А.С. Донченко, Т.Н. Осташко, История ветеринарной медицины. Древний мир - начало ХХ века

ную скотину. Как это обстоятельство, так и гуртовый прогон скота на продовольствие войск, еще более увеличивая число жертв эпизоотии, сделали Военно-Грузинский тракт главным гнездом чумной заразы для всего Закавказского края» (Капанадзе К. С., 1960).

Местная администрация была не в состоянии самостоятельно осуществить ветеринарно-полицейские меры для ликвидации чумной эпизоотии в Закавказье. Управление медицинской части на Кавказе, ввиду повального падежа скота от чумы, получило разрешение организовать на земские средства специальные вете- ринарно-оздоровительные отряды и ветеринарно-санитарные уча- стки в неблагополучных губерниях. Провести огромный объем са- нитарно-оздоровительной работы при крайне ограниченной численности ветеринарных врачей (в Тифлисской губернии было всего 3 врача, а в Кутаисской — один) не представлялось возможным, поэтому МВД направило в Грузию 6 прикомандированных вра- чей-ветеринаров. Все они получили подробные инструкции по очистке деревень от нечистот, уничтожению трупов животных, дезинфекции помещений, в которых содержали зачумленный скот, и т. д. При новой вспышке эпизоотии было указано применять самые радикальные меры. К 1879 г. в Тифлисской и Кутаисской губерниях чумную эпизоотию крупного рогатого скота удалось в основном ликвидировать.

В ноябре 1883 г. Ветеринарный комитет Министерства внутренних дел рассмотрел вопрос об улучшении противоэпизооти- ческой работы в Закавказье. Поскольку передвижение промышленных гуртов в пределах Закавказья было весьма значительно, признали целесообразным ввести и на этой территории действие закона от 30 мая 1876 г. «О мерах предупреждения и прекращения чумы на гуртовом скоте». Местные власти решили организовать в Закавказье 9 скотопрогонных ветеринарных пунктов для осмотра гуртов. Однако Ветеринарный комитет МВД нашел, что этого числа недостаточно для удовлетворения даже самых скромных требований ветеринарного надзора за промышленным скотом. Количество ветеринарных пунктов увеличили до 15. Решено было также увели- чить численность ветеринарного персонала в закавказских губерниях: назначить по крайней мере по одному ветеринару на 2—3 уезда или округа, хотя бы на первое время, и добавить к имеющимся 9 еще 12 ветеринарных врачей. Действие закона от 3 июня 1879 г. об убивании зачумленных и подозрительных в заболевании животных из местного скота было введено в Закавказье с 1 января 1891 г.

На рубеже XIX—XX вв. для борьбы с чумой активнее начали применять специфические средства защиты в неблагополучных

321

пунктах: симультанные прививки сывороткой переболевших чу- мой животных и вирулентной кровью. Основная ставка в ликвидации чумы делалась уже на специфическую профилактику. Профилактическое чумопрививание получило широкое применение в России. Всего за 1902—1911 гг. было привито примерно 3 млн голов крупного рогатого скота. Эта мера оказалась эффективной. Убыль скота от чумной эпизоотии по отношению к наличному поголовью в неблагополучных пунктах Закавказья в 1899— 1901 гг., когда прививки не применялись, составляла 9 %; в 1902— 1904 гг. убыль снизилась до 5 %, в 1905—1907 гг. — до 3 % и в 1908—1911 гг. — до 2 % (Капанадзе К.С., 1960). Противочумную сыворотку для нужд Закавказья производила Зурнабадская противочумная станция. В 1902 г. она выработала 3,8 тыс. л сыворотки, в 1911 г. — 20,7 тыс. л.

Одним из инициаторов иммунизации животных на территории Азиатской России был ветеринарный инспектор Семиреченской области С. Е. Дмитриев. В 1901 г. его назначили руководить прививочной работой в регионе. С. Е. Дмитриев пришел к выводу, что прививки препятствуют распространению чумы, сокращают время карантина, создают у животных прочный иммунитет. С 1903 г. противочумные прививки получили широкое распространение, ежегодно вакцинировали десятки тысяч голов крупного рогатого скота. В качестве эффективной меры по искоренению чумы было предложено создавать на главных направлениях движения гуртового скота и на пограничных пунктах так называемые иммунные зоны.

