В.А. Жуковский

(1783-1852)

Первое обращение Жуковского к сказке относится к 1808 году. «Русской сказкой» он называет лирическую миниатюру «Три пояса», примечательную уже тем, что она написана прозой. Сентиментально-романтическое повествование здесь своеобразно соединилось с элементами фольклорной сказки. Главные героини три девушки, сиротки: две,

Пересвета и Мирослава, «прекрасны, как майский цвет», а третья - Людмила - «не красавица и не богата», но добра и простосердечна. Получив в подарок от бедной старушки-волшебницы Добрады «очарованный» пояс. Людмила покоряет сердце князя Святослава, выбиравшего себе невесту из множества съехавшихся в Киев девушек. С помощью волшебницы она преодолевает козни завистливых подруг, похитивших пояс, и сказка обретает счастливый конец. «Три пояса» составители стали включать в сборники литературных сказок для читателей младшего школьного возраста .

По мере расширения диапазона романтической поэзии Жуковский осознает необходимость ближе подойти к собственно народному творчеству. В письмах к родным в Белев он просит собирать для него русские сказки и русские предания, записывать их от деревенских рассказчиков, «'Это национальная поэзия, которая у нас пропадает, потому что никто не обращает на нее внимания: в сказках заключается народное мнение».

В ту пору, когда Жуковский занимался активной педагогической деятельностью, он перевел сказки братьев Гримм (6 переводов опубликовал в журнале «Детский собеседник» в 1826 году). Но русская народная сказка по-прежнему интересовала поэта. Летом 1831 года он живет в Царском Селе, еже­дневно встречается с А.С. Пушкиным, работавшим над «Сказкой о царе Салтане». Пушкин предложил своему старшему другу и учителю запись сказочного сюжета, сделанную со слов Арины Родионовны.

Так, что ни в сказке сказать, ни пером описать, и, краснея, Руку ему подает и, потупив стыдливые очи. Голосом звонким, как струны, ему говорит...

Повествование, в отличие от народной сказочной традиции, эмоционально, даже экспрессивно: «Царь Берендей побледнел, как мертвец», «Взбесился Кощей». «Бедная Марья-царевна! Он не исполнил ее наставленья...» Стилистически сказка Жуковского напоминает отчасти балладу, что не уменьшает ее художественной ценности. В еще большей мере это свойственно другой сказке, написанной в то же лето 1831 года, — «Спящей царевне».

Основной источник сюжета «Спящей царевны» - сказка братьев Гримм «Царевна-шиповник», переведенная Жуковским пятью годами ранее. Но перевоссоздана она на русский лад. Несомненно, магия пушкинской «Сказки о царе Салтане» захватила Жуковского. Свою сказку он пишет тем же четырехстопным хореем с усеченной последней стопой, что придает ей живость и изящество.

Жил-был добрый царь Матвей, Он в согласье много лет,

Жил с царицею своей А детей все нет как нет.

В тексте Жуковского много народных сказочных поэтических формул, постоянных эпитетов, обращений («Как свежий снег. бела», «губки алые», «мой свет»). Все это сообщает сказке не просто национальный колорит, но поистине «русский дух». На этом фоне возникали, винимо, невольно и прямые переклички с Пушкиным:

Дочь царица родила. Ни пером не описать.

Дочь прекрасна так была. Вот царем Матвеем пир

Что ни в сказке рассказать, Знатный дан на целый мир.

А «литературность», «балладность» сказки (на что обратила внимание А.П. Бабушкина) – в ярко выраженной романтической идее всепобеждающей любви. Триста лет длится сон царевны, который в день весенний прерывает поцелуй царского сына, пораженного ее красотой. Чисто романтическое соединение рока, смерти, любви, пробуждения.

Как и в «Светлане», в сказке великолепна картина всеобщего сна во дворце. Особенно живописно, выразительно изображена спящая царевна:

Как дитя лежит она. Ночи темные темней,

Распылалася от сна; Заплетенные косой

Молод цвет ее ланит; Кудри черной полосой

Меж ресницами блестит Обвились кругом чела...

Пламя сонное очей;

Жуковский в течение месяца написал «Сказку о Царе Берендее, о сыне его Иване-царевиче, о хитростях Кощея Бессмертного и премудрости Марьи-царевны, Кощеевой дочери», а за ней – «Спящую царевну».

Н.В. Гоголь, свидетель этого необычайного творческого состязания поэтов, в восторженных выражениях передавал свои впечатления: «Сколько прелести вышло из-под пера сих мужей... У Пушкина сказки русские народные, не то что «Руслан и Людмила», но совершенно русские... У Жуковского тоже русские народные сказки…. И, чудное дело! Жуковского узнать нельзя…». Но Жуковский-сказочник все же остался верен себе, своим художественным принципам и романтическому стилю в целом. «Сказка о царе Берендее» довольно точно воспроизводит сюжет народной сказки о герое-отце, который обещает отдать то, что он имеет, но о чем не знает: родившегося в его отсутствие сына. Возмужавший Иван-царевич отправляется во владения Кощея Бессмертного и в конце концов побеждает его с помощью Марьи-царевны. Поэт использует традиционные приемы сказочного повествования: чудесные превращения. помощь волшебных предметов, устойчивые формулы («рос не по дням - по часам», «честным мирком да за свадебку». «Я там был. там мед и пиво пил; по усам текло, да в рот не попало»).

