2. История вопроса

Библейское откровение исторично по своему характеру и поэтому естественно, что интерес к истории часто проявлялся у разных христианских авторов. Кто-то изучал историю, кто–то пытался дать философское осмысление истории. Стоит сразу отметить, что специально философией истории в Библии мало кто занимался, те же, кто писал о философии истории, чаще всего рассматривали библейский материал в совокупности с материалами по всеобщей истории или истории христианства. Даже Августин философствовал о смысле истории вообще, а библейская история для него часть её. Для нас же важно проследить, что говорит тот или иной автор по поводу философии истории в Библии конкретно, и уже потом смотреть, как эти выводы относятся к общемировому процессу истории. Так что мы будем рассматривать или положения, относящиеся к философии истории вообще, или попытаемся вычленить, те утверждения, которые говорят о понимании авторами смысла истории по Библии.

Первыми, кто касался в своих трудах философско-исторических вопросов, были апологеты. Среди христианских авторов, после новозаветных авторов и мужей апостольских, они первыми начали философско-богословское изложение христианского вероучения и поэтому мы начнем с них.

По мнению апологетов, время линейно и человечество движется от начала сотворения к концу. С ожиданием этого конца связан острый эсхатологизм в среде христиан первых веков. Временность мира противопоставлялась вечности Бога. Например, Тертуллиан считал, что время протекает линейно от прошлого, через настоящее к будущему. Бог, по его мнению, устроил два периода для жизни тварного мира: первый, протекающий во времени, и второй – вечный, общий с божественным бытием. Перед наступлением этого периода все, жившие, будут призваны к божественному суду и каждый получит по своим заслугам.⁸⁴

Эсхатологизм ранних христиан приводил историзм к формальности, т. к. превращал Воплощение не в начало нового отрезка истории, но в знаменье близкого конца. Конечность исторической перспективы лишало изучение истории смысла.⁸⁵ С. С. Аверинцев говорит по этому поводу: «Мистический историзм эсхатологии – это такой историзм, которому легко перейти в отрицание историзма»⁸⁶.

Среди апологетов также имела хождение идея о делении истории на определенные периоды. Юстин Философ говорит о дне Господнем как тысячелетии, по всей видимости, так понимая 2 Пет3:8. Более конкретно об этом говорит Ириней Лионский в своем сочинении "Против ересей", так он пишет о шести тысячелетиях, соответствующих дням творения. Эта модель мировой истории, как Великой недели получила развитие у латинского апологета и историка Лактанция. Он добавил к шести тысячелетиям, которые по его мнению были временем "несправедливости", последний , теперь праведный "день". Подобно тому, как Бог трудился шесть дней над созданием мира, так и Его истина и религия должны работать пока мир во зле шесть тысячелетий. Необходимо, чтобы в конце шестого тысячелетия все зло было устранено с земли, и на протяжении тысячи лет правила справедливость"⁸⁷.

Интересен подход к истории представителей александрийской богословской школы. Так один из её основоположников, Ориген, по мнению Демпфа, превратил историю в космологию⁸⁸. А Г. Ольсен пишет: "Мечта Оригена состояла в том, чтобы, двигаясь вперед, мы могли бы одновременно двигаться вспять"⁸⁹. Дело в том, что в это время христианская мысль осваивала формы систематического философствования, перенимая их у греческой учености. Это вело к тому, что христианское вероучение осмысливалось в понятиях платоновского или аристотелевского идеализма⁹⁰. Александрийская школа разработала метод аллегорического объяснения библейской истории⁹¹. Это был подход к какому-либо библейскому событию, совершающемуся во времени, как к иносказанию об особом смысле, пребывающем вне времени. Идеальная структура была противопоставлена конкретной истории. Вневременной характер смысла события может выявляться в целой цепи разновременных событий. Отсюда александрийцы вывели доктрину о преобразовании (идеально-смысловом предвосхищении) более поздних событий в более ранних, то есть типология. Многие эпизоды Ветхого Завета рассматривались как аллегории о земной жизни Христа, а события последней могли указывать на перипетии внутренних путей души христианина. Такая интерпретация не принимает время всерьез. "Прошлое симметрично отвечает настоящему, настоящее симметрично отвечает будущему; неотвратимость времени снова приглушена гармонией как бы пространственной симметрии"⁹².

