СЕМИНАР

ТЕМА. ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ЛЮДЬМИ

ПЛАН

1. «Я» и «Другие».

2. «Значимые другие» и референтная группа.

3. «Мы» и «Они», «Свои» и «Чужие».

4. Чужие и чужаки.

5. Мир знакомых и незнакомых людей.

6. Отношения с незнакомыми и знакомыми.

7. Различия между своими и чужими.

8. Друзья и ровесники.

9. Как мы меняем друзей.

10. Защита «своих» - подлинная и мнимая.

11. Местные и пришлые: конфликт или примирение.

12. Социокультурная инаковость и аномальное поведение.

13. Норма и отклонение.

Литература

1. Годфруа Ж. Что такое психология: В 2 т. Т. 2: Пер. с фр. М.: Мир, 1992. С. 153.

2. Бергер П.Л. Приглашение в социологию: Гуманистическая перспектива / Пер. с англ. под ред. Г.С. Батыгина. М.: Аспект Пресс, 1996. С. 74.

3. Берндт P.M., Берндт К.Х. Мир первых австралийцев. М., 1981.

4. Бутинов Н.Л. Детство на островах Адмиралтейства // Этнография детства. Традиционные методы воспитания детей у народов Австралии, Океании и Индонезии. М.: Наука, 1992. С. 64—65.

5. Петербуржцы: этнонациональные аспекты массового сознания. СПб., 1995 6.Сикевич З.В. Рас­колотое сознание. СПб., 1996

7. Крокинская O.K. Гражданское общество и массовое сознание. СПб., 1999.

8. ТоффлерА. Футурошок. СПб.: Лань, 1997. С. 91.

9. Райе Ф. Психология подросткового и юношеского возраста. СПб.: Питер, 2000. С. 344—345.

10. Mид M. Одиночество, самостоятельность и взаимозависимость в контексте культуры // Лабирин­ты одиночества: Пер. с англ. / Сост., общ. ред. и предисл. Н. Е. Покровского. М.: Прогресс, 1989. С. 107.

11. Бауман 3. Мыслить социологически: Учеб. пособие. М., 1996. С. 45.

«я», «мы», «они»—мир

ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ

Становление человека происходит в окружении других людей. «Дру­гие» — символическое обозначение окружающих людей, прямо или кос­венно оказывающих влияние на мысли и поступки данного человека. Они делятся на три важные категории: 1) позитивно «значимые другие», к мнению которых мы прислушиваемся, его ценим; 2) «незначимые дру­гие», к которым мы относимся нейтрально и практически не замечаем; 3)негативно «значимые другие», которых еще называют чужими, недру­гами, врагами. В количественном плане большинство людей, с которы­ми нам приходится сталкиваться, составляют «незначимые другие». На гауссовой кривой они заняли бы середину, на которую выпадает стати­стическое большинство [70%]. Две оставшихся категории — это как бы два враждебных полюса, друзей и врагов, родных и чужих. Именно их мы сейчас и рассмотрим.

«Я» И «ДРУГИЕ»

Человек формируется под сильным влиянием окружающих людей и об­щества в целом. Это аксиома. Бесполезно ее доказывать или опровергать. Лучше посмотреть, а что за всем этим скрыто. Что значит общество влияет? Кто такие «другие», которые составляют наше окружение? Чего они хотят от нас? Ограничивают ли нашу свободу или, напротив, создают все условия для того, чтобы расширить ее?

Социальное объединение, общение с членами своей группы играют в жизни приматов исключительную роль. Потребность в социальном общении в ряде случаев может быть выше, чем потребность в пище. Обезьяны, содер­жащиеся в изоляции, испытывают сильнейший стресс и часто погибают, хотя им обеспечивается должный уход, необходимое питание и просторное жилье.

К общению всю жизнь тянется и человек. Прежде всего с членами своей группы, семьи, общины. Это и понятно, так как все они знакомы друг дру­гу. К незнакомым людям человек всегда насторожен, а иногда и враждебен. Незнакомым считается тот, с кем вы мало общались. Как видим, общение вновь выходит на первое место в числе факторов, которые сплачивают кол­лектив.

С древнейших времен до наших дней люди более миролюбиво относят­ся к членам своего клана, семьи, группы, чем к посторонним. К тем, с кем они мало общались и кто им незнаком. Если группе угрожают извне, она моментально прекращает внутренние распри и конфликты. Перед лицом внешней опасности возрастает внутренняя солидарность. Вы замечали, как общая вражда к обидчику, пусть это будет местная шпана или несправедли­вый учитель, моментально сплачивает ваш класс.

У людей, как и у приматов, примирение работает только в отношении членов своей собственной группы, т.е. особей, хорошо друг с другом знако­мых и поддерживающих тесные соци­альные связи. В направлении чужаков эти законы не соблюдаются.

Дети знают, что за ними наблюда­ют, их оценивают, наказывают, застав­ ляют вести себя определенным обра­зом, наставляют на путь истинный, если они выбиваются из колеи. Этот опыт откладывается в личности растущего ребенка, концентрируясь в об­разе тех ожиданий, которые предъявляют к нему другие. Они — «другие» — видимо, имеют какое-то средство для того, чтобы различать правильное и неправильное поведение. Они поощряют правильное поведение и наказы­вают неправильное — как отклонение от нормы.

«Другие» — это не любые и не случайно попавшие в наше окружение. Из множества людей, с которыми ребенок вступает в контакты, он выбирает лишь некоторых — значимых других. То есть тех, чьи оценки значат для него гораздо больше, чем оценки кого бы то ни было. Приятель или двоюрод­ный брат войдут в число «других», а прохожий — нет.

Одно из первых открытий, которые должен сделать для себя ребенок, это то, что «другие» различаются между собой. Они редко видят друг друга и отдают команды, не согласующиеся между собой. Во многих случаях выпол­нение одной команды невозможно без отмены другой. В числе первых на­выков, которые должен усвоить ребенок, следует назвать навыки отбора. Мы оцениваем окружающий мир и окружающих людей избирательно. Одним сочувствуем и готовы поделиться с ними последним, что у нас есть, а дру­гих не замечаем или даже намеренно игнорируем. Навыки отбора нельзя усвоить, не развив способности отвергать и выдерживать нажим, занимать позицию, сопротивляться действию внешних сил. Иначе говоря, ребенок учится выбирать и принимать ответственность за свои действия¹.

¹ Бауман 3. Мыслить социологически: Учеб. пособие / Пер. с англ. под ред. А.Ф. Филиппова. М., 1996. С. 34-36.

