цию от ЦК ВКП(б))). Обращаю внимание на последнюю часть пред­ ложения. Руководители Ленинградской организации пытались создать атмосферу нездорового противостояния между ленинградскими и московскими учеными, позволив, а может быть и организовав кри­ тику О.Б. Лепешинской в столь уничижительной форме.

Заключая свое повествование о деле О.Б. Лепешинской, Я.Л. Ра­ попорт ([1988] 2003, с. 277) пишет: «Восстановлением норм обще-

ственной и политической жизни сопровождалось и восстановлени­ ем (хотя и весьма нелегким) норм подлинной науки, для дискретиза­ ции которой трудно было придумать более подходящий персонаж, чем О.Б. Лепешинская. Эта позорная страница в истории советской науки и вообще советской общественной жизни уходила в прошлое, хотя и не забыта окончательно. Однако не следует клеймить позором только О.Б. Лепешинскую. Позор тем деятелям, которые дали без­ граничный простор еебольному честолюбию, организовали гнусный спектакль с ее посвящением в гении, сделали всеобщим посмеши­ щем старого человека, заслуженного деятеля Коммунистической партии, выставив его на позор и поругание вместе с советской нау­ кой, и не только не понесли никакого наказания, но благополучно почивают на лаврах из шутовского венца О.Б. Лепешинской».

Я могу лишь отчасти согласиться с такой оценкой. Она мне ка­ жется односторонней, поскольку видит во всем происшедшем лишь вину ученых. Ученые безусловно виновны в том, что использовали против своих коллег ненаучные, в том числе политические обвине­ ния, т.е. были виновны в том, что сеяли вражду в рядах ученых, при­ крывая это разговорами о необходимости защитить науку от невежд, лжеученых и научных проходимцев. Это прямо-таки бьет в глаза в скандальной истории с О.Б. Лепешинской. Но вражда и скандалы в научной среде ни в каком случае не могут идти на пользу науке. «До­ садным пятном в советской биологической литературе» оказалась собственно не сама «ненаучная книга Лепешинской», но тот скан­ дал, который сотворили ученые вокруг этой книги, скандал, про­ должающийся благодаря усилиям западного агитпропа до сих пор. 0.Б. Лепешинская лишь повод для вмешательства западного агитп­ ропа в наши дела.

С другой стороны политические обвинения, с которыми высту­ пали ученые против своих коллег, по тем временам не казались чем­ то экстраординарным. Это был, так сказать, привычный стиль жиз­ ни тех необычных лет. Поэтому не нам, живущим другой жизнью, порицать ученых. Но если мы рассматриваем поведение ученых как нормальное для тех лет, тогда и всё остальное, что было в той жизни следует рассматривать как норму и наши сетования по поводу пе­ чальной судьбы генетики уже нельзя признать справедливыми, и именно потому, что оценивают тот период с точки зрения норм жиз­ ни другой эпохи.

И как только мы встанем на эту точку зрения, то сразу станет ясно, что не ученые, но политики определяли стиль жизни, включая и стиль так называемых научных дискуссий, сеявших в то время лишь состояние вражды между учеными.

Поэтому, когда Я.Л. Рапопорт говорит, что это ученые «сделали всеобщим посмешищем старого человека, заслуженного деятеля Коммунистической партии», то он запамятовал о том, что сказал до этого, что даже «на покаяние надо было получить согласие власть предержащих, чтобы оно было принято». «Всеобщим посмешищем старого человека, заслуженного деятеля Коммунистической партии» сделали свои, такие же как она коммунисты. Когда академик Н.Н. Аничков говорил, что давление на нас (т.е. не только на него одного) было оказано из таких высоких сфер, то надо полагать, что он и другие, вовлеченные в это дело, доходчиво объясняли, к какому позору и потере престижа советской биологии это может привести. Возможно, что Н.Н. Аничков объяснялся теми же словами, с кото­ рыми выступил Я.Л. Рапопорт. Но это не было принято во внимание. И, следовательно, там в высоких сферах проводилась какая-то своя «политика» и проводников этой политики личная судьба О.Б. Лепе­ шинской и судьба советской науки по большому счету не интересо­ вала. Историки должны выяснить, какими мотивами там наверху ру­ ководствовались и какие цели при этом преследовали. Если, конечно, там есть, что выяснять. Мне этот сценарий принуждения ученых к лже­ свидетельству кажется наименее вероятным, о чем я уже говорил.

В целом историю взлета и падения О.Б. Лепешинской нельзя считать конфликтом между учеными. Он является результатом спла­ нированной акции коммунистических верхов, т.е. является внутрен­ ним делом коммунистов. Сам я лично полагаю, что поскольку рабо­ та О.Б. Лепешинской, против которой выступили 13 ленинградцев, получила одобрение со стороны Т.Д. Лысенко, который написал к ее книге предисловие, то ее дело было раздуто в качестве одного из элементов борьбы с Т.Д.Лысенко. Т.е. жестко критикуя О.Б. Лепе­ шинскую, ленинградские ученые имели своей главной целью борь­ бу с Т.Д. Лысенко. И это было главной причиной, побудившей их выступить с общественной (т.е. через газету) коллективной крити­ кой работы О.Б. Лепешинской. Еще раз подчеркну, что застрельщи­ ками в этом деле были политики, но не сами ученые. И мы знаем, что борьбу с Т.Д. Лысенко в то время активно вел Агитпроп.