И все же «Сказка о царе Берендее» – произведение поэта-романтика, имеющее фольклорную основу. Жуковский сокращает повторы, общие места в описании, но зато вводит психологические мотивировки поступков героев, конкретизирует место действия. Например, на четвертый день Иван-царевич подъезжает к озеру:

…гладко

Озеро то, как стекло; вода наравне с берегами;

Все в окрестности пусто; румяным вечерним сияньем

Воды покрытые гаснут, и в них отразился зеленый

Берег и частый тростник - и все как будто бы дремлет;

Воздух не веет; тростинка не тронется; шороха в струйках

Светлых не слышно.

Рисуя Марью-царевну, поэт типично фольклорными изобразительными средствами дополняет романтические краски, индивидуализирующие героиню:

…девица

В белой одежде стоит перед ним, молода и прекрасна

После такого замедленно-подробного поэтического «крупного плана с особой стремительностью рисуется следующая картина – пробуждение: Вмиг проснулася она; Царь, царица, царский дом;

А за нею вмиг от сна Снова говор, крик, возня;

Поднялося все кругом: Все, как было...

Традиционная фольклорная концовка абсолютно органично венчает авторский текст.

«Спящая царевна» – самая поэтическая скачка Жуковского, приближающаяся по

художественному уровню к сказкам Пушкина. Вспоминаются строки из уже цитированного письма к Гоголю: «Мой ум, как огниво, которым надобно ударить об кремень, чтобы из него выскочила искра». В данном случае божественной искрой отозвался творческий контакт двух поэтов.

Летом того же 1831 года Жуковский написал еще «Войну мышей и лягушек» – шутливо-пародийную сказку на основе распространенного литературного сюжета, восходящего к анти­чным источникам. Юному читателю сложно вникнуть в завуалированные в сказочных образах перипетии литературных споров начала прошлого столетия, — им она интересна как забавная, комическая история. Комизм сказки в явном перевесе формы над содержанием. Так, например, пышным гекзаметром поэт живописует явление лягушачьего царя из болота:

Было прекрасное майское утро. Квакун двадесятый. Царь знаменитой породы.

властитель ближней трясины, Вышел из мокрой столицы своей окруженный

блестящей Свитой придворных. Вприпрыжку они взобрались на пригорок...

«Сказка об Иване-царевиче и Сером волке», написанная в 1845 году, завершает линию «русских сказок» Жуковского. Она интересна тем, что написана на материале нескольких народных сказок. По словам автора, «многое характеристическое, рассеянное в разных русских сказках», он постарался «впрягать» в одну сказку. В результате получилась целая сказочная повесть. Добыча Иваном-царевичем Жар-птицы – только ее начало. Далее следует ряд похождений героя: встреча с лешими. Бабой Ягой. поиски Кощея Бессмертного... События нанизываются одно на другое, составляя цепь увлекательных приключений. Сказка написана ямбом, белым безрифменным стихом, хорошо передающим раскованный, разговорный стиль устного повествования.

Жуковский отказывается от социальных мотивов, звучащих например, в сказке Ершова.

В связи с работой над «Скачкой об Иване-царевиче» у Жуковского возник замысел создания своеобразной сказочной антологии. «Мне хочется собрать несколько сказок, боль­ших и малых, народных, но не одних русских, чтобы после их выдать, посвятив большим детям». – писал он в письме из Германии. Под «взрослыми детьми» поэт имел в виду на­род, впервые сближая детское и народное чтение. Этот замысел свидетельствует о большой увлеченности поэта сказочным творчеством, о признании высокой нравственной, эсте­тической и познавательной ценности фольклора.

В 40-е годы Жуковский живет в Германии. В связи с рождением и воспитанием детей он вновь обращается к педагогике, пишет статью «Что такое воспитание?» (1845). В письме П.Плетневу он сообщает, что, «отложив поэзию, принялся за детскую азбуку... В этом занятии глубокая жизнь». «Первое воспитание, первые понятия детей принадлежат, как святейшее, неразделимое ни с кем сокровище, отцу и матери».

В 1845 году Жуковский написал еще две сказки -- «Кот в сапогах» и «Тюльпанное дерево». «Тюльпанное дерево» представляет собой стихотворное переложение немецкой народной сказки «О миндальном дереве» из сборника братьев Гримм. Это романтическая история о злой мачехе, жестоко расправившейся с маленьким пасынком, и постигшем ее возмездии. Сказка мало напоминает фольклорные источники, она насыщена фантастическими и мистическими элементами. «Кота в сапогах» Жуковский написал на основе одноименной сказки французского писателя Шарля Перро. Создавая ее, Жуковский ориентировался на читателя-ребенка: повествование живое, динамичное, простое по языку, не содержит навязчивого дидактизма.

Поэт считал: «Сказка для детей должна быть чисто сказкой, без всякой другой цели, кроме приятного, непорочного занятия фантазии». Этой установке вполне соответствует стихотворение, похожее на сказку, – «Мальчик с пальчик» (1851). О фольклорной основе напоминает только ее название. Изящная поэтическая миниатюра Жуковского передает светлый, возвышенно-прекрасный мир ребенка, окруженного мотыльками, эльфами, чудными цветами и травами.

Жил маленький мальчик. Он жил меж цветочков:

Был ростом с пальчик. В тени их листочков

Лицом был красавчик, В жару отдыхал он.

Как искры, глазенки, И ночью там спал он...

Как пух волосенки.