Часто вы поддаетесь давлению своих одноклассников и делаете то, что велят они вам, что неявно навязывают? Или вы способны противопоставить групповому мнению свое личное, пойти против общего мнения? Тогда вы можете считать себя независимой личностью. Но как не просто ею стать.

Когда вы первый раз не согласились с мнением других, особенно если оно не единодушное, то на вас и внимания не обратили. Во всяком случае, не придали этому большого значения. Во второй раз дистанцирование от коллектива может вызвать удивление или раздражение. Ну а если ваша са­мостоятельность становится навязчивой, то коллектив способен отвернуть­ся от вас, изолировать одного человека от всех. Возникает конфликт, кото­рый часто перерастает в устойчивое неприятие друг друга. Один и все пре­вращаются во врагов. Вы уже не просто отличаетесь от других, а противостоите всем. А это уже совсем иной расклад сил. Здесь ресурсы груп­пы объединяются против одного.

И ощущения у вас самые противоположные. Коллектив, объединивший­ся против общего врага, чувствует воодушевление. Вы же, напротив, часто раздавлены и потеряны. Вы сомневаетесь, а правильно ли я сделал, что по­шел против коллектива, противопоставил свою точку зрений общей. Мо­жет быть, не так важны те моральные принципы или убеждения, которые я отстаиваю. Ведь дружба иногда стоит больше, чем истина. Оставшись в изо­ляции, вы начинаете сомневаться в своей правоте. Редко кому удается вы­стоять и до конца защитить свою позицию.

Но коллектив не сомневается. Каждый из его членов уверен, что коллек­тив ошибаться не может. Один человек может думать неправильно. Но ког­да нас много, то вряд ли мы вместе ошибаемся.

Как быть в подобной ситуации? Надо рассмотреть свое собственное по­ведение как бы со стороны. Взглянуть на него глазами своих товарищей и попробовать понять, почему они рассердились на вас. Только не лукавьте в этот момент. Поменьше защищайте и оправдывайте себя. Вы, молодой че­ловек, занимаетесь этим, впрочем, как и шесть миллиардов остальных жи­телей планеты, каждый день. Таков уж человек. Но на этот раз посмотрите на себя беспристрастно, без чрезмерной любви к себе, такому единствен­ному и неповторимому.

Если вам это удалась, что может быть труднее собственного взгляда на себя со стороны, то вы можете чувствовать себя победителем. Даже если вы поняли свою неправоту и правоту коллектива, вы все равно победитель. Во-первых, до этого додумались вы, а не они. Во-вторых, самокритика продвинет вас по пути формирования собственного «Я» гораздо дальше, чем упорное настаивание на эгоистической позиции. В-третьих, у вас есть шанс развить в себе самое ценное из человеческих качеств — сочувствие и сопереживание другим.

Часто, обидевшись на других, мы начинаем жалеть себя. Качество тоже не из последних. Быть безжалостным к себе нельзя. Так можно превратить­ся в бездушного робота, не знающего жалости ни к себе, ни к другим. Жа­лейте и любите себя. Но с пользой для себя. Перегнете палку — и вот вы уже самовлюбленный эгоист. А это беда из всех бед самая страшная. От таких сторонятся, от таких изолируются.

«ЗНАЧИМЫЕ ДРУГИЕ» И РЕФЕРЕНТНАЯ ГРУППА

Другими могут быть значимые и незначимые другие. Значимыми други­ми следует считать любых индивидов, в присутствии которых человек не сделает того, что он сделал бы, оставаясь один. Незнакомые люди на оста­новке — значимые другие, если их присутствие ограничивает наше вербаль­ное или невербальное поведение, скажем, желание нецензурно выражать­ся. В роли значимых других могут выступать хорошо знакомые люди и даже родственники или друзья.

Иногда человек разыгрывает роль «другого», ибо сильно в этом нужда­ется. Некоторые банкиры или заведующие магазином могут сами себя ог­рабить и выдать это за ограбление посторонними людьми, дабы получить страховку. Здесь человек нуждается в других для осуществления своих ко­рыстных целей. Но ради неразглашения тайны он не привлекает реальных других, а совершает ограбление самого себя, разыгрывая роль другого.

Роль «другого» человек может сыграть мысленно, представив себя на ме­сте другого, который попал в беду, дабы лучше вжиться в роль, почувство­вать, как трудно тому приходится. Разыгрывание этой роли «другого» мо­жет происходить в так называемом театре для одного, когда вы примиряете перед зеркалом новое одеяние и представляете себе, как бы его оценили дру­гие люди, например коллеги.

Роль «другого» часто играет супруг или супруга, с которым вы проигры­ваете какие-то ситуации, предстоящий разговор с кем-либо, высказываете оценку поступкам других людей и ждете со стороны своего супруга или друга оценки, одобрения или неодобрения, критики, анализа ситуации.

Далеко не все люди одинаково сильно влияют на нас. «Значимые дру­гие» — это те, кто играет в нашей жизни большую роль. Они влиятельны, и их мнение имеет большой вес.

Значимые другие — матери, отцы, дедушки и бабушки, старшие братья и сестры, родственники, близкие друзья, учителя, соседи и просто знакомые, мнение которых влияет на ваши взгляды и поведение.

Уровень воздействия «значимых других» на нас зависит от степени их уча­стия в нашей жизни, близости отношений, социальной поддержки, кото­рую они оказывают, а также от власти и авторитета, которым они пользу­ются у окружающих.

Бывает, что родной дядя видится с вами не реже одного раза в год. Он хотя и ваш кровный родственник, но влияние оказывает на вас меньшее, чем ближайшие соседи.

Влияние «значимых других» на самооценку юношей с возрастом уменьшалось. Между ранним и поздним подростковым периодом влияние матерей и отцов несколько возрастало, а влияние учителей и друзей умень­шалось столь сильно, что общее влияние «значимых других» ослабевало. Для девушек особенно большое значение имело мнение матери и друзей, по­скольку отношения с ними становились более близкими². Для мальчиков

особенно важным оказалось влияние отца. Типизация «значимых других» приводит к появлению представления об «обобщенном другом». Иными сло­вами, знакомясь с ближним миром, познавая его, ребенок по мере взрос­ления строит образ дальнего мира и человечества в целом. Превращать «значимых других» в «обобщенного дру­гого» (выражение Дж. Мида), значит по образу и подобию своих родителей, родственников и друзей судить обо всем человечестве, составлять себе об­раз того, какими вообще бывают люди. А иначе и быть не может. Первые, с кем знакомится ребенок, его родня. Они с ним рядом в самый впечатлитель­ный (ученые еще говорят сензитивный) период жизни. Все, что запомина­ется и впитывается в тот период, решительным образом влияет на форми­рование всей личности.

