«Вишнёвый сад»(1975). Театр на Таганке. Режиссёр а.Эфрос.

	Анатолий Эфрос превратил вишневый сад в кладбищенский холм с крестами, при известии о продаже которого дворянка и парижанка Раневская с воплем хваталась за живот

На подмостках виднелись крупные и блёклые портреты владельцев усадьбы, в глубине можно было обнаружить «глубокоуважаемый шкаф», а по краям трепещущие занавески. На сцене никакие вишни не цвели. Только одну пышную, усыпанную белыми соцветиями ветку вишнёвого дерева повесил художник В. Левенталь вместо люстры над зрительным залом. Зато в центре сцены за низенькой железной изгородью поднимался бугор кладбища. Высились каменные надгробия, торчали покосившиеся кресты, шуршали бумажные цветы.

Имя Левенталя неизбежно связано с открытой, броской театральностью, изобильностью декоративной выдумки, праздничностью ощущения и трактовки мира реального и мира сценического. Он почти всегда в своих решениях сценического пространства - монументалист. И вместе с тем он умеет находить выражение своим замыслам, обогащать ход спектакля иносказательными, поэтическими приметами времени.

А.Эфрос являлся приверженцем разносторонности: персонажи его спектаклей были живыми людьми - в чем-то хорошими, в чем-то слабыми или даже дурными. Любимые актёры Эфроса умели донести до зрителя всю палитру чувств. Настоящим пристанищем для режиссёра оказалась классика, позволяющая говорить на вечные темы. Основным мотивом спектаклей становилось предчувствие беды, смутная тревога, до поры до времени не выходящая на поверхность. Он ставил Шекспира, как Чехова, а Чехова наполнял мощным, почти шекспировским ощущением конца света. Эфрос любил своих героев и сочувствовал им.

На первом плане актёрский дуэт В.Высоцкого (Лопахин) и А.Демидовой (Раневская).

Раневская не чувствовала себя укоренённой на этой кладбищенской почве, она не хотела здесь оставаться и умирать. Даже хозяйкой поместья она себя не ощущала. В парижских белых одеждах, ниспадающих до пола, ориентируя всю игру на ломаные, вычурные линии в стиле модерн, Демидова не уставала напоминать, что душой своей Раневская в Париже. Её отношения с вишнёвым садом двойственны: расставаться с ним – больно, оставаться с ним – невозможно.

Лопахин–Высоцкий в новеньком, с иголочки, светлом костюме был элегантным, ироничным. У него всё было: и богатое имение, и костюм цвета сливок. Одного только не было и не могло быть: счастья.

У Высоцкого любовь Лопахина к Раневской превратилась в главное содержание роли. Актёр играл человека, который пронёс нежность к этой капризной и экстравагантной женщине сквозь всю свою жизнь и относится к ней едва ли не молитвенно. Сквозь робость и поверх нежности на протяжении спектакля всё слышнее становилась исполинская сила безответной любви. Речь шла не о том, что купец, нувориш завладел дворянским имением. Напротив, один только Лопахин и старался ради Раневской спасти вишнёвый сад. Финальная катастрофа была губительна не для неё: она-то уедет в Париж, а он теряет её навеки.