Другая богословская традиция представлена антиохийской школой. Антиохийцы предпочитали исследовать буквально-исторический смысл Библии, в противоположность платонизирующему александрийскому онтологизму и космологизму. Выразителем антиохийских тенденций стал Евсевий Кесарийский, отец церковной историографии⁹³. Он стал идеологом "священной державы", которая заменила эсхатологическое будущее политическим настоящим. Священная держава – империя Константина стала той точкой, к которой ведет история, по Евсевию. "За историей оставлена конкретность, но у неё почти до конца отнята открытость – хотя бы открытость на таинственное абсолютное будущее эсхатологии"⁹⁴. Эти слова С. С. Аверинцева относятся и к преемникам Евсевия византийским историографам. Для них в библейской истории важней всего была тема предопределенности, мотив "предвечного совета", а богословская подоплека этого была в признании вневременного бытия всех вещей в замысле Бога. В сознании византийских мыслителей в отношении истории все было разъяснено, все расписано с самого начала, как некое священное действо в котором никто не собьется со своей роли. Настоящее остановлено, будущее – уже не совсем будущее, так как оно дано готовым в неком идеальном плане, а прошедшее, тоже не совсем прошедшее, ведь оно обладало смысловым содержанием настоящего и будущего⁹⁵.

Большой вклад в осмысление истории вообще и библейской истории в частности сделал Аврелий Августин епископ Иппонский. Его труд «О граде Божьем» является древнейшим изложением философии истории⁹⁶. В нем Августин попытался специально дать философское объяснение процесса истории с точки зрения христианина. Он смог это сделать благодаря своей эрудированности, знанию классической философии и знанию Священного Писания. Этот грандиозный труд содержит практически всю его мировоззренческую систему⁹⁷. Августин строит свою теорию, используя библейские тексты, идеи античных философов и христианских авторов, но Библии отводится первое место по авторитетности, так она цитируется не менее 1400 раз⁹⁸. Для нас интересны те его выводы, что он сделал на основании библейской истории. Она рассматривается Августином как часть мировой истории, поэтому его утверждения о истории относятся и к библейской истории, а его философия истории – это и философия истории Библии.

Августин излагает идею, что в мире существуют две общины, два государства или два града – божественный и земной. Первый составляют верные Богу духовные силы и существа, добрые ангелы, истинные христиане и добродетельные люди - это Истинная Церковь. Второй град составляют те, кто отягощён чем-то греховным, кто порабощён злом, грешные люди и восставшие ангелы⁹⁹. Истинная Церковь не тождественна церкви земной, а Град дьявола не тождественен земным государствам. Два Града сосуществуют, они погружены друг в друга и в своем земном существовании почти неразличимы.

«…Среди самих врагов скрываются будущие граждане, и не считает бесполезными для них того, к чему они, пока не сделались исповедниками, относятся враждебно. Также точно и Град Божий, доколе странствует в этом мире, имеет врагов, соединенных с ним общением таинств, но не имеющих наследовать жребия святых, которые такие отчасти тайно, отчасти явно… Ибо эти два града переплетены и взаимно перемешаны в настоящем веке, пока не будут разделены на последнем суде»¹⁰⁰.