«Значимые другие» нередко заменяют другим понятием — референтной группы. Референтная группа (от лат. refero — сопоставлять, сравнивать, со­общать) — реальная или воображаемая социальная общность, выступающая для индивида в роли эталона, образца для подражания, желаемой группы, к которой он хотел бы принадлежать. В качестве референтной группы без­относительно может выступать как малая, так и большая социальная груп­па. Понятие референтной группы впервые ввел в 30-е гг. Г. Хаймен. Для ребенка в качестве референтной группы выступает семья, для подростка — сообщество сверстников, для молодого человека — часто студенчество во­обще, для взрослого человека — представители конкретной профессии, пользующейся наибольшим авторитетом. Так, для начинающего спортсмена референтной группой являются профессиональные хоккеисты, футболисты или баскетболисты, для начинающего ученого — выдающиеся предста­вители науки и т.д.

Чем выше уровень социальной зрелости индивида, тем больше требова­ний он предъявляет к тому сообществу, которое выбирает в качестве рефе­рентной группы. И наоборот, чем ниже степень социальной зрелости, тем хуже качества референтной группы. Молодежь, не имеющая среднего или высшего образования, не сделавшая удачной карьеры, воспитанная в непол­ных или неудачных семьях, встает на путь правонарушений часто еще и потому, что референтной группой, которой она стремится подражать, выс­тупают местные «авторитеты», люди с криминальным прошлым.

Первоначально термином «референтная группа» обозначалось сообще­ство, членом которого индивид не является, но стремится стать. Позднее индивид стал трактовать это понятие более широко, включая в него и ту группу, к которой он принадлежит и мнение которой для него авторитетно. Правильный выбор референтной группы играет две важные социальные роли — сравнения и социализации. При сравнении себя с референтной группой индивид оценивает свое нынешнее социальное положение и вы­бирает нужный ориентир для будущего продвижения или построения, со­циальной карьеры. При социализации он усваивает нормы и ценности эта­лонного сообщества, т.е. вначале идентифицирует (отождествляет) себя с ним, а затем интернализирует (усваивает) его культурные образцы поведе­ния. Референтная группа выполняет также функцию центра социального притяжения, когда индивид, не удовлетворенный группой принадлежнос­ти, совершает перемещение по социальной лестнице в референтной груп­пе. Социальной мобильности способствует наличие центра отталкивания — антипода референтной группы. Для молодежи таковым сегодня выступает армия, в которую они стремятся не попасть и потому направляют свои уси­лия на поступление в вуз, который предоставляет отсрочку. Референтная группа выполняет также функцию «группы поддержки», повышая социаль­ное самочувствие индивида и оказывая ему физическую защиту.

«МЫ» И «ОНИ», «СВОИ» И «ЧУЖИЕ»

Я, Мы, Они — это понятия, при помощи которых социология описыва­ет ближайший к человеку мир, его непосредственное окружение. Я — это каждый из нас, мыслящий о себе в первом лице. Такое отношение в англий­ском языке передается понятием «самость», или I self. «Я сам» выражает действие, совершенное от первого лица, как бы авторскую позицию. Соглас­но мнению известного немецкого философа Иоганна Готлиба Фихте (1762— 1814), обычно свободно постулируют свое «Я», а «других» — в качестве «не-Я», как условие своего возможного возвращения к себе.

Они — это множественное выражение для «другого». Когда других мно­го, они превращаются в «Они». Мы — это совокупное выражение для тех, кого «Я» считает своими, такими же самостями, как он сам. Тогда «Они» оли­цетворяют все множество чужих лиц, посторонних людей, с кем «Я» не хо­чет себя отождествлять, с кем не желает объединяться и сплачиваться. В крайних случаях «Они» превращаются во врагов или недругов, в некрайних, распространенных ситуациях, «Они» — всего лишь прохожие, посто­ронние. Толпа на улице, в магазине, на вокзале — это массовое проявление «Они».

Исторически первая консолидация людей происходила, возможно, не на основе принадлежности к конкретному коллективу, а на основе владения собственностью, пусть даже юридически еще не закрепленным. Три рода власти над окружением определяет одно и то же притяжательное местоиме­ние «мой». «Моими» являются: пища, квартира, деньги и т.д., предметы, обеспечивающие закон сохранения жизни. «Моими» являются лица, обес­печивающие закон сохранения вида; в узком значении сексуальный парт­нер, в широком — лица, принадлежащие к тем же самым социальным груп­пам: семейной, национальной, религиозной, профессиональной, классовой и т.п., ибо в основе социальных связей разного рода лежит закон сохране­ния вида. Семейная группа — самая простая и самая ранняя их форма — является непосредственным результатом этого закона. «Моими», наконец, являются собственные переживания, впечатления, чувства, мысли, приоб­ретенные знания, решения и действия. Сигналы, поступающие из окружа­ющего мира, своеобразным образом упорядочиваются, обусловливая спе­цифическую реакцию на них³.

Согласно гипотезе Б.Ф. Поршнева, категории «Они», «Мы», «Я» имеют различный филогенетический возраст. Категория «Они» — самая древняя, архаичная, она лежит у истоков антропогенеза, т.е. в первобытно-общин­ном строе. Значительно позднее возникает «Мы». По историческим меркам прошло еще очень много времени, прежде чем возникло «Я». Это эволю-ционно самый поздний феномен.

На заре истории человечества скромное и ограниченное «Я» рождалось вслед за более мощными и важными для существования «Они» и «Мы».

Причем именно в таком порядке. Первой социальной реальностью для пер­вобытного человека, по мнению Б.Ф. Поршнева, были «Они» — чужие, опасные. «Они» обретали черты и свойства, потому что их нужно было из­бегать, от них защищаться, их убивать. Осознание человеком своей общно­сти с другими тоже родилось благодаря существованию «Они»: не-Они, свои, безопасные. Позже появилось понятие, обозначающее не противосто­яние, а консолидацию своей группы — чувство «Мы». Первобытный чело­век не имел возможности определить себя безотносительно к другим. Свое отличие от других он воспринимал по преимуществу количественно (более смелый, чем...).