Для охраны российских границ от заноса чумы в Восточную Сибирь Забайкальская (Читинская) бактериологическая станция организовала в 7 ветеринарных пограничных карантинах противочумные прививки, обязательные для всего рогатого скота, поступавшего из Монголии. С 1910 г. такие прививки стали практиковать на территории Монголии, в местах закупки скота русскими скотопромышленниками. С 1910 по 1915 г. с этой целью было организовано 38 экспедиций ветеринаров-бактериологов. В результате прививочной работы целые районы Монголии были очи- щены от чумы и угроза распространения эпизоотии отодвинулась от российской границы на 200 верст в глубь Монголии. В период монгольских экспедиций ветеринарные врачи посредством вакцинации боролись и с другими повальными болезнями домашних животных.

По общему заключению ветеринарных врачей наилучших результатов в борьбе с чумой КРС достигали тогда, когда профилак-

322

тическую иммунизацию сочетали с мерой убоя больных и подозреваемых в заболевании животных. Чума крупного рогатого скота на всей европейской территории России была в основном ликвидирована к концу 1896 г., в Западной Сибири — в 1910 г. Очаги чумных эпизоотий сохранялись в Закавказье и Восточной Сибири, в 1913 г. в этих районах насчитывались десятки и сотни неблагополучных пунктов. Обстановка военного времени (1914— 1918 гг.) создала предпосылки к значительному распространению болезни. К 1917 г. охранно-карантинные пояса фактически были ликвидированы. Беспорядочное передвижение по территории России беженского и предназначавшегося для обеспечения армии продовольственного скота без соблюдения установленных ветери- нарно-санитарных мер стало причиной широкого распространения и угрожающего развития наиболее опасных эпизоотий, в ча- стности чумы рогатого скота. Из стационарных очагов Закавказья чума КРС проникла в ближайшие районы Северного Кавказа, а оттуда — в области Европейской России и Приволжский край, в 1920 г. — в Киргизские степи (запад современного Казахстана).

В 1920—1921 гг. чума КРС, занесенная из Монголии в Забайкалье, стала распространяться по всей Сибири гуртами по грунтовым трактам и по железной дороге. Борьба с чумой рогатого скота в Советской России потребовала принятия чрезвычайных мер.

Сибирская язва

Огромный ущерб животноводству России наносила сибирская язва. На юге страны болезнь поражала главным образом овец, в центральных и восточных районах, в Сибири — лошадей и крупный рогатый скот, на севере — оленей. В 1864 г., например, в европейских губерниях России от сибирской язвы погибло, по неполным данным, более 90 тыс. животных и 667 человек. В 1860-х годах большой падеж наблюдался среди лошадей, которых как тягловую силу использовали в Тихвинской и Мариинской водных системах для перевозки грузов по Волго-Балтийскому водному пути. В ту пору трупы животных лежали сотнями по берегам рек и озер, прекращалось тягловое передвижение судов. В 1868 г. только в Новгородской губернии погибло от сибирской язвы 40 тыс. лошадей, более 8 тыс. голов крупного рогатого скота, 6 тыс. овец и умерли 528 человек. Значительные убытки сибирская язва наносила животноводству Сибири: в Тобольской губернии, например, в 1844—1868 гг. пало от сибирской язвы 148 тыс. животных. В 1879 г.

323

в овцеводческих хозяйствах юга России из 800 тыс. овец пало 125 тыс. За десятилетие (1897—1906 гг.) сибирская язва стала при- чиной гибели по всей стране примерно 156 тыс. лошадей, 164 тыс. голов крупного рогатого скота, 120 тыс. овец и 4 тыс. свиней; убытки составили более 13 млн 400 тыс. руб. По другим данным, с 1881 по 1908 г. в России заболело сибирской язвой около 1 млн 300 тыс. голов скота и погибло 1 млн 30 тыс. С 1896 по 1913 г. сибирской язвой переболели 268 тыс. человек, из них 25 % умерли (БМЭ, т. 14, 1980).