Причина возникновения градов связана с происхождением зла. Начало царству зла, граду дьявола, положили отпавшие от Бога ангелы. Грехопадение первых людей дало продолжение этому граду на земле. Бог для противодействия этому распространяет на землю план своего святого Царства, которое становится основным мотивом мировой истории, началом, серединой и концом ее процесса. Град Божий развивается на земле в параллельном существовании и борьбе с царством дьявола. Град Божий движется к своей цели внутри града земного, но он еще подвергается гонению со стороны последнего¹⁰¹. Борьба Градов проявляется в истории человечества. Благодать Божия несет спасение через избранных людей и избранные народы. Она осуществляет искупление жертвою Сына Божия и создает спасительное собрание, вселенскую Церковь, которая призвана воплощать здесь, на земле порядок Града Божьего. Она соберет в его стены поколения избранных, попрет град дьявола и доведет избранных до цели - Страшного Суда Господня и тогда земное Божье царство сольется с небесным¹⁰². Это история появления и существования двух градов.

Земной град это вся история человечества, которую Августин делит на семь веков: «…Первый век, как бы первый день, простирается от Адама до потопа, второй – от потопа до Авраама… Затем от Авраама до пришествия Христа, по исчислению евангелиста Матфея, следуют три века, из которых каждый включает в себе по четырнадцати поколений, именно: от Авраама до Давида, от Давида до переселения в Вавилон и от переселения в Вавилон до рождества Христова»¹⁰³. Шестой – это период жизни человечества после первого пришествия Христа, неопределенной продолжительности, а в седьмой история будет поглощена эсхатологическим временем. Это конец мировой истории.¹⁰⁴

Бог использует мировые катаклизмы, стихийные бедствия в качестве «бича» для духовного прозрения какой-либо части земного града.¹⁰⁵

Время у Августина линейно и конечно. Тварный мир, в течении равномерно текущего времени, движется от своего сотворения к концу «века сего», это движение составляет историю, а борьба двух градов творит содержание истории¹⁰⁶. Историю Августин понимает провиденционально¹⁰⁷ и телеологически. Ряд сил управляют движением истории. Одна из них исходит из свободной воли падшего человека и направлена на достижение земных благ. Она движет и отдельными людьми и целыми царствами. Результаты её действия – ссоры, вражда, грабеж, убийства и войны. Другая сила исходит из Божьего Града и пытается исправить дела земного града.¹⁰⁸

Божьим Провидением определена цель к которой поступательно движется история и которую человечество достигнет при конце истории. Воля людей определяет количество и характер зигзагов в движении истории к цели – Царству Бога, но все они известны Божественному Провидению. Это положение теории Августина строится на антиномии свободной воли и провиндеционализма¹⁰⁹. Телеологизм Августина выражается в утверждении конечной цели истории – победе Божьего Града.¹¹⁰

Время у Августина линейно и конечно, о грядущем эсхатологическом конце мы упоминали, когда говорили о периодизации Августином истории. Понимание им времени отлично от обычного античного понимания времени, как процесса повторяющихся циклов. История соответственно движется не по замкнутому циклу, а поступательно к своей цели¹¹¹. История – это непрерывный процесс, движение из прошлого, через настоящее в будущее¹¹².

Время появилось вместе с миром, в момент творения. Таким образом, отпал вопрос о том, что делал Бог до создания мира. Бог прибывает в вечности, категории "до" и "после" к Нему не применимы. Вещи же сотворенные существующими во времени, изменяются со временем и потому не совершенны¹¹³.

Циклическое представление о времени, по мнению Августина, может говорить об ограниченном и замкнутом бытии. Линейное же, говорит о неограниченном бытии, открытом для многообразия вариантов. Все события уникальны, уникален и неповторим мир. Особенно этот момент важен в том отношении, что это подчеркивает уникальность жертвы Христа, она искупила раз и навсегда все грехи прошлого. Возврат к прошлым грехам онулировал бы результат искупления и воскресение бы, вновь, кончилось бы смертью. Так что для Августина логично, что он как христианин, придерживается линейного представления о времени, ведь в пользу этого говорит и Откровение¹¹⁴.

