Шаталкин А.И. Политические мифы о советских биологах

1. 7. Какой могла быть реакция властей на письмо ленинградцев с критикой О.Б. Лепешинской

Обычно говорят лишь о санкциях властей в отношении ленинг­ радских ученых, выступивших с критикой О.Б. Лепешинской (см. Александров, 1993).Я.Л. Рапопорт обмолвился о ликвидации в 1951 г. Института нормальной и патологической морфологии АМН СССР, в котором работала О.Б. Лепешинская. Сведения о дате закрытия ин­ ститута расходятся. Называют 1950 и 1951 гг. В справке по Институ­ ту морфологии человека, являющемуся преемником Института нор­ мальной и патологической морфологии АМН СССР, отмечается, что последний «просуществовал всего 5 лет и был необоснованно зак­ рыт в 1950 г. в ходе перегибов культа личности под флагом борьбы с так называемым вирховианством. Через 1О лет 20 апреля 1960 г. под председательством академика-секретаря отделения медико-биологи­ ческих наук Академии медицинских наук СССР академика АМН

СССР Н.А. Краевского состоялось совещание специалистов-морфо­ логов, на котором было принято важное решение о необходимости создания в системе АМН СССР единственного в своем роде Инсти­ тута морфологии человека...». С другой стороны в биографии ди­ ректора Института нормальной и патологической морфологии ака­ демика А.И. Абрикосова отмечается, что он руководил институтом с

1944 по 1951 г.

Почему был ликвидирован московский институт. Все обходят стороной этот вопрос И это говорит о том, что в этом неординарном событии - ликвидации целого института, возглавляемого известным и заслуженным ученым, - следует видеть разгадку многих непонят­ ных моментов в реакции властей на письмо ленинградцев, как она изображается в мемуарах и в современных комментариях.

Так, Я.Л. Рапопорт ([1988) 2003, с. 272) винит в первую очередь О.Б. Лепешинскую: «Ей хотелось, чтобы у ее ног был весь научный мир, особенно тот, который не признавал ее достижений.На эту часть мира услужливый аппарат власти обрушил свой тяжелый молот воз­ мездия с разной степенью кары. В первую очередь это коснулось груп­ пы ленинградских ученых». Возмездие за критику. Получается, что власти пошли на поводу у О.Б. Лепешинской и, защищая ее, застави-

ли 27 ученых признать ее так называемые «открытия», а критику ле­ нинградцев признать необъективной, т.е. вынудили ученых говорить неправду. Я думаю, что такого в принципе не могло быть - власти тех времен не могли так подставиться. Никто не мог заставить уче­ ных свидетельствовать против истины. Если бы такое было, то мы бы слышали об этом из многих источников. Чтобы там не говорили, в Партии в те времена были государственные люди, серьезные и от­ ветственные.

Но это не отвечает на вопрос, почему закрыли институт, в кото­ ром работал Я.Л. Рапопорт. Он, правда, говорит о конфликте О.Б. Ле­ пешинской с парторгом института Д.С. Комиссаруком1 : «В результа­ те всех конфликтов с партийной организацией лаборатория Ольги Борисовны вышла из состава Института морфологии, чего она мсти­ тельно не забыла до 'Конца своей жизни» (с. 265; выделено нами). Надо ли понимать дело так, что институт закрыли из-за мести партор­ гу института. Видимо, нет, поскольку дальше Я.Л. Рапопорт (с. 276) рассказывает о приезде в их дачный поселок летом 1951 г. высокопо­ ставленных гостей в связи с 80-летием Ольги Борисовны. «Как она мне потом рассказала при случайной встрече, - пишет Я.Л. Рапо­ порт - ее прославляли, пели дифирамбы, а она в ответном слове сказала: "Меня не признавали, мне мешали работать, а вирховианцы из Института морфологии меня вообще выгнали, но я все же победи­ ла". Упоминание о вирховианцах из Института морфологии было, вероятно, надгробным камнем этого института. Вскоре после ука­ занного торжества произошла его ликвидация...». Значит, все же выгнали, а то, по словам Я.Л. Рапопорта, получается, что это Ольга Борисовна увела из института 5 ставок, как минимум.