Гипотезу Б. Поршнева эмпирически подтвердил B.C. Агеев. Опрашивая студентов, он установил, что испытуемые более определенно и точно опи­сывают «чужую» группу, нежели свою собственную. Например, студенты-москвичи воспринимали иногородних, проживающих в общежитии, как достаточно сплоченную и однородную группу. Это были «Они». Точно так же иногородние воспринимали москвичей. И только позже возникало ощу­щение своей группы — чувство «Мы»⁴.

Предположения Б.Ф. Поршнева подтверждают и некоторые западные исследователи. Так, в процессе создания группового образа «Мы» экспери­ментальные группы проходили стадию «отрицательной асимметрии началь­ной самооценки». Иначе говоря, вначале именно другая группа обладала для участников исследования выраженными качественными характеристиками, а своя группа описывалась ими через отрицание. Лишь позднее эта асим­метрия исчезала.

Они представляет собой собирательное имя для множества категорий людей, которые распадаются на следующие виды. Первый вид представля­ют Другие — это просто посторонние, к которым «Я» относится нейтраль­но или равнодушно. Второй вид — Иные. К ним относятся те, кто отлича­ется от «Я» своими мировоззренческими установками, культурными стерео­типами, моделями поведения. Представители другого племени, народа, страны, города или села относятся к иным.

Хотя слово «иные» в русском языке часто играет роль синонима слова «другие», у него есть еще один смысл — обозначать тех, кто нам по каким-то причинам не нравится. «Иностранцы» не несет никакого морального осуждения. В этом случае «иной» равно «другой». Но в слове «иногородние» чувствуется отчасти даже уничижительный смысл. Иногородние — чужие для коренных жителей данного города. Еще больший негативный смысл несет слово «инородцы», широко употреблявшееся до революции и обозна­чавшее нерусских, нехристиан. В словаре В. Даля инородец трактуется как уроженец другого, чужого племени или народа. В Сибири русские называ­ли инородцами коренных жителей: самоедов, якутов, остяков и пр. Иноход­цем тогда называли щегольскую лошадь, негодную в работе.

То же самое можно сказать об «иноверцах», борьбу с которыми ислам называет священной войной (джихадом). Бытовавший в XIX в. термин «инославный» обозначал нечто, противоположное православному. В совет­ское время инакомыслящий означал то же самое, что диссидент, т.е. идеологический противник советской власти. Инопланетяне представляются нам загадочными, одновременно притягательными и опасными жителями других планет.

Третий вид — Чужие. К «чужим» относят племена, народы и отдельных лиц, которых следует остерегаться, сторониться, от которых лучше защи­щаться. Чаще всего они — враги. Иноземный прежде означало то же самое, что чужеземный.

Символическая категория «другое» или «другие» (ценность, норма, ус­тановка или социальная группа) не равнозначна понятию «чужого», «не нашего», и поэтому отвергаемого, а может предполагать лишь атрибутиро­вание инаковости, не исключающее культурного параллелизма и социаль­ного взаимодействия. Напротив, отнесение индивида или группы к разря­ду «чужих» неизбежно провоцирует усиление скрытой или открытой фор­мы конфликта, враждебности.

Схематически соотношение понятий «Я», «Мы», «Они», «Другие», «Иные» и «Чужие» можно выразить следующим образом (рис. 67).

«Мы» и «они» — это не определения двух отдельных групп людей, на­пример, башкир и нанайцев, милиционеров и правонарушителей, а обозна­чение двух типов отношений. «Мы» — это те, к кому я испытываю симпа­тию, с кем постоянно общаюсь, с кем солидарен по всем важным вопросам,

Рис. 67. В категориях «Я», «Мы», «Они» описывается мир ближайшего социального окружения человека кто пользуется моими доверием и расположением. «Они» — совсем иное дело. Я отделяю их от «своих» и обобщенно зачисляю сюда всех, кого я не знаю, к кому отношусь с подозрительностью, настороженностью или даже страхом, с кем я необщителен и неуживчив.

«Мы» — это группа, к которой я принадлежу. Я хорошо понимаю, что происходит внутри нее, и поскольку я это понимаю, я знаю, как мне дей­ствовать дальше, чувствую себя уверенно, как дома. Группа сверстников или товарищей выступает, так сказать, моим естественным окружением. Мес­том, где мне нравится бывать и куда я возвращаюсь с чувством облегчения. «Они», напротив, — это та группа, к которой я не могу или не хочу при­надлежать. Мое представление о ней весьма смутно и отрывочно. Я плохо понимаю их поведение, которое для меня большей частью непредсказуемо и угрожающе.

Я склонен думать, что «Они» отплатят мне за мое недоверие тем же. Ины­ми словами, я для них отношусь к категории «Они», а не «Мы», а потому ждать от них сочувствия, понимания или взаимовыручки не приходится.

Я ожидаю, что они будут действо­вать вопреки моим интересам, стара­ясь причинить мне вред и содейство­вать моей неудаче. Стало быть, все те, кто радуется вашему несчастью, могут смело зачисляться в категорию «Они». «Мы» и «Они» — два полюса од­ной шкалы, две противоположности, существующие в единстве. Обе про­тивостоят, но и взаимодополняют друг друга. Вы вполне, я думаю, со­гласитесь с этим, если вспомните, что круг товарищей, с которыми я соли­дарен, очень узок. Напротив, круг со­ временников, которых я представляю себе лишь мысленно и отдаленно, очень широк. Две категории людей нужны друг дружке и жить не могут одна без вто­рой. Действительно, что такое «Они»? Разве только те, с кем у меня враж­дебные или недружелюбные отношения? Вовсе нет. Это также и море не­знакомых мне людей, которые потенциально — может быть, сегодня-завт­ра — станут моими товарищами или хорошими знакомыми. Это тот резервуар, из которого мы черпаем будущих друзей.

Вся культура знакомства построена на существовании других людей, относящихся к «Они». Мы знакомимся с незнакомой девушкой или парнем, а не с тем, кого давно знаем. Где и как происходят подобные знакомства? Иначе говоря, когда противоположности сходятся? Рассмотрим превраще­ние «Они» в «Мы» на примере знакомства девушки с юношей, которое ча­сто или иногда заканчивается свадьбой.

Как знакомятся молодые, когда, где? Ну естественно, чаще всего по месту общей учебы и работы. Вслед за этим по распространенности идут знаком­ства в метро, на улице, в музее, театре, кино, общежитии, аудитории, такси, поезде, а также в местах проведения досуга или отдыха: барах, дискотеках, званых ужинах, на днях рождениях и юбилеях. Как ни странно, тысячи зна­комств происходят на месте общего выгула четвероногих любимцев.