Итак, мы рассмотрели философские взгляды на историю Августина. Мыслители и до него имели определенные взгляды на сущность исторического процесса и думали о его смысле. Но только Августин попытался рассмотреть эти вопросы специально, а не косвенно их касаясь, что было у авторов до него. Размышляя над такими составляющими земного бытия, как время, мир, он сделал важные для философии истории заключения. Касается он этих понятий в разных трудах, но вот о времени особенно много пишет в своей "Исповеди"¹¹⁵.

"О Граде Божьем" – главная работа его жизни, именно этот труд содержит разработку философии истории. Главные идеи "Града Божьего" - история имеет начало, она движется линейно и имеет цель, в ней осуществляется план Бога по утверждению Его Царства, через собрание верных (Град Божий), в процессе борьбы с собранием противников Бога (Градом дьявола).

Выводы Августина замечательны и тем, что они были новаторскими для своего времени, а так же тем, что они легли в основу философии истории более поздних авторов. Еще одна особенность идей Августина - это верность библейским концепциям, так представление о линейности времени характерна для библейских текстов, а не трудов античных философов. Поэтому многие идеи нашей работы, возможно будут перекликаться с идеями Августина о философии истории.

Философия истории Августина имела большое влияние на многих средневековых авторов, они объясняли события текущей истории с помощью августиновских идей¹¹⁶. Так до Иоахима Флорского никто ничего нового не привнес в философию истории. Об Иоахиме нужно сказать, так как его схема истории продолжает использоваться некоторыми христианами до сих пор. Жил он в XII веке, был аббатом монастыря в Калабрии¹¹⁷ и оставил около семи сочинений, которые представляют собой главным образом комментарий на Апокалипсис. Главная особенность его воззрений на историю - это схема всемирной истории. Иоахим считает, что человечеству нужно пройти три "состояния": периоды господства Бога Отца, Сына, Духа Святого, а в каждом периоде через шесть кризисов, соответствующих шести дням недели и шести печатям Апокалипсиса. Первый период, период Бога Отца это время ветхозаветной истории, эпоха Моисеева закона. В этой истории были кризисы и кончились с пришествием Сына Человеческого. Все минувшие смятения подготовляют новую, тоже седмиричную цепь гонений и бедствий Церкви в Новом Завете, которой они служили прообразом. В Новом Завете царство Отца сменяется царством Сына, это век писаного Евангелия. При помощи параллелей, которые установил Иоахим в своем труде "Соответствия Ветхого и Нового Заветов", между бедствиями избранного народа и гонениями церкви, он пришел к выводу, что современное ему поколение проходит через шестой кризис второго периода и вот-вот вступит в силу царство Духа Святого. Поскольку новый период начинается внутри предыдущего, он вызревает с того момента, когда предшествующий период находится в зените. Царство Духа началось со св. Бернардом и принесет плод в 1200г. Евангелие буквы упразднится и придет Евангелие Духа, вечное Евангелие. Естественно, что эти взгляды потом были признаны еретическими.

На этом обзор древних и средневековых авторов мы закончим. Мы увидели, что кроме Августина специально никто философско-историческими вопросами не занимался, особенно библейскими, но и избежать ответа на эти вопросы многие авторы не смогли, тогда когда писали об истории или когда строили свои богословские системы на основании библейского материала. Многие идеи живы и сейчас, понимание истории в виде "Великой недели", когда тысячелетие истолковывается, как один день и деление библейской истории на периоды Бога Отца, Сына, Духа Святого¹¹⁸.

Теперь мы перейдем к обзору философско-исторических взглядов русских авторов. Прежде, чем говорить о близких нам по времени русских религиозных философах, необходимо упомянуть о древнерусских авторах. Осмысление истории мы встречаем на страницах таких памятников древнерусской письменности как "Повесть временных лет", "Слово о законе и благодати" и других описывающих историю произведениях. Древнерусские авторы восприняли от греческих писателей идею провиденциализма¹¹⁹. Так же были популярны эсхатологические мотивы, особенно востребованные в годы бедствий. Эсхатологические представления строились не только на библейском, но и на апокрифическом материале. Причем часто эсхатологические сюжеты трансформировались в соответствии с местными, современными автору реалиями. Так происхождение кочевых народов возводилось к библейским героям, и набеги их понимались как "Божий бич", средство наказания¹²⁰. Более подробное рассмотрение древнерусской литературы выходит за пределы данного исследования.