О ленинградских вирховианцах мы знаем многое. Почему же ничего не известно о вирховианцах из института морфологии и их борьбе с О.Б. Лепешинской? На самом деле никакой борьбы не было и об этом свидетельствует сам Я.Л. Рапопорт. Сказав о длительном конфликте О.Б. Лепешинской с парторгом, он продолжил: «Я, одна­ ко, полагал, что Лепешинская своей прошлой деятельностью заслу-

1 Если это тот Комиссарук, который в начале 1930-х гг.был заместителем ученого секретаря Общества биологов-марксистов, то за их конфликтом могли стоять не только научные, но и личные разногласия, идущие еще с тех довоенных времен. Председателем общества бьm в то время Б.П. То­ кин, выступавший также с критикой О.Б. Лепешинской, которая, правда, отвечала ему взаимностью.

живает известной снисходительности, что наука - это для нее не профессия, а хобби, что это - безобидная блажь, мешать которой не следует, тем более что сроки этой блажи ограничены возрастом (ей было около 80 лет)... Я бьш убежден, что ни один ученый не может вступить с ней в серьезную дискуссию за отсутствием в ее исследо­ ваниях маломальских серьезных материалов для дискуссии. Собы­ тия, однако, показали, что я был неправ». Надо полагать, что и дру­ гие ученые в Институте морфологии не слишком горели желанием вступать в научные дискуссии даже за дружеским чаем с О.Б. Лепе­ шинской. Тогда почему ликвидировали институт?

В.Я. Александров (1993, с. 40) пытался представить критику тринадцати и московское совещание как независимые события: «Со­ вершенно очевидно, что Лепешинская и ее окружение, получив пол­ ное признание высоко стоящих инстанций, правительственных и партийных, не могли оставить безнаказанными авторов разоблачи­ тельной статьи». К сожалению, в своей книге он обходит стороной вопрос, кто и с какой целью организовал московское совещание. Ничего им не было сказано о подготовке письма, чья это была ини­ циатива, когда письмо было написано и почему по происшествии нескольких лет после издания критикуемой книги.

Мы уже видели по приведенным выдержкам, что письмо в газе­ ту ленинградцев может быть расценено как антипартийная полити­ ческая акция. Ведь с самого начала было ясно, что обвинение в без­ грамотности заслуженного коммуниста является чисто политичес­ ким делом, поскольку бьет по авторитету Партии. Поэтому партий­ ные власти должны были серьезно заняться этим письмом. Два глав­ ных вопроса при этом следовало прояснить.Во-первых, кто из партий­

ных функционеров надоумил ленинградских ученых через три года после выхода книги, когда многие успели о ней забыть, выступить с критикой книги, причем не в научном издании, но в многотиражной газете. Не исключено, что партийные функционеры, когда дело дош­ ло до разбирательства, всё свалили на А.А. Жданова, который после смерти был вне критики. Само письмо было напечатано, когда А.А. Жданова спровадили на Валдай. Если бы А.А. Жданов был на рабочем месте, то такое политически ангажированное письмо, ду­ маю, не было бы опубликовано, поскольку с него первого бы спроси­ ли по всей строгости.

Второй вопрос серьезнее. Если книга О.Б. Лепешинской дей­ ствительно является в научном плане безграмотной, роняющей авто-

ций. А здесь нет никакой информации. В.Я. Александров молчит о судьбе московского института, чтобы не объяснять причин его зак­ рытия.

Проф. В.Н. Сойфер (1998, с. 84) утверждает, что О.Б. Лепешин­ скую после письма тринадцати спровадили на пенсию. Не знаю, на­ сколько эта информация верна. Но если это так, то ситуация стано­ вится еще более скверной. Получается, что старейшего члена партии О.Б. Лепешинскую уволили на основании, как потом выяснилось, недобросовестного письма ленинградцев. Если увольнение было сделано по инициативе директора, А.И. Абрикосова, тогда это еще более усугубляет его вину: сначала позволил О.Б. Лепешинской на­ печатать безграмотную книгу, а потом на этом основании ее уволил.

Но может быть, дело не в академике Абрикосове, а в ком-то из крупных функционерах Минздрава. Тогда получается, что это Мин­ здрав разрешил напечатать в своей газете скандальное письмо 13 ле­ нинградских ученых против О.Б. Лепешинской, подставляя под воз­ можный удар ленинградцев. Они могли и не знать, что через три не­ дели начнется сессия ВАСХНИЛ. В министерстве безусловно были осведомлены в грядущих событиях. Затем на основании этого пись­ ма Минздрав распорядился уволить (по возрасту) О.Б. Лепешинскую. А потом, когда началось разбирательство, сделал крайним академи­

ка Абрикосова. Министерство де мол лишь просто реагировало на письмо ленинградцев, а почему академик Абрикосов и руководство возглавляемого им института не встало на защиту своего сотрудни­ ка, это надо у них спросить.