Первая проблема, которую трудно решить многим, — как позна­комиться. Банальная ситуация: едет парень в автобусе, ему понравилась девушка, он к ней подходит и говорит: «Девушка, девушка, а как вас зовут?» Лучшее, что он может услышать в ответ: «А вам какое дело?» У девушки сработала защитная реакция на приставания, которые ей не нравятся.

Заговорить с тем, кто тебе понравился, во много раз труднее, чем с тем, кто тебе безразличен. Спрашивается, почему? Казалось бы, должно быть наоборот. На самом деле, сильной заинтересованности одной стороны не­достаточно. Заинтересованность должна быть обоюдной. Обычно актив­ность первым проявляет юноша. На то он и сильный пол. Ну а девушка? Она не готова к знакомству. Не она проявила активность, ее навязали ей. А если вы не понравились, не в ее вкусе или у нее плохое настроение? Разве угада­ешь. Но обязательно переживаешь, когда готовишься произнести первые слова. От волнения порой такие глупости случаются. Попадаешь впросак, и охота знакомиться с первой встречной навсегда пропадает.

Оппозиция «Мы» и «Они» — прежде всего орудие, используемое мною для того, чтобы очертить мой мир, отграничить его от других. Я использую его для того, чтобы отличить мой класс или мою школу от соседней, мою национальность или страну от чужой, честных людей, к которым я себя отношу, от нечестных, моих миролюбивых друзей, которые не хотят ниче­го, кроме развлечений, от полиции, которая всячески препятствует этому, нас, молодежь, которая хочет найти свое место в жизни и сделать этот мир лучше, от стариков, вечно недовольных нами, и т.д. Отграничение от дру­гих может перерасти в неприязнь, а та — в конфликт или столкновение.

ЧУЖИЕ И ЧУЖАКИ

«Чужак» — не просто незнакомец, т.е. человек, которого мы плохо зна­ем или не знаем вообще. Скорее наоборот. Чужого мы должны хорошо знать, чтобы сказать: он мне чужд по взглядам, убеждению, образу жизни, пове­дению. Чужой здесь означает противоположный мне. Я придерживаюсь одних ценностей, а он совсем других, противоположных или чуждых мне.

Мне, как православному, чужд атеизм. Как стороннику демократическо­го общества мне чужд тоталитарный строй. Наконец, как сочувствующему скорее рыночной экономике мне неприятна централизованная, плановая экономика, запрещающая проявление всяческой инициативы и ограничи­вающая свободу действий. Хотя мне совершенно чужды те нувориши, ко­торые накопили несметные богатства, обманывая народ. Мне чужды ци­низм, предательство и бескультурье.

Список можно продолжать, ибо у каждого человека найдется круг цен­ностей, за которые он готов постоять, и другой, который он ни при каких условиях не примет как свои ценности. Действительно, речь идет о проти­воборстве ценностей.

Однако следует сделать очень важную оговорку. Противоположные моим ценностям — это враждебные ценности и взгляды. Человека с такими убеждениями я называю врагом, но не чужаком. Если я придерживаюсь белого, а он черного, я доброго, а он злого, то ситуация ясна. Оба мы — враги. Но как быть с третьим, четвертым, пятым, которые придерживаются промежу­точных позиций? Одному нравится серый, а другому зеленый цвет. Они чужие, но не враги мне. Они придерживаются отличных от моих, но не враж­дебных взглядов.

В результате мы должны сказать: понятие «чужак» гораздо шире, чем понятия «враг», «противник», «оппонент». В составе Государственной Думы предыдущего (19 декабря 1999 г.) созыва левые и правые, коммунисты и либералы противостояли как противники. Они придерживались крайних и исключающих взглядов. А как быть с независимыми депутатами, партиями «Яблоко», «Отечеством — вся Россия» (ОВР), ЛДПР? По каким-то вопро­сам их представители в случае голосования поддержат Союз правых сил (СПС), а по каким-то — коммунистов. Они занимают разные и промежу­точные позиции. Они считают друг друга то врагами, то друзьями. Но оче­видно, что убеждения коммунистов, стоящих на левом фланге нашего пар­ламента, чужды взглядам членов ОВР, занимающих центристские позиции, что принципы СПС чужды убеждениям «Яблока», хотя оно от центра рас­положено в правую, а не в левую сторону.

Вряд люди бывают противоположны друг другу. Если они различаются в чем-то одном, то непременно сходятся в другом. Сами по себе их различия редко бывают настолько безусловными, чтобы их можно было отнести к противоположным категориям. Можно представить, как большинство че­ловеческих свойств изменяется постепенно, гладко и почти незаметно.

Деление людей на «своих» и «чужих» очень часто сопровождается идеей насилия. Эта идея выступает в разных вариантах. Самый примитивный свя­зан со стремлением уничтожить «иных», «чужих», не «своих». Противопо­ставление «Мы» и Они» — один из древнейших социально-психологичес­ких механизмов консолидации человеческих общностей. Драматизация положения, в котором оказались «Мы», и объяснение всех бед указанием на виновника — «Они» почти неизбежно трансформирует негативные эмо­ции в агрессию, направленную вовне. Причем чем больше проблем возни­кает в той или иной общности, спаянной социоцентрическим менталите­том, тем острей потребность в поиске «врага». Когда те или иные писатели ищут в своей собственной среде или в обществе в целом «не наших» и ви­нят их в ненависти, русофобии, преклонении перед западным образом жиз­ни, то это очень напоминает средневековую охоту на ведьм⁵.

Расстояние между двумя людьми, стоящими недалеко друг от друга, мо­жет быть бесконечно малым. Человеческие убеждения, взгляды и качества пересекаются и постепенно меняются, поэтому любое разграничение меж­ду людьми неизбежно будет размытым, нечетким.

Иногда бывает трудно определить, в какую категорию отнести взгляды или действия конкретного человека. В одном он придерживается демокра­тических принципов, а в другом стоит на позициях планово регулируемой экономики.

Подобная нечеткость запутывает ситуацию и чрезвычайно затрудняет правильный выбор отношений. Мы не знаем, как вести себя с ним в той или иной ситуации, не желая его обидеть или задеть близкие ему убеждения. Общаясь с другими, мы чутко прислушиваемся к тому, какую позицию за­нимает собеседник, и стараемся не портить с ним отношений, не конфлик­товать.