Губительное для животных и человека заболевание, названное в XVIII в. по месту его изучения «сибирская язва» (термин ввел в

медицинскую литературу С. С. Андреевский), было издавна известно во многих странах Европы и Азии. Однако в многочисленных описаниях сибирскую язву смешивали с другими карбункулезными болезнями. Не были изучены клиника, терапия и патологоанатомическая картина болезни, не установлена идентичность заболевания у скота и людей. В России XVIII—XIX вв. сибирскую язву изучали медики и ветеринары. Первые подробные описания, позволившие выделить сибирскую язву в отдельную нозологиче- скую единицу и отграничить от других карбункулезных заболеваний, принадлежат врачам Колывано-Воскресенских заводов Абраму Эшке и Никите Ножевщикову. А. Эшке, главный лекарь этих заводов (1751—1758), представил в Медицинскую коллегию сочи- нение под названием «Краткое известие о Колыване и окололежащих местах, о свирепствующих там болезнях между людьми и скотом, напоследок о растущих в некоторых местах Сибири травах и минералах». Эшке подробно описал клиническую картину заболевания сибирской язвой у людей и указал на ее тождественность с заболеванием у животных. Колыванский врач отметил сезонность появления инфекции.

Изучение сибирской язвы продолжил Н. Ножевщиков, сменивший в 1758 г. А. Эшке на посту главного лекаря Колывано-Вос- кресенских заводов. В 1762 г. он представил в Медицинскую коллегию описание болезней, распространенных среди населения Колывано-Воскресенского округа и Иртышской линии. Ножевщиков сообщал: «…бывает каждогодно в Барнауле, Колывани, на рудниках и заводского ведомства в слободах и деревнях, по большой части в июле месяце и первой половине августа, пока большие жары продолжаются, на людей обоего пола, некоторый род чирьев, моровым чирьям или карбункулам подобный. Здесь называют оную болезнь язвою или пятном, а по деревням ветроносною болезнью; по линии же Иртышской, т. е. в Ямышевской, Семи-

324

палатинской, Усть-Каменогорской, Бийской и прочих крепостях оный род чирьев называется неизвестною болезнью». Н. Ножевщиков подробно описал симптомы заболевания: «Знаки оной болезни суть опухоль с распалением, твердая, безболезненная, шилом или иглою ежели оную прокалывать, то она скрипит, пока не пройдут до здоровой части, из проколотых дырочек вытекает пасока». Н. Ножевщиков возражал тем, кто считал причиной заболевания укусы насекомых, жару, половодье и другие подобные факторы: «Примечания достойно, что оная болезнь, хоть и редко, однако, и зимой случается».

Колыванские врачи дали столь полное описание болезни, позднее названной сибирской язвой, что когда Сенат в 1764 г. потребовал от Медицинской коллегии изучить смертоносную заразу, то получил ответ: «Болезнь оная в Сибири уже довольно известна», она «людей и лошадей заражает и смертельна бывает, ежели не надлежащим порядком пользована. Обстоятельства сии собраны из достаточных описаний оной болезни, сочиненных бывшими на Колывано-Воскресенских заводах главными лекарями Эшке и Ножевщиковым» (Палкин Б. Н., 1951).

Важнейшим этапом в изучении сибирской язвы в XVIII в. стала работа лекаря С. С. Андреевского. В составе специальной комиссии его направили в Челябинский округ для изучения болезни, случавшейся в тех местах ежегодно и причинявшей большой урон. Комиссия выехала в Уральское наместничество в марте 1786 г., где С. Андреевский работал в течение 3 лет вместе со своим помощником В. Жуковским. «Будучи побуждаем к точнейшему изуче- нию причин болезни», Андреевский главное внимание уделил анатомическим вскрытиям погибших от язвы людей и животных. В 1788 г. он представил Медицинской коллегии свое сочинение «О сибирской язве», в котором подробно описал болезнь и топографическую карту мест ее распространения. Словесное описание дополняли авторские рисунки, изображавшие общий вид и внутреннее строение опухолей, поражающих людей и скот, а также анатомические препараты. За эту работу С. С. Андреевский в награду получил звание штаб-лекаря. Он остался в Челябинском округе еще на год, чтобы доподлинно установить тождественность заболевания у скота и людей, доказать ее заразительность. Он привил себе сибирскую язву от больного и, заразившись, перенес тяжелую форму болезни, едва не стоившую ему жизни. Опыт был проведен 18 июля 1788 г. в присутствии лекаря В. Жуковского, че- лябинского городничего и местного судьи. С. С. Андреевский, пока мог, ежедневно письменно фиксировал свое состояние в те-