Вот у нас появился еще один след в этом запутанном деле - Минздрав. Против кого конкретно выступал Минздрав? Против ле­ нинградских ученых или против Ольги Борисовны? А может быть против А.И. Абрикосова или кого-то в его институте. В двух следую­ щих главах мы рассмотрим еще две скандальные истории, которые также связаны с «неправильными» действиями Минздрава. В чем выражается эта неправильность. Главная задача Минздрава состоит в том, чтобы обеспечить слаженную работу подведомственных ему учреждений. А для этого необходимо единство. По этой причине

Минздрав должен был в первую очередь обеспокоиться и предпри­ нять какие-то шаги, чтобы скандальное письмо не было опубликова­ но. Ведь оно сеяло вражду между учеными.

Если в конце 1948 r. или в 1949 r. было принято решение о зак­ рытии Института морфологии, то для лаборатории О.Б. Лепешин-

ской необходимо было найти новый институт. И в 1949 г. ее лабора­ торию перевели в Институт экспериментальной биологии АМН.

Если руководство Института морфологии не решилось взять на себя вину за выход скандальной книги, то возникли серьезные пре­ тензии к руководству АМН СССР. Что же такое творится в системе академии, если ее сотрудник выпускает книгу, к которой в самой ака­ демии неоднозначное отношение. Книга издавалась не подпольно. Первоначально О.Б. Лепешинская (1951, с. 14), по ее собственному признанию на московском совещании, отнесла (перед войной, судя по разным источникам) рукопись книги в Медгиз; рукопись получи­ ла отрицательный отзыв проф. 3-го Московского медицинского ин­ ститута А.В. Румянцева и была отклонена. Затем война и было не до книги. Только в конце войны О.Б. Лепешинская смогла начать хло­ потать об издании рукописи.

По данным А.Е. Гайсиновича и Е.Б. Музруковой (1991) до вой­ ны, в конце 1938 г. издание книги поддержал заведующий кафедрой патологической анатомии 1-го Московского медицинского институ­ та профессор А.И. Абрикосов. В своем отзыве, датированном 3.IX. 1938 г., он писал: «По вопросу о допущении книги О.Б. Лепешин­ ской к печати не может быть двух мнений. Тема в высшей степени интересна и вполне современна. Структура работы логически вы­ держана, собственные наблюдения в высшей степени важны, книга

должна быть напечатана».

Во время войны О.Б. Лепешинская договорилась об издании книги в АН СССР. Высказывалось мнение, что ей это удалось сде­ лать, благодаря заступничеству Т.Д. Лысенко (см., напр., Александ­ ров, 1993). На самом деле издание книги поддержал директор акаде­ мического издательства, старейший член партии Ф.Н. Петров, кото­ рый хорошо знал семью Лепешинских (Гайсинович, Музрукова, 1991). Эти данные скорее всего точны, учитывая что А.Е. Гайсино­ вич был, как он сам пишет, научным редактором книги О.Б. Лепе­ шинской. «Категорически не соглашаясь со всеми домыслами О.Б. Ле­ пешинской, А.Е. Гайсинович не смог ее переубедить, и ему остава­ лось лишь формально выполнить свои редакторские функции». Ког­ да рукопись была готова к печати, он «счел себя обязанным противо­ действовать изданию книги и направил письмо в Отдел науки ЦК ВКП(б), в котором обосновал тот вред, который нанесет издание кни­ ги О.Б. Лепешинской нашей науке и особенно биологии и медици­ не». «Результатом этого письма явилась организация комиссии под

председательством акад. Г.Ф. Александрова, которой было поруче­ но решить вопрос о судьбе издания О.Б. Лепешинской. Комиссия ограничилась решением издать книгу тиражом лишь 1ООО экземпля­ ров» (Гайсинович, Музрукова, 1991).