С врагами мы воюем, друзей любим и привечаем, а что делать с теми, кто и не враг, и не друг? Или с теми, кто может быть и тем, и другим одновре­менно?

Но от чего зависят различия во взглядах и убеждениях — от характера че­ловека, строения его черепа, воспитания или социальной среды? Рассказы­вают, что в Средние века подпольно распространялся рисунок, изображав­ший четыре черепа и сопровождавшийся надписью: «Угадай, какой из них принадлежал папе, какой — государю, какой — крестьянину, а какой — нищему». Черепа, конечно же, были совершенно одинаковые; их полное сходство намекало на то, что все эти немыслимые и непреодолимые разли­чия, скажем, между принцем и нищим, заключаются лишь в том, что один носил на голове, а другой не носил, но отнюдь не в форме или размерах самой головы.

Существование этой промежуточной по взглядам массы людей, состав­ляющей, кстати сказать, большинство населения, крайне выгодно обществу. Если бы все люди разбились на два противоположных лагеря, то между ними неизбежно возникла бы война не на жизнь, а на смерть. Промежуточная мас­са стабилизирует общество. В ней тонут немногочисленные крайности. На­конец, за голоса промежуточного большинства борются политические партии, переманивая людей на свою сторону. Они усиленно агитируют на­род, надеясь, что кто-нибудь да от­кликнется.

Для того чтобы завоевать как мож­ но больше сторонников, партии стро­ят свои политические программы на­меренно размытыми, с широким спектром политических идей. Конечно, позже подобная размытость мешает отстаивать свои принципы, ибо одни противоречат или сильно отличаются от других. Но это наступит после выборов, а пока что надо привлечь к себе как можно больше избирателей. После победы на выборах и прихода к власти политическая партия на­чинает бороться за строгость своих принципов. Она избавляется от неопре­деленных формулировок. Ее программа становится более жесткой, зато более выполнимой. Наконец, известны партии, которые, придя к власти насильственным путем, совершенно не заботятся о мнении большинства населения. Они стремятся навязать ему только свои убеждения, а тех, кто не соглашается, зачисляют в свои враги. Примером служит большевистская партия, господствовавшая в нашей стране более 70 лет. Несмотря на ряд несомненных ее достижений в деле укрепления общества, она принесла немало вреда. Уничтожив вначале явных врагов, она позже принялась за чистку рядов колеблющихся и сомневающихся в правильности ее линии. Но таких, как мы знаем, всегда большинство. Их называли инакомыслящими.

Даже за невинный политический анекдот могли посадить в тюрьму. Дей­ствуя по принципу «Кто не с нами, тот против нас», большевики держали в страхе и трепете тот самый народ, на который они опирались, добиваясь власти.

Люди чуждых убеждений встречаются не только в политической, но и в любой другой сфере, скажем, в религиозной. Их называют еретиками и сек­тантами. Другое имя им — вероотступники.

Ересями (от греч. hairesis — особое вероучение) в христианстве называ­ют течения, отклоняющиеся от официальной церковной доктрины. Наи­большего развития они достигли в Средние века. В переносном смысле ере­сью именуют отклонение от чего-либо, принятого в обществе, какое-либо заблуждение.

Секта возникает в результате отделения от церкви части верующих и священнослужителей на основе изменения вероучения и культа. Среди от­личительных черт института секты специалисты отмечают:

ограниченное число последователей;

контролируемое членство;

изолированность от мирской жизни;

оппозиционность к официальной церкви и властям;

непримиримость к инакомыслящим;

претензии на избранность;

отсутствие деления на священнослужителей и мирян.

Сектанты претендуют на особое положение — быть «избранными», «детьми Бога», «чистыми» (т.е. освободившимися от земной греховности). Секта рассчитывает осуществить Царство Божье «здесь и теперь». Типич­ным примером является секта «Свидетели Иеговы». Для ее представителей характерны «отказ от мира» — жесткая изоляция от окружающих, даже от верующих православной церкви, моральная строгость и аскетизм (запрет на «развлечения»), вера в скорое пришествие на землю Спасителя и убежде­ние в неизбежной гибели всех, не принявших сектантского учения, в «пос­ледней битве» — Армагеддон.

Создавая иллюзию достижения идеального состояния через 1, 5, 10 лет, внушая приближение через такой-то срок конца света, секта воздействует на низменные чувства людей: панический страх, склонность к суевериям, скрытый мистицизм, желание сделать нечто без усилий и побыстрее.

Многие политические партии и религиозные организации тратят гораз­до больше времени и сил на борьбу с собственными инакомыслящими, нежели с внешними врагами. Вообще же предателей и отступников нена­видят гораздо сильнее, чем признанных, открытых врагов. Для национали­ста, патриота или воинствующего атеиста ни один враг не может быть столь презираем и ненавистен, как перебежчик или тот, кто недостаточно гром­ко осуждает врага. Примиренчество осуждается гораздо сильнее, чем откры­тая враждебность. Все религии ненавидят своих еретиков больше, чем не­верных, и преследуют их с большим рвением.

С подозрением или презрением люди относятся также к дезертирам (во­инам, покинувшим ряды своей армии), раскольникам (верующим, отколов­шимся от основного течения, русла), перевертышам (изменившим свои идейные позиции на противоположные), неофитам (недавно обращенным в данную веру), нуворишам (вчерашним беднякам, которым неожиданно удалось стать богатыми), выскочкам (занимавшим низкую позицию в об­ществе, но быстро пробившимся к власти). Недавно они были «своими», но вдруг изменили «нам» и перешли в стан врагов. Теперь они чужаки или про­тивники. Эти люди еще вчера были «здесь», а сегодня уже находятся «там». Им нельзя доверять.

МИР ЗНАКОМЫХ И НЕЗНАКОМЫХ ЛЮДЕЙ

Адам Смит (родоначальник экономической науки, живший в XVIII в.), чуткий наблюдатель парадоксов социальной жизни, заметил однажды, что в цивилизованном обществе человек во все времена нуждается в сотрудни­честве и помощи огромного количества людей, тогда как всей его жизни едва хватает на то, чтобы приобрести дружбу лишь нескольких из них. Представь­те себе неисчислимое множество не известных вам людей, чья деятельность необходима, чтобы сделать вашу жизнь такой, какова она есть. И тех, бла­годаря труду которых мы ежедневно имеем пищу, и тех, кто следит за состо­янием дорог и коммунального хозяйства, и тех, кто следит за безопаснос­тью на улицах, кто принимает законы и следит за их исполнением.

