18 Годфруа ж. Что такое психология: в 2 т. Т. 2: Пер. С фр. М.: Мир, 1992. С. 127-129.

889

В 1959 г. Н.С. Хрущев произнес слова, ставшие роковыми для сотен со­ветских граждан¹⁹: «Преступление — это отклонение от общепринятых норм в обществе, нередко вызываемое расстройством психики человека <...> у тех, кто призывает к борьбе с коммунизмом, видимо, явно не в норме психичес­кое состояние». Психиатры приняли эти слова и развили их. Именно тог­да, в разгар «оттепели» советское руководство подготовило и развернуло систему психиатрических репрессий, за которую в 1983 г. наших врачей исключили из Всемирной психиатрической ассоциации (ВПА). Обратно приняли в 1989 г., но уже только Независимую психиатрическую ассоциа­цию, созданную в том же году несколькими советскими врачами; ими были преданы гласности десятки неправомерных случаев помещения людей в психбольницы.

Советская психиатрия постоянно находилась под мощным прессом иде­ологии и политики, причем идеологические концепции время от времени менялись. Так, например, для психиатрии сталинского периода наиболее характерно было скрывать проблемы в сфере психического здоровья и со­здавать видимость отсутствия психологических, а тем более психиатричес­ких проблем в обществе, поскольку психиатрические болезни числились по ведомству пережитков капитализма. В брежневский период психиатрию использовали в качестве орудия для устранения политических оппонентов, так называемых диссидентов. В 1969 г. психиатр А.В. Снежневский офици­ально использует термин «вялотекущая шизофрения». Ее диагностические критерии позволяют придать психопатологическое значение практически каждому виду неугодного властям поведения, поскольку соответствующее клиническое описание включает в себя всевозможные психические состо­яния: от необоснованного оптимизма до раздражительности. Диагноз был взят на вооружение.

Для психологов внешняя среда выступает источником подкрепления одних форм поведения и неподкрепления других. Воспитание в добропо­рядочной семье предполагает, что у ребенка не подкрепляются анормаль­ные формы поведения и поощряются законопослушные.

В числе причин, вызывающих душевные расстройства, нередко фигури­руют различные соматические заболевания. Так, стенокардия обычно со­провождается приступами страха, сосудистые заболевания сказываются на мозговой деятельности, онкологический диагноз способен неузнаваемо изменить человека. Психогенные реакции проявляются в виде тревоги, деп­рессии, ипохондрии, астении, обсессивном синдроме, страхе, дисфории, апатии, деперсонализации, параноидном синдроме, иллюзорно-галлюци­наторных переживаниях. Психически больной человек в семье — это источ­ник постоянных душевных мук его близких, нескончаемый стресс, растя­нутый на десятилетия.

Однако дело не только в условиях социализации, но и в том, как мы вос­принимаем их. Условия могут быть самыми обычными, но оцениваем и вос­принимаем мы их как ненормальные и соответствующим образом реагиру­ем. Отец чуть повысил голос, а ребенку кажется, что тот готов его чуть ли не убить. Разумеется, отец давал повод таким образом воспринимать свои

¹⁹ Точные цифры пострадавших от «психиатрических репрессий» неизвестны, считается, что в пе­риод 60—80-х гг. им подверглось около 300 человек.

890

поступки, например, недодавая сыну тепло и ласку, воспитывая его в спар­танском духе. Но откуда взялся этот дух? Он происходит от неправильного восприятия роли отца как воспитателя. Если мужское воспитание, препо­даваемое отцом, расценивается последним как исключающее любые про­явления ласки и нежности, то большинство жестов, движений и слов, вполне вероятно, будут восприниматься в угрожающем контексте. Жестким воспи­танием отец не удовлетворяет базовую потребность ребенка в безопаснос­ти и эмоциональной поддержке, необходимых для душевного равновесия (рис. 69).

Рис. 69. Формирование ненормального или анормального поведения

Понятно, что стать психологически чужими друг другу могут самые близ­кие люди, например, муж и жена, ненавидящие друг друга. В таком случае между ними формируется отчуждение. У этого слова тот же корень — чужие. Это социально-психологическое состояние, но никак не культурное, т.е. не предписанное нормами и обычаями данного народа.

