Как долго я хотел

Усраться всё равно

Но остаются всё же за гранью понимания слова «всё равно»: обозначающие безразличие, либо одинаковость, но здесь это значение неуместно. То ли автору всё равно как усраться.

Возможно, что засохшее говно вызывает в перде болевые ощущения и автору уже всё равно, лишь бы оно вышло из организма. Либо это поэтический прием, рифма к слову «говно», т.к. к этому самому слову «говно» рифмуется очень мало слов. В основном это «хуй», «говно» и «домино». Либо автор вложил в слова «всё равно» какой-то непонятный смысл, который никому не доступен, кроме его самого и Лёхи Залюбовского.

Далее идет четверостишие:

И дырок твоих блеск

Вонизмой вдохновил

И без бумажки срать

Меня он научил.

Из первых двух строк видно, что автор действительно в восторге от своей перды. Здесь употребляется прием одушевления по отношению к слову «блеск». Автор явно преувеличивает возможности своей перды. Как бы ему не хотелось иметь в ней много дырок, тем не менееприрода распорядилась иначе и дырка в перде всего одна. Но автор всё же восклицает:

И дырок твоих блеск

Вонизмой вдохновил

Видимо эти дырки не только блестят на солнце, как маленькие паутинки весной, они ещё и испускают едкий смрад. Автор называет этот запах просторечным нелитературным словом «вонизма». Автора блеск не только вдохновляет, он его ещё и учит … срать без бумажки. Итак, уже можно уловить, что скоро мы увидим, как автор одушевит и саму перду. Но пока в следующих двух строках мы видим крайне экспрессивный , даже экстатический порыв:

Пердою окрыленный, на небо я взлечу

На небе том залетном свой хуй я воздрочу!

Перда вдохновляет и даже окрыляет автора. Благодаря ей он поднимается к небесным высотам, и там от переизбытка любви к перде и, видимо, от невозможности удовлетворить себя и её, начинает заниматься онанизмом. В тексте это выглядит так: «свой хуй я воздрочу». Автор абсолютно не испытывает стеснения, его не смущает неестественность такого сексуального удовлетворения. Его также не смущает то, что на него будут смотреть. Он с гордостью достанет свой «хуй» из широких штанин и будет дрочить. И мы, конечно, не вправе сомневаться, что он так и сделает. Автор говорит об этом сомнительном акте с гордостью, ведь всё это в честь перды.

Далее идут строки:

Не нужно мне ни телок, старушек и блядей а мне нужна одна- Любимая моя-

Крылатая перда- двухтысячечная.

Тут наблюдаются уже черты неестественного пристрастия к свой перде. Автор напрочь отказывается от стандартных сексуальных отношений. Обычный секс для него пресен. Ему не нужен противоположный пол: ни «бляди», ни «старушки», ни даже «телки». Но и мужчины его тоже не привлекают. Если не знать, что повествование ведется именно о перде автора, то можно подумать, что автор склонен к гомосексуальным отношениям. Но т.к. здесь вместе со словом «перда» употребляется притяжательное местоимение «моя», это значит, что автор любит именно свою перду. Он испытывает к ней не платоническую любовь, а конкретное физиологическое влечение. Его собственная перда заменяет ему женщин. Из этого можно сделать вывод, что открыт новый вид сексуальной ориентации. Автор, естественно, не гетеросексуал, и не гомосексуалист, т.к. представителей данной направленности интересуют чужие задницы, а автора интересует своя. Следовательно, автор-пердофил. Но перда у него не простая. Она-крылатая. Здесь необходимо вернуться к прошлым строкам и уточнить, что «пердою окрыленный» автор не принимает стандартный образ ангела с крыльями за спиной. Крылья у него выросли не под лопатками, а на заднице. Из этого следует, что под влиянием земного притяжения его поза в полете была очень странной: всё тело до пояса свисало вниз, руки вертикально болтались, глаза смотрели также вниз. Ноги, изогнутые в коленках, также болтались вертикально. Итак, поза автора в полете представляла собой некий треугольник, вершиной которого была крылатая жопа. Но нет , пожалуй не треугольник, а круг, т.к. автор не бесцельно летал по небу. Он вздрачивал свой «хуй» и руками держался за него. Итак, «крылатая перда двухтысячечная». Автор настолько любит свою перду, что ознаменовал ею двухтысячный год. Получается, что миллионы непосвященных людей жили не в годщ змеи, а в год перды.

Следующие строки:

Гори! Сияй перда!

Как ранняя звезда!