Сравните эти огромные массы людей с кругом ваших знакомых, которых вы можете узнать в лицо и чьи имена помните. Вы, конечно же, обнаружи­те, что среди всех, кто оказывает влияние на вашу жизнь, люди, которых вы знаете или о которых вы слышали, составляют лишь малую часть тех, кого вы никогда не встречали и о ком никогда не слышали. Насколько мал круг знакомых вам людей и насколько велико множество незнакомых!

Некоторых я встречаю довольно часто и потому, как мне кажется, знаю близко. Мне думается, я знаю, чего от них можно ожидать, а чего нельзя. Я их

знаю и потому называю знакомыми. Знакомый человек — это не только тот, кого вы знаете по имени или узнаете по внешнему виду, часто не запомнив ни имени, ни фамилии. Дальние знако­ мые — это, может быть, представители одного с вами народа, общества, стра­ны. У вас сходные представления, привычки и нормы поведения.

Знакомые, полагает Э. Берн, — это люди, взаимодействующие между со­бой через социальные ритуалы. К ним относятся ежедневные приветствия кивком головы, приподниманием шляпы или через обмен словами, пожи­мание руки или прикосновение к плечу, другим частям тела, всевозможные поглаживания, одобрительные слова и полужесты.

Подобные ритуалы имеют собственную ценность, поскольку они направ­лены на укрепление отношений знакомства, а не на цель, находящуюся вне сферы этих отношений. Когда знакомый говорит «Hello», «Как пожива­ешь?», «Что нового?» или «Вам не холодно?», он выполняет ритуал поддер­жания доверительных отношений. Подобные знаки внимания имеют цен­ность сами по себе, поскольку улыбка или приветствие знакомого челове­ка вызывает ответную реакцию у нас, поднимает наш жизненный тонус и настроение. Мы начинаем приветствие как бы по обязанности: нельзя прой­ти мимо знакомого человека и не поздороваться. Но заканчиваем с большим приращением, ибо неожиданно для себя обнаруживаем, что психологически нам стало комфортнее.

Знакомые помогают чувствовать себя в огромном чужом и непредвиден­ном мире более уверенно. Подсознательно мы уверены, что в трудную ми­нуту они могут помочь нам, случись беда. Окружающий мир становится более предсказуемым и безопасным. Незримая поддержка сообщества зна­комых, даже простое их присутствие в окружающем мире каждому из нас жизненно необходимы. Они удовлетворяют одну из самых фундаменталь­ных потребностей в иерархии Маслоу — потребность в безопасности.

С близкими знакомыми, известными мне по имени, живущими или ра­ботающими рядом со мной, я взаимодействую, я вступаю с ними в общение.

Мы говорим друг с другом, делимся знаниями и обсуждаем интересую­щие проблемы. Со знакомыми мы стремимся к взаимопониманию и рас­положению. Но с незнакомыми такого не происходит. К ним мы относимся более равнодушно.

Все население Земли можно поделить на две категории: знакомые и незнакомые.

Незнакомому человеку, попавшему в затруднитель­ное положение, мы не всегда спешим на помощь, исключая крайние ситу­ации (например, на улице кому-то стало плохо). Скажем, дать деньги в долг мы можем только знакомому человеку. Мы уверены, что он вернет их, ибо связан с нами определенными отношениями. Незнакомый может, заняв деньги, исчезнуть. Он никак не связан с нами, не несет перед нами ника­кой ответственности, никак не взаимодействует с нами.

Итак, знакомые — это те люди, с которыми мы связаны отношениями ответственности, заинтересованности и зависимости. Сегодня я ему одол­жил деньги, соль или хлеб, а завтра, как знать, он выручит меня.

Одних знакомых я встречаю чуть ли не каждый день, а с другими вижусь и взаимодействую очень редко. С продавцом из соседнего магазина я встре­чаюсь только тогда, когда покупаю у него что-либо. Продавцы часто меня­ются, поэтому стабильного знакомствами не получается. И с учителем мы встречаемся только в школе, но семьями не дружим и на праздники в гости не ходим. Почтальона я знаю в лицо, даже киваю при встрече, но больше я о нем ничего не знаю.

А некоторых людей я вообще едва ли встречаю. Я знаю о них, об их су­ществовании, но поскольку они не имеют прямого отношения к моим по­вседневным делам, я не воспринимаю всерьез возможность личного обще­ния с ними. Фактически я крайне редко вспоминаю о них.

В малом городе, поселке или деревне нас окружают в основном близкие знакомые. Их мы давно знаем, и, кажется, знаем о их жизни почти все. В большом городе, особенно многомиллионом, дальних знакомых в тыся­чи раз больше близких знакомых. Можно сказать, что, в зависимости от ве­личины города, мы живем в совершенно разных социальных средах.

Ученые давно заметили, что характер человека, его образ жизни, привыч­ки и даже склад речи сильно зависят от того, в каком сообществе — знако­мых или незнакомых людей — он живет. Деревенские жители более откры­ты и дружелюбны. Попав в крупный город, они продолжают вести себя привычным способом и. к примеру, здороваются с каждым встречным. Так они привыкли общаться у себя дома. Сегодня различия в поведении более сглажены. И на первый взгляд, исключая одежду, трудно определить, кто есть кто. Но до войны и сразу после нее манера здороваться с каждым встреч­ным сильно выделялась.

Кстати сказать, и маленькие дети нередко ведут себя подобно деревен­ским жителям: они здороваются со всеми незнакомыми. Вероятно, такая модель поведения более естественна для людей. И только цивилизация, распространение городского образа жизни несколько подпортили ее.

Видимо, детям кажется, что все окружающие обязательно состоят толь­ко из знакомых людей, даже если они не знают, как их зовут. Не случайно детишки первым делом при встрече с незнакомым человеком спрашивают, а как тебя зовут. Обращение «тебя» не только к ровеснику, но и к старшим людям, к которым принято обращаться на «вы», свидетельствует о том, что детишки воспринимают окружающих как своих потенциальных знакомцев, близких себе людей. Они могут довериться первому встречному, рассказав ему обо всех своих бедах. Если такого не происходит, то знайте, над ними уже успели «поработать» родители. Они считают своим долгом (а может быть, это и правильно) внушить детям множество предосторожностей: с не­знакомым дядей никуда не ходи, если он тебя куда-то приглашает, не на­зывай свой адрес и имена родителей.