Если А.Е. Гайсинович точен в изложении событий, то получа­ ется не очень красивая картина. Г.Ф. Александров с 1940 по 1947 г. был начальником Агитпропа. Значит, Агитпроп сначала разрешил книгу 0.Б. Лепешинской, а через некоторое время инициировал кри­ тику этой книги ленинградскими учеными. Хотя с другой стороны, чему удивляться; это было в русле послевоенной политики Агитпро­ па, нацеленной на организацию общественных дискуссий по спор­ ным вопросам искусства, науки и экономики. Дискуссии важны. По воспоминаниям А.Е. Гайсиновича, «однажды, когда дело с подготов­ кой рукописи шло к концу, О.Б. Лепешинская сокрушенно призна­ лась, что ее просьба посвятить книгу И.В. Сталину, к которому она обратилась через В.М. Молотова, была отклонена. Как рассказыва­ ла О.Б. Лепешинская, В.М. Молотов сообщил ей, что, по мнению И.В. Сталина, такое посвящение может помешать свободному обсуж­ дению ее книги». Действительно, кто же будет критиковать книгу, посвященную Сталину. Такие сведения о серьезных связях О.Б. Ле­ пешинской в высшем руководстве страны, даже если она их специ­ ально распространяет, должны были насторожить ленинградцев. Я думаю, что они воспринимали наших руководителей, как людей дела, справедливых в том, что касается решения научных вопросов, по ко­ торым существуют разногласия.

С учетом сказанного у Агитпропа могла быть заинтересован­ ность в издании спорной книги О.Б. Лепешинской. Но в данном слу­ чае речь могла идти лишь о разногласиях по чисто научным вопро­ сам. Зачем же было нужно придавать критическому письму ленинг­ радских ученых политическую направленность. Это кажется стран­ ным, если учесть, что разрешил издание безграмотной книги быв­ ший начальник Агитпропа Г.Ф. Александров. Может быть его хоте­ ли обвинить в политическом просчете новые руководители Агитп­ ропа, используя письмо 13-ти? Или политика Агитпропа не претер­ пела существенных изменений при смене руководства и он пресле­ довал какие-то свои цели, кроме поиска научной истины?

А куда смотрели сами ученые? Почему А.Е. Гайсинович обра­ тился с письмом в ЦК партии о запрете книги О.Б. Лепешинской? Разве это дело Партии быть арбитром в споре ученых? Почему

А.Е. Гайсинович не написал рецензию на книгу после ее выхода, если он видел «ошибочность ее теоретических положений и эксперимен­ тальных доказательств, идущих вразрез с современными научными данными». Кстати, почему он не написал о том, кто дал положитель­ ный отзыв на рукопись книги. Может быть это снова был А.И. Абри­ косов, только теперь в звании академика.

Если Академия медицинских наук солидарна с мнением ленин­ градцев, то почему не забила тревогу? Почему не попыталась урегу­ лировать ситуацию до выхода книги. Почему не воспрепятствовала публикации рецензии в газете «Медицинский работник». Хотя бы на

том основании, что критическое выступление по научным расхожде­ ниям слишком политизировано. Если это невозможно было сделать собственной властью, то почему не обратилась за помощью в партий­

ные инстанции.

Может быть ленинградские академики АМН не известили ру­ ководство Академии о том, что они пишут резко отрицательную ста­ тью в газету на книгу О.Б. Лепешинской. Тогда это очень смахивает на недопустимую практику ленинградцев в высшем аппарате власти осуществлять свои дела, не ставя об этом в известность Политбюро.

Положительное предисловие к книге написал академик Т.Д. Лы­ сенко. Оно небольшое, занимает менее половины страницы. Могли обратиться к нему. Т.Д. Лысенко в этом случае ответил бы словами предисловия. Книга О.Б. Лепешинской «представляет большой вклад в теоретические основы нашей советской биологии. Естественно, что для тех работников науки, которые еще не изжили в своем научном мышлении метафизических подходов, могут оказаться неприемле­ мыми не только теоретические предпосылки и выводы О.Б. Лепе­ шинской, но они могут отрицать и достоверность фактической части ее работ, как не согласующихся с их теоретическими взглядами. Для людей же науки, стоящих на позициях подлинной теории развития, теории диалектического материализма, фактический материал О.Б. Ле­ пешинской, по моему глубокому убеждению, вполне приемлем». Та­ кое впечатление, что ленинградские ученые, выступившие с крити­ кой книги О.Б. Лепешинской, не читали предисловие. Т.Д. Лысенко предвидел, что рецензенты, если таковые найдутся, в своей критике О.Б. Лепешинской будут исходить исключительно из теоретических соображений и отрицать ее экспериментальный материал.

Книга была издана Большой академией. Отсюда и претензии к ней. В 1945 г. руководителем академических биологов был академик

Л.А. Орбели. Не известно, спрашивали его, но наверняка обратились за разъяснениями к новому главе отделения биологических наук ака­ демику А.И. Опарину. Тот мог разъяснять свою позицию примерно в том же ключе, что и академик Т.Д. Лысенко: теоретически он не счи­ тает то, что доказывает О.Б. Лепешинская, невозможным. Что каса­ ется экспериментов О.Б. Лепешинской, то как им не верить, если не было опровергающих опытов со стороны независимых исследовате­ лей. Ленинградские ученые эксперименты О.Б. Лепешинской не про­ веряли и их критика основывалась на теоретических заключениях.