Мы сделаем скачек во времени и перейдем к авторам XIX – XX вв., так как именно в это время русская философская мысль предложила интересные философско-исторические концепции. Нужно помнить, что к этому времени на Западе уже была развитая философия истории, но особенность русской философии истории в том, что многие русские философы размышляли над смыслом истории с религиозных позиций. Интересно замечание историка русской философии В. В. Зеньковского, что русская философская мысль "сплошь историософична, она постоянно обращена к вопросу о "смысле истории", конце истории и т. п."¹²¹. Мы обратим внимание на труды русских религиозных философов, еще и потому, что они в своих системах использовали библейский материал и ключевые понятия христианского вероучения, правда, в своей интерпретации. Христианские идеи усваивались ими не всегда, непосредственно из Св. Писания, а через посредство православного богословия. Мы рассмотрим идеи трех ярких представителей русской религиозной философии: В. С. Соловьева, С. Н. Булгакова, Н. А. Бердяева.

Основоположником русского «духовного ренессанса» был Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900). Он был последним русским философом XIXв. Его идеи легли в основу русской религиозной философии XXв. Поэтому то нам и нужно сказать о его идеях, даже учитывая то, что они далеки очень часто от библейских утверждений.

Для нас интересны его мысли высказанные в «Чтениях о Богочеловечестве» и развитые в его других трудах. Три основных понятия, на которых строится его философия – это всеединство, София, Богочеловечество. Идея всеединства, одна из старейших в философии, Соловьевым была введена в русскую философию. Бог есть абсолютное сущее, абсолютное в себе, находящееся выше существования, представляет положительную потенцию. Неоформленная первоматерия – становящееся абсолютное, она проходит все стадии развития – космическую, эволюционную и историческую, имея в качестве идеала – абсолютно-сущее. Это есть мир. Абсолютно-сущее нуждается в абсолютно-становящемся. Абсолют – это всеединство, которое есть, а мир становящееся всеединство, которое стремится к абсолюту.

София, Божественная Премудрость является Душой мира, ей принадлежит ведущая роль в становлении всеединства. Она заключает в себе и природное и божественное начало, но свободна и от того, и от другого. Это некое духовное средоточие мира, она обладает свободой, в результате проявления которой мир отпал от изначального гармоничного состояния. "Свободным актом мировой души, объединяемый ею мир отпал от Божества и распался сам в себе на множество враждующих элементов; длинным рядом свободных актов, все это восставшее множество, должно примириться с собою и с Богом, и возродиться в форме абсолютного организма"¹²². В человечестве же София становится представителем Бога, Его любящей душой. Как представитель Бога в человеческом мире, она двигает и направляет историю человечества по пути восстановления всеединства человека с Богом.

Участие Бога в становлении всеединства выражается и в воплощении Божественного Логоса, становящегося Христом. После воплощения центр восстановления всеединства переместился из вечности в историю. При содействии Христа и Софии человечество движется к всеединству. От человека так же требуется активное участие в этом процессе. Поэтому то Соловьев и характеризует этот процесс как богочеловеческий¹²³.

Человек прошедший космическую и природную эволюцию является, таким образом, высшей реализацией становящегося абсолюта¹²⁴. Когда человечество достигнет всеединства, усовершенствованная жизнь на земле придет в соответствие с идеей Царства Божьего.

К концу жизни Соловьев пришёл к разочарованию в достижимости человеком гармонии всеединства на земле. В книге "Три разговора" он подводит к выводу, что нет мировой силы способной на земле соединить в исторической жизни Божественное начало с человеческим и духовное объединение и возрождение человечества произойдет по ту сторону истории. Воплощение Царства Божьего переносится в эсхатологическое безвременье по ту сторону земной жизни¹²⁵.

