Р. Де ла Френэ. Артиллеристы.

   истины в этом есть. Правда, французское искусство всегда впитывало в себя немало чужой крови. Но ни еврей Писсарро, ни англичанин Сисле, ни перувианец Гоген, ни голландцы ван-Гог и ван-Донген, ни швейцарцы Валлотон и Стейнлен, ни даже испанец Пикассо не стали бы отмежевываться в национальные секции от французского искусства. Ибо это искусство было раньше какой-то целостной "парижской школой", от которой они столько же взяли, сколько и дали ей, -- той школой, в рядах которой они боролись бок-о-бок с своими французскими товарищами против государства и публики. Между тем в эпоху, предшествующую войне, и особенно в годы войны и сейчас после нее, в Париж хлынули какие-то совсем иные волны иностранцев. Это были Уже не прежние бедняки, не имевшие ничего, кроме таланта: это были представители скорее состоятельной иностранной буржуазии. Это были, прежде всего, германские художники и, особенно, торговцы картин, создавшие спрос на кубизм (движение довольно метафизическое и поэтому пришедшееся особенно по вкусу Германии), а затем в годы войны -- маменькины сынки, золотая молодежь нейтральных наций: скандинавцы, швейцарцы и, особенно, американцы -- художники, торговцы, меценаты.

   Характерно, что за последние пятнадцать лет центр парижского искусства переместился даже топографически. В прежнюю эпоху таким сосредоточием парижской художественной жизни был старый Монмартр, -- традиционный квартал художников и пролетариев, сердце Парижа, всеми артериями связанное с его народным бытом, -- место, в котором локализировалась "душа" Парижа. Теперь центр тяжести парижского художества передвинулся на другой берег Сены -- на европейски чистенький бульвар Монпарнас с его знаменитыми кафэ "Ротондой" и "Домом". Здесь иностранцы не гости, но хозяева.

   Это не только два разных квартала, это -- две разных эпохи. Монмартр создал импрессионизм, дал Стейнлена, Тулуз-де-Лотрека, Дега, Леандра, Виллета, так же как и народных певцов -- Аристида Бриана, Иветту Жильбер, А. Салиса. Монпарнасс, резиденция новой космополитической богемы и мирового снобизма, создал кубизм и "негризм". Впрочем, сам маэстро, дон Пабло Пикассо, уже не посещает и монпарнасских кафэ: он бывает только в аристократическом Café de la Paix. Ибо он уже "оэкранен" мировой прижизненной славой, какой, увы, никогда не пользовались прежние французские мэтры...

П. Пикассо. Отдых крестьян.

II

   От этих мелких, хотя и характерных штрихов современной французской художественной жизни перейдем теперь к рассмотрению ее отдельных течений. Разумеется, не всех -- мы должны уточнить и ограничить поле нашего рассмотрения. Искусство Парижа слагается из трех кругов. Это, во-первых, его центр, своего рода официальное искусство, искусство золотой середины, пользующееся наибольшим "успехом", -- искусство, которое делает каждое революционное открытие "ручным", светским, "вхожим" в салоны. Это -- А. Бэнар, Ш. Менар, Анри Мартэн, Kapo Дельвайль, Аманжан, Жорж Девальер и Морис Дени (ярые католики), Ле-Си-Данэ и др. Второй круг, самый большой, это бесчисленное стадо мелких подражателей, целая армия молодых людей и дев, которые засыпают десятками тысяч дешево продающихся холстов ежегодные выставки-базары; это -- маленькие матиссовцы, пикассята и т. д., и т. д. И только третий круг, верхушка французского искусства, занимающая его командные высоты, его "актив", заслуживает нашего внимания, ибо только он "творит" историю. К этим художникам надо причислить Матисса, Пикассо, Брака, Дерэна, Глеза, Делонэ, Лежэ, Лота, Фламенка, Руо, Сегонзака, Фриеза, Эрбена, Утрилло, а также иностранцев: бельгийца Мазерееля, американца Паскена, итальянца Модилиани, швейцарца Жимми, немца Кислинга, поляка Маркусса, русских Сюрважа, Сутина, Шагала и др. [В недавно вышедшей "Антологии живописи во Франции с 1906 г. до наших дней" М. Рейналя из 50 приведенных им лучших художников -- 22 иностранцы или полуиностранцы.]

Ж. Брак. Женская фигура.

   И вот, если мы обратимся к работе этого ядра французского художества, то увидим чрезвычайную индивидуализацию творческих принципов, отделяющую не только одного художника от другого, но и одно произведение его от других. Это сказывается особенно в творчестве Пикассо, этого "балованного младенца" французской живописи, страстного экспериментатора и изобретателя, который почти в одно и то же время пишет кубистические натюрморты, делает рисунки и портреты в духе Энгра и, в то же время, отдает дань романтике Домье.

П. Пикассо. Мандолина (1925).

   И все же, несмотря на этот разнобой, мы можем проследить какие-то определенные тенденции, наметившиеся в современной французской живописи. Так, можно с определенностью констатировать, что кубизм, как художественное направление, появившееся в 1908 г. и достигшее своего кульминационного пункта в Осеннем Салоне 1913 г. (Пикассо, Глез, Метценже, Брак, Дерэн), переживает подлинную агонию. Одним из последних правоверных кубистов был Роже де ла Френэ, умерший в 1925 г. от туберкулеза, нажитого на войне, -- его картина "Завоевание воздуха" явилась едва ли не лебединой песнью "объемного" трактования мира. Другие из его адэптов открыто изменили ему; таков, например, Метценже, один из наиболее рьяных кубистов, написавший в свое время Целую книгу "О кубизме", а теперь променявший свою манеру на довольно-таки салонную красивость и салонные сюжеты (арлекинады, маскированные балы, цирковые наездницы). Наконец, у третьих перерождение кубизма -- явление гораздо более сложное, на котором стоит остановиться.