325

чение болезни. Результаты дополнительных исследований он изложил во втором своем сочинении, которое представил Медицинской коллегии по возвращении из Челябинска (1789).

Âсвоих работах С. С. Андреевский полностью отвергал мнение о происхождении болезни от укусов ядовитых насекомых, распространенное в западноевропейской медицине. Он установил то, что отрицалось большинством иноземных врачей, — заразительность сибирской язвы и возможность передачи болезни среди животных и от животного человеку. В подробном и полном описании клинической картины С. С. Андреевский установил 3 степени тяжести течения болезни. В ходе патолого-ана- томических исследований он обнаружил форму сибирской язвы, для которой характерно поражение внутренних органов, без кожных проявлений. Ученый-врач разработал собственную методику лечения в зависимости от формы и тяжести течения болезни. Предложенные Андреевским меры профилактики сибирской язвы не отличались новизной: изоляция заболевшего скота от здорового, запрещение торговли скотом в эпизоотическом очаге, запрет снимать кожи с павших животных и т. п. В 1796 г. Медицинская коллегия издала труд С. С. Андреевского «Краткое описание сибирской язвы, содержащее предохранительные и врачевательные средства, в пользу простого народа». Через Сенат книгу разослали в Пермскую, Колыванскую, Уфимскую, Тобольскую и Иркутскую губернии.

Во второй половине XVIII — первой половине XIX в. многие пытались объяснить причины заболевания. Штаб-лекарь Пермской губернии Л. М. Гамалея описал лично им установленный факт передачи болезни от животных человеку. Гамалея допускал возможность переноса заразы насекомыми: «…сии, напившись крови на заразительном скоте или падали, садясь, сообщают людям прямо в кровь, то есть язвя, или только садясь, а отсюда родится язва людская». В 1795 г. В. Козлов, лекарь 2-го пограничного Тобольского батальона, представил в Медицинскую коллегию рукопись сочинения «Примечание о именуемой ветряной или воздушной сибирской язве». Козлов высказал предположение о возможном живом контагии сибирской язвы в виде мелких, невидимых глазом «червячков», которых «всегда удобно глотать с воздухом».

Âпервой половине XIX в. было немало сторонников и миазматической теории. Д. И. Ковреин, врач Каинского уезда Томской губернии, в своем сочинении «Описание сибирской язвы у людей

èживотных» (1820) называл причиной заболевания яд «одного

326

маленького насекомого», которое «рождается через гниение животных, растений болотной воды, на низменных местах в жаркое время года, особенно весной, обитает во множестве плавая на воздухе; впрочем, по причине малости от глаз скрывается, опускается на голыя, непокрытые шерстью места, в коих ужалением своим причиняет опухоли и разрушения тела». Полагая, не без оснований, причиной широкого распространения сибирской язвы заболоченность местности и зараженность выпасов, ветеринарные врачи Тобольской и Томской губерний в 1824 г. ходатайствовали перед губернатором Сибири об осушении Барабинских болот. Были проведены расчеты по устройству осушительных каналов, определена потребность в рабочей силе и материальных средствах, но этот план тогда не был реализован.