В науке такая «критика» недопустима. Мы были свидетелями, когда по чисто теоретическим соображениям была отвергнута воз­ можность наследования приобретенных признаков. Как теперь вос­ принимать эту «критику», испортившую в Х:Х столетии многим кро­ ви, как сторонникам ламарковского принципа, так и его противни­

кам.

Что касается московских лидеров медицины, то они, как пока­ зывает московское совещание, согласились с такой позицией, а мо­ жет быть и сами приняли активное участие в ее выработке. Ведь если бы ленинградские ученые провели проверочные эксперименты и написали, что им не удалось подтвердить результаты О.Б. Лепешин­ ской, то уже это было бы достаточным основанием отложить мос­ ковское совещание и провести серию дополнительных эксперимен­ тов, чтобы поставить в этом деле окончательную точку.

С учетом сказанного я не согласен с мнением Я.Л. Рапопорта (с. 266), который пишет, что имена выступавших на Московском со­ вещании «увековечены в изданном Академией наук СССР стеногра­ фическом отчете (изд. АН СССР, 1950 г.) об этом совещании, назна­

чением которого было одарить мир величайшим научным от­ крытием» (выделено нами). Я, кстати, внимательно ознакомился с материалами совещания. На самом деле оно лишь с определеннос­ тью высказалось в отношении точки зрения О.Б. Лепешинской, что

еетеория имеет право на существование. Величайшим научным от­ крытием работа О.Б. Лепешинской стала бы лишь в том случае, если

еерезультаты были бы не только подтверждены (это как раз было), но и получили удовлетворительное объяснение с общебиологических позиций. С этим последним у Ольги Борисовны никак не получа­

лось. Причина этого, как выяснилось позже, была связана с тем, что

О.Б. Лепешинская неправильно интерпретировала результаты своих наблюдений. Но что же в этом зазорного. Тем более, что ошиблась

не только она, но все тогдашнее научное сообщество, включая и ее ленинградских критиков. О чем мы скажем в последнем разделе гла­ вы.

1.8. О скрытых целях идеологического сектора партаппарата в «деле» Лепешинской

Не было ли скрытых целей в сталкивании ученых в так называ­ емых послевоенных дискуссиях. Насаждавшаяся в них атмосфера вражды между различными группами ученых делало последних уп­ равляемыми. Но только ли в этом бьша главная цель политиков.

Что бы бьшо, если бы 13 ленинградских ученых свою отрица­ тельную рецензию отправили в академический журнал. Ничего бы не было. Академия наук, по словам Л.А. Орбели ( 1948), «следила за тем, чтобы эти работы [речь идет о статьях по генетике] представля­ ли известную ценность с научной точки зрения и не были выражени­ ем простых теоретических споров, в которых проводятся определен­ ные идеологические воззрения без конкретного материала». Именно по этим основаниям была отклонена «Журналом общей биологии» критика Б.М. Завадовского работ Т.Д. Лысенко. Уверен, что при Л.А. Орбели в качестве руководителя академических биологов из кри­ тической статьи ленинградских ученых были бы убраны все полити­ ческие выпады против О.Б. Лепешинской. Зачем ученым включать­ ся в политическую борьбу. У ченые должны заниматься наукой.

Только функционеры партаппарата были заинтересованы при­ дать этой критике со стороны ленинградских ученых политический характер. Хотя бы потому, что партаппарат в этом случае бьш бы так­ же в деле, в качестве третейского судьи в борьбе противоборствую­ щих научных групп. Если в научной критике, опубликованной к тому же в научном издании, нет политических моментов, то у идеологов отпадают всякие основания что-то говорить по части чисто научных экспериментов, т.е. они лишаются возможности вмешиваться и уп­ равлять борьбой научных мнений. До войны О.Б. Лепешинская опуб­ ликовала свои соображения по проблеме живого вещества в 1935 г. в журнале «Под знаменем марксизма». Позже в 1937 г. она опублико­ вала результаты научных экспериментов в журнале «Архив биологи­ ческих наук». Эта и другие ее работы были критически рассмотрены А.А. Заварзиным, Д.Н. Насоновым и Н.Г. Хлопиным в статье,