Показателен и поучителен пример системы Соловьева. Он создавал её из смешения библейских, гностических, философских идей и своих интуиций, а в конце пришёл к разочарованию в утверждении, что возможен прогресс на земле, так как он его представлял. Другие стороны его учения, если их развить, могут приводить к обожествлению человека, человекобожию или трансформироваться в гностическую систему. Этот пример показателен тем, что он показывает, как важно держаться в рамках Откровения, строить на нем свои умозаключения, при том в неискаженном виде.

Еще одним ярким представителем русской религиозной философии был Сергей Николаевич Булгаков (1871-1944). Он стал продолжателем идей Соловьева о всеединстве и Софии. Для нашего исследования мы обратимся к таким его трудам, как "Свет невечерний" и сборнику "Два града".

Булгаков попытался решить проблему философии всеединства - отношение Бога и мира. Причем ударение им делалось на союзе "и". Бог творит мир, оставаясь трансцендентным ему. "Творение мира Богом, самораздвоение Абсолютного, есть жертва Абсолютного ради относительного, которое становится для него "другим"… творческая жертва любви"¹²⁶, - так говорит об этом Булгаков. Отпадая от Бога, мир приобретает независимое существование, Бог же наделяет его мирообразующим, творческим началом, которое становится сферой действия Софии. София – душа мира, Божественная Премудрость, Вечная Женственность, - является тем самым "и", что связывает Бога и мир, Бога и человечество. Она позволяет осуществить переход от одного к другому, через неё действует Провидение, направляя творческий порыв творенья к наибольшей целесообразности. Самоограничение Бога в пользу тварного мира, образует сферу его свободы¹²⁷.

Мы вступаем в сферу человеческой истории с момента сотворения мира, а с момента грехопадения человека, человеческий род был брошен в поток времени, протекающей над бездной небытия. Разгадку противоречия добра и зла в истории Булгаков видит в свободе, духовном основании мира и в его природной ограниченности. Сущностное ядро человека софийно, но оно погружено в мир природной заданности. В рамках истории борьба человека за свою божественную сущность не имеет конца, она катастрофически оборвется. Конец имманентной истории не означает полного конца существования творения, а переход на новый уровень. То есть история, по Булгакову, имеет глубокий эсхатологический смысл¹²⁸. В этой части своего философствования он очень близко подходит к библейскому представлению о ходе земной истории. Человек же не способен вполне охватить разумом этот смысл и хилиастическую¹²⁹ идею о тысячелетнем царстве Бога на земле. Эта вера в отсрочку для продления земного существования происходит от слабости, не готовности принять Царство Божие, как конец истории.

Эту точку зрения на конец истории Булгаков разрабатывал в ряде работ собранных в сборник "Два града" и особенно в работе "Апокалиптика и социализм"¹³⁰. Хилиастические воззрения впадают по мнению Булгакова в грех человекобожия, так как пытаются распространить свои земные, имманентные, внутриисторические представления на то, что выходит за границы времени и истории. Эсхатологические воззрения тоже могут впасть в крайность, так как есть риск потерять человеческую индивидуальность, если будет пытаться постигать в категориях сверхисторического порядка, даже при том, что они истинны. Таким образом, решение этой проблемы христианской философии истории в том, чтобы в эсхатологизме чувствовать правду хилиастической идеи¹³¹. Конец человеческой истории, воспринимается ограниченным человеческим разумом, как вселенская катастрофа, в свете же Премудрости Божьей, отделяет настоящий век, от совершенного века, от Царства Божьего с преображенным человечеством. Но Царство не придет раньше, того момента, когда человечество исчерпает свои возможности.

Итак, в философии Булгакова мы видим, что в ней есть идеи, которые берут начало в Библии или являются разработкой богословских идей основанных на Библии. Есть так же положения, которые мы не можем принять, особенно те из них, что берут начало в философии Соловьева, так как они выходят за рамки библейского учения.