Развитие микробиологических исследований вывело изучение инфекционных заболеваний на новый уровень. Факт открытия возбудителя сибирской язвы связывают в английской литературе с именем Райе (1850), в немецкой — Поллендера (1855), во французской — Давена (1863). В 1849 г. Поллендер обнаружил в крови павших коров неподвижные нитевидные образования, которые описал в 1855 г. Давен и Райе в 1850 г. нашли такие же образования при исследовании крови и органов павших от сибирской язвы животных, однако не придали своим находкам существенного значения. Лишь в 1863 г. Давен установил, что именно это живое начало является возбудителем болезни. В 1856—1857 гг. профессор Дерптского ветеринарного училища Фридрих Август Брауэль, независимо от зарубежных ученых, обнаружил и описал возбудителя сибирской язвы. Брауэль впервые увидел этого возбудителя в крови больного и в селезенке погибшего от сибирской язвы человека. Он экспериментально воспроизвел заболевание у животных: кровью погибшего от сибирской язвы человека заразил несколько овец и лабораторных животных. Ф. А. Брауэль определенно указал на диагностическое значение в отношении сибирской язвы находок нитевидных телец в крови животных и человека.

Роберт Кох (1876) и Луи Пастер (1877) получили чистую культуру возбудителя сибирской язвы и экспериментально воспроизвели заболевание. В 1881 г. Пастер разработал метод стойкого ослабления бациллы сибирской язвы, получил две степени понижения вирулентности (I и II вакцины) и сделал доклад по результатам своих исследований. Опыт вакцинации овец и коров (13 мая 1881 г.) показал иммунизирующий, защитный эффект: все привитые животные после контрольного заражения остались здоровы. Эффективный результат открыл дорогу широкому применению

327

препарата. В Париже было создано акционерное общество пастеровских вакцин, которому Л. Пастер передал монопольное право на их изготовление и продажу. С этого времени в различных странах мира стали применять прививки животным против сибирской язвы.

Общество пастеровских вакцин предложило провести вакцинацию и в России, но это предложение по ряду причин, финансовых в частности, было отвергнуто. В ноябре 1881 г. Вольное экономи- ческое общество командировало профессоров Л. С. Ценковского и А. А. Раевского в Париж для изучения методов изготовления противосибиреязвенных вакцин. Однако российские ученые получи- ли отказ под предлогом, что метод изготовления являлся коммер- ческой тайной французского акционерного общества. По возвращении из-за границы Л. С. Ценковский организовал небольшую лабораторию при кафедре ботаники Харьковского университета, в совершенно не приспособленном для этой цели помещении, по- чти без всякого оборудования. Средства (500 руб.) для разработки методов приготовления вакцин предоставили Вольное экономи- ческое и Южно-русское сельскохозяйственное общества. Последнее проявило особую заинтересованность в работе, так как сельскохозяйственному освоению Северного Причерноморья препятствовала массовая гибель скота от сибирской язвы, от которой страдало особенно овцеводство. В мае — июне 1883 г. Л. С. Ценковский приготовил небольшое количество вакцины и успешно привил 11 овец. Получив обнадеживающие результаты, он обратился к Харьковскому земству с предложением создать лабораторию для изготовления и дальнейшего усовершенствования вакцины, но в то время не нашел поддержки. С тем же предложением ученый обратился к помещикам-овцеводам. Землевладелец Г. Л. Скадовский, биолог по образованию и ученик Л. С. Ценковского, помог организовать лабораторию в своем имении Белозерка (Херсонская губерния) и предоставил для опытов овец из своего стада.

В 1884 г. Л. С. Ценковский провел комиссионную проверку — острый опыт с контрольным заражением. Специальная комиссия в составе ветеринарных специалистов и животноводов, проверив результаты применения вакцин, пришла к заключению, что «предохранительные прививки сибирской язвы по способу Ценковского дают блестящие результаты, не уступающие французским», и рекомендовала вакцину к повсеместному распространению. В результате последующих опытов удалось добиться разных степеней ослабления возбудителя сибирской язвы и приготовить первую и

328

вторую вакцины Ценковского. Были разработаны методы их очи- щения от посторонних микробов, закрепления определенных постоянных свойств путем проведения через организм лабораторных животных. Ценковский предложил и впервые применил для сохранения вакцин 30%-й водный раствор глицерина, что позволяло продолжительное время (до 2 лет) сохранять неизменной их активность.