Однако у некоторых народов сегодня и у многих на стадии первобытно­го родового общества, когда существовал групповой брак, а союз мужчины и женщины рассматривался как временный союз двух родов или групп и где на супруга смотрели не как на личность, а в первую очередь как на предста­вителя другой фракции, между мужчиной и женщиной складывались совсем иные отношения. Они определялись традициями и обычаями народа.

В общинно-родовую эпоху неукоснительно соблюдается правило — до брака муж и жена должны быть чужими друг для друга, членам одного рода нельзя вступать в брак (за исключением тех случаев, когда они живут на большом расстоянии друг от друга); даже членам разных родов нельзя всту­пать в брак, если они живут близко; близким родственникам нельзя всту­пать в брак и т.д. Иными словами, предусмотрены все случаи, при которых между будущими мужем и женой возможны какие-либо родственные, ло­кальные и прочие связи до брака, и на все эти браки наложен запрет. Вступ­ление в брак разрешено только вне этих вариантов.

В племени манус муж и жена — совершенно чужие друг другу люди. С го­дами отчужденность между ними ослабевает, но все же не исчезает совсем.

891

А начинается эта отчужденность еще до брака, сразу после помолвки, т.е. нередко с семи- восьмилетнего возраста. Дети, живущие в разных деревнях (в своей деревне брать жену нельзя), могли до помолвки ни разу не видеть друг друга. Девочке следует тщательно избегать встреч со своим суженым. Она не произносит его имя и многие слова, похожие на его имя. Ей запре­щается даже думать о нем, пишет М. Мид. Девочка знает, что в деревне му­жа, когда она туда переселится после свадебного обряда, ее будут в лучшем случае терпеть, а сестры мужа — ненавидеть. После свадьбы муж и жена сторонятся друг друга. Когда М. Мид спросила женщину-манус, разрешает ли она своему мужу прикасаться к ее груди, та ответила: «Конечно нет». Жене не следует говорить мужу о своей беременности — ему сообщают об этом другие.

Содержание экзогамии, однако, этим не ограничивается. Женщина, придя в другую деревню, сохраняет на всю жизнь свою прежнюю родо­вую принадлежность. Часто муж зовет ее не по имени, а по родовой при­надлежности («женщина такого-то рода»), подчеркивая этим, что она здесь чужая. Во время обрядов инициации сына отстраняют от матери (символика обрядов — изгнание из подростка всего, что пришло к нему от матери и является, как и она сама, чуждым для родового ядра общи­ны мужа). Так укрепляется еще один социальный барьер внутри семьи — между матерью и подростком мужского пола. Цель обрядов инициации, по свидетельству Я. Хогбина, в том, чтобы отнять (социально) юношу у семьи²⁰.

НОРМА И ОТКЛОНЕНИЕ

Разумеется, понятие нормы весьма неоднозначно. Если задуматься, то можно прийти к выводу, что четкой границы между «приемлемым» и «не­приемлемым» нет. Не существует и «идеальной» нормы. Всякий человек в той или иной степени ненормален. Просто у отдельных людей некоторые свойства выражены сильнее, чем у остальных, которые (обычно составля­ющие большинство населения) присваивают им обидные и оскорбляющие их достоинство ярлыки. По этому поводу в социальной психологии сфор­мировалось целое направление, именуемое социокультурным подходом, со­гласно которому «безумных» порождает окружение, истолковывающее не­похожее на других поведение как анормальное. Приклеивая ярлык психи­чески больного человеку, которому просто несколько труднее жить, чем другим людям, с него снимают ответственность за его проблемы, что и по­буждает его вести себя как подобает «больному».

Известный американский социолог Ирвинг Гоффман полагал, что наше восприятие поведения других людей значит для нас гораздо больше, чем само по себе это поведение. В этом смысле ярлык, наклеенный на человека, лишь усугубляет ситуацию, поскольку может привести к одиночеству чело­века «с ярлыком» и к еще большей неспособности его общаться с другими.