Одним из русских философов разрабатывавших философию истории был Николай Александрович Бердяев (1874-1948). Именно через философию истории произошло его становление как самостоятельного мыслителя. Он написал специальный труд, посвященный этому "Смысл истории" (мы будем обращаться к этому произведению в нашем исследовании).

Для Бердяева философско-исторические исследования имеет особое значение, так как у философии истории особая роль: "Философия истории, историческое познание, есть один из путей к познанию духовной действительности. Это есть наука о духе, приобщающая нас к тайнам духовной жизни"¹³². История это великая "духовная реальность", можно даже говорить о "метафизике" истории. Сознание исторического свершения появилось именно у еврейского народа и отражено в Библии. Оно отлично от греческого миросозерцания, которому чуждо понимание свободы, для него ближе покорность судьбе. Еврейское, а вслед за ним христианское сознание обращено к некоему иррациональному началу, сути мира, в которой есть начало свободы.

Философия истории имеет связь с эсхатологией. Эсхатологическая идея необходима для осознания идеи истории. "Без идеи исторического завершения нет восприятия истории, потому что история по существу – эсхатологична"¹³³. История может иметь положительный смысл только тогда, когда она кончается. История в виде бесконечного процесса бессмысленна, вся метафизика истории ведёт к осознанию конца истории. Конец истории это переход мира в высокую действительность, в целостное время, когда разрешится проблема индивидуальной судьбы человека, и конфликт индивидуальной судьбы человека с судьбой мировой. Это будет реализация полноты человеческой личности, а не просто конец истории, конец зла внутри истории. Однако, Царство Божье не наступит само собой, оно готовится человеком и зависит от человеческих усилий. Бог же направляет творческие силы человека и в определенный момент, когда созданные этими силами высшие ценности достигнут определенного уровня, то они смогут прорвать жесткие законы падшего мира и послужат появлению нового века, нового цикла существования вечности. История таким образом есть Богочеловеческий процесс¹³⁴. В ней сталкиваются Божественное и человеческое, Божий Промысел, Божия необходимость и человеческая свобода. Борьба двух этих начал, их взаимодействие и составляют драму истории. Суть этого взаимодействия и причина – свобода человека. Мир начался с желания Богом свободы. Иррациональная, непостижимая тайна свободы – разгадка трагедии мировой истории. Ведь свобода предполагает и свободу зла. Свобода – ключевое понятие в философии Бердяева.

В философии истории Бердяева нам важно обратить внимание на его понимание исторического процесса как целенаправленного движения. Замечательна его мысль о том, что ощущение историзма присуще еврейскому сознанию. Вывод этот он сделал, по всей видимости, опираясь на Библию. Не совсем, что есть в эсхотологических воззрениях Бердяева можно согласиться, но нужно признать, что понимание значимости этой темы близко к библейскому. В своем философствовании он использует, отталкивается от библейских идей, но интерпретирует их на свой лад. Его труды помогут нам лучше ставить вопросы, понимать материал и формулировать выводы. Это относится и к произведениям других авторов чьи взгляды мы обзорно изучили.

Из всего рассмотренного нами нужно сделать выводы. У христианских авторов Библия всегда играла определенную роль в формировании их философско-исторических взглядов. Это могло быть лишь частью их мировоззрения, если они не пытались специально сформулировать свою философско-историческую систему, так было, например, у апологетов. Могли включать библейские истины в систему своей философии истории вместе с философскими идеями и своими умозаключениями, как было у Августина или С. Булгакова Или на основании библейского материала писать историю мира и Церкви, как это делали древнехристианские историки. Библейские образы, концепции, могли пониматься и истолковываться в соответствии с мировоззрением мыслителя, его философских взглядов и становиться частью его философской системы, что мы и видим у Иоахима Флорского и Вл. Соловьева.