Известный российский бактериолог В. К. Высокович оспаривал точку зрения Пастера и его последователей, что использовать в ка- честве вакцин можно исключительно живые, ослабленные культуры сибирской язвы, так как якобы только они способны дать иммунитет, спровоцировав легкую форму заболевания. В. К. Высокович доказывал, что полностью стерильные неживые культуры могут быть использованы для изготовления вакцин с тем же успехом, что и живые, но ослабленные по методу Л. Пастера или Л. С. Ценковского. В имении Г. Л. Скадовского в 1886 г. были проведены первые в истории иммунологии опыты с применением суспензии убитых бактерий. В. К. Высокович разрешил очень важную практическую задачу — изготовление вакцин против сибирской язвы из суспензий убитых бактерий. Одновременно он экспериментально подтвердил научную гипотезу, согласно которой в создании приобретенного иммунитета важную роль играют химические бактериальные продукты и клеточные реакции организма против их токсического действия.

Впервые прививание по методу Л. С. Ценковского стали проводить в Херсонском земстве (1885). В 1886 г. в Херсонской губернии было вакцинировано 1500 овец. Результаты обнадеживали: иммунитет был стойким. После 1886 г. вакцина Ценковского стала широко применяться для профилактики сибирской язвы у сельскохозяйственных животных. Представители Херсонского земства заявляли, что предпочитают вакцину Ценковского пастеровской, во-первых, потому, что это отечественное открытие; во-вторых, потому, что методика ее изготовления не засекречена; в-третьих, потому, что российская вакцина более безопасна, в то время как применение пастеровской вызывало порой массовую гибель животных.

Успех вакцинации побудил Харьковское земство выделить 1500 руб. на дальнейшие исследования. Министерство государственных имуществ ассигновало дополнительно 5000 руб. на устройство в Харькове бактериологической лаборатории. Такая лаборатория была организована при Харьковском ветеринарном институте; руководство изготовлением вакцин было поручено

329

А. А. Раевскому. Это учреждение стало крупным научным центром, которое готовило также ветеринарных врачей и студентов 4-го курса Харьковского ветеринарного института для прививоч- ной работы. Зимой лаборатория проводила работу по усовершенствованию вакцин, а летом — массовое изготовление их и прививки на местах. Харьковская лаборатория высылала вакцины земским бактериологическим станциям. В 1897 г. предохранительные прививки проводили сотрудники лаборатории и земские ветеринарные врачи в 12 губерниях, 121 хозяйстве (Коропов В. М., 1954).

В скотоводческих хозяйствах России против сибирской язвы применяли вакцины как Ценковского, так и Пастера. Прежние сотрудники Л. С. Ценковского, И. М. Садовский и А. П. Шалашников, продолжали после смерти своего учителя совершенствовать вакцины в лаборатории Харьковского ветеринарного института под руководством А. А. Раевского. Вакцины по методу Пастера производила бактериологическая лаборатория в Одессе, открытая в 1888 г. Первые прививки этими вакцинами, проведенные в июне — июле 1888 г., прошли благополучно. В том же году сотрудники Одесской лаборатории привили вакцинами Пастера против сибирской язвы овец помещика Панкеева. В результате вакцинации пало 3848 овец из 4414 привитых. Причины падежа остались невыясненными. После этого Министерство внутренних дел разрешило проводить прививки против сибирской язвы только под наблюдением врачебной инспекции.

Министерство внутренних дел вначале с недоверием относилось к новому методу борьбы с сибирской язвой «как ввиду сомнительной пользы самих прививок, так и опасности их в ветери- нарно-санитарном отношении». В 1889 г. МВД созвало совещание профессоров ветеринарных вузов и бактериологов, которое приняло следующую резолюцию: «1) предохранительные прививки хотя и могут служить для животных средством защиты от заражения сибирской язвы, но при не вполне изученном свойстве прививочной материи, при непостоянстве прививаемых культур прививание не всегда имеет значение предохранительной меры; 2) для решения вопроса, насколько предохранительные прививки достигают цели у крупного рогатого скота, лошадей и грубошерстных овец, необходимы еще дальнейшие опыты; 3) предохранительные прививки нельзя признать безопасными в ветеринарно-санитар- ном отношении; 4) приготовление вакцины может быть дозволено только специальным лабораториям, а производство прививок лишь ветеринарам».

330