Знакомые люди — это прежде всего те, кого не нужно опасаться, кому следует доверять и к кому всегда можно обратиться за помощью. Опасение приходит позже. Его нам внушают взрослые. Хотя ребенок — самое безза­щитное существо, но он же оказывается самым открытым существом. Он до­верчив, искренен, неподкупен. Ему кажется, что мир состоит не только из знакомых, но и похожих на них людей. Только с возрастом мы начинаем понимать, что люди очень сильно отличаются друг от друга, что они вовсе не такие, как мы, и большинство из них — незнакомцы.

Взрослые так привыкли к своему мироощущению, что взгляды детей часто шокируют их. Многие родители могли испытать подобное на своем жизненном опыте. Вот пример. Мальчик лет пяти и отец, ожидая автобус, беседуют между собой. Неожиданно мальчик спрашивает: «Папа, а куда идет этот автобус?» «В Беляево». «А там все мои друзья?» «Нет, почему ты решил, что если живешь в Ясенево, а автобус идет в другой район Москвы, то по­всюду должны быть твои знакомые и друзья?» Ребенок не знал, что ответить. Но и отец не мог объяснить ему его ошибку. Дети живут совсем в ином мире либо в другом измерении. Там нет чужих, врагов, незнакомых. На огромный город ребенок распространяет отношения, сформировавшиеся в маленьком домашнем мирке. А здесь нет чужих.

Мироощущение детей — всегда загадка для взрослых

Это удивительно, но удивляться, если говорить всерьез, надо не детям, а взрослым. Это они живут не в том мире. А дети существуют в правильном измерении. Ребенок очень быстро устанавливает контакты практически с любым человеком, и любой взрослый готов моментально прийти ему на помощь. Для ребенка мир открыт и доверителен. Вы замечали, что в этом возрасте каждого нового ребенка, с которым только что познакомились, называете «другом»? Пятилетний горожанин приводит в гости совершенно неизвестного малыша и на вопрос удивленной матери спешит заявить: а это мой друг. Он даже имени еще не успел узнать. Зато в песочнице так здорово они поиграли.

О знакомых хочется узнать как можно больше. Иногда из простого лю­бопытства. И дома побывать, и о близких родственниках узнать. Но незна­комые нас совершенно не интересуют, за редким исключением. Они не играют в нашей судьбе никакой роли. С ним я, возможно, больше никогда не встречусь. Зачем мне знать, какой у него характер, чем интересуется или где работает?

Чем больше мы знакомы с человеком, тем больше и регулярнее хотим о нем знать. В письмах или по телефону, беседуя со школьным другом, обя­зательно расспрашиваем: ну а как поживают такие-то и такие-то, учившиеся в нашем классе, женились ли, есть ли дети, где работают или куда по­ступили учиться и т.п. Получая подробные сведения, мысленно переносим­ся в то время, припоминаем те чувства, которые испытывали к этим людям, окунаемся в почти забытую атмосферу дружбы и любви.

Друзья и знакомые — непременная часть нашей души, нашего «Я». Они необходимы нам, мы не можем без них полноценно жить. Если потеряли одних знакомых либо друзей, спешим обзавестись новыми. Человек должен жить в среде и среди знакомых людей.

ОТНОШЕНИЯ С НЕЗНАКОМЫМИ И ЗНАКОМЫМИ

Отношения между знакомыми и незнакомыми людьми различаются принципиально. С первыми вы поддерживаете доверительные и личные отношения, интересуясь их делами, проблемами, родственниками, детьми. С незнакомыми и малознакомыми человек поддерживает исключительно деловые отношения. Их называют еще функциональными. Если продавца из соседнего магазина или врача-терапевта вы встречаете несколько раз в году, только тогда, когда в нем есть деловая нужда (купить, полечиться), то они существуют для вас не как личности, а как исполнители строго определен­ной роли или носители одной из функций. Функция (т.е. задача) продавца — отпустить товар и взять за него плату. И не более. В его задачу не входит одалживать вам деньги, петь колыбельную или отводить вашего ребенка в садик.

Все незнакомые и малознакомые для вас выступают только в одном ас­пекте, с одной стороны, с единственной функцией. Ваши отношения дело-

870

вые, или функциональные. Водитель такси привез вас к дому, вы расплати­лись с ним и навсегда расстались. Короткое время вы поддерживали с ним деловые отношения. Их называют не только функциональными, но и фор­мальными. Сказать о человеке, что у вас с ним только формальные отноше­ния, значит почти ничего о нем не сказать. Да вы и не знаете его. Формаль­ные это только «шапочные» отношения, лишь уровень поверхностного зна­комства. А вам другие и не нужны.

Другие отношения складываются с близкими знакомыми и друзьями. Они именуются личными. Вам нужно от них духовное общение, а не выго­да, деньги или деловые связи. Вы нуж­даетесь в близком человеке не в од­ном, а во многих аспектах. Нужна его преданность, эмоциональная под­держка, разумный совет, помощь в трудную минуту и много такого, чего не получишь от незнакомца. Стало быть, ваши отношения правильнее именовать многофункциональными.

Их нельзя свести к формальным отношениям. Дружба — содержатель­ная, а не формальная связь двух людей. Не поверхностное, а глубокое от­ношение, не одноаспектное, а многостороннее взаимоотношение.

В большинстве случаев меня вовсе не интересуют стороны личности не­знакомца, не связанные с выполнением функции, которую я от него ожи­даю. Поэтому я не спрашиваю, например, о семейной жизни продавца, об увлечениях школьного учителя или о художественных вкусах милиционе­ра. Но и сам, в свою очередь, рассчитываю на подобное отношение с их сто­роны. «Любые расспросы на посторонние темы я буду расценивать как бес­церемонное вмешательство в мои личные дела, которые их не касаются. А ес­ли бы такое вмешательство и произошло, то я счел бы себя вправе сопротивляться ему, поскольку это было бы оскорблением и нарушением неписаных правил наших взаимоотношений, которые являются не более чем обменом особыми услугами»⁶.

РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ СВОИМИ И ЧУЖИМИ

Свои и чужие друг друга легко отличаются по одежде, жилью, манерам говорить и вести себя. Военные носят мундиры, богатые — роскошные шубы, врачи — белые халаты и т.д. Одна группа людей выделяет своих по внешним признакам. Часто форма, цвет и покрой одежды строго регламен­тируются. Скажем, полосатую тельняшку можно носить только морякам, а полосатую, но уже вертикально, робу — заключенным. Если гражданский человек одел военный мундир, то другие военные немедленно примут его за своего и будут обращаться с ним, как со своим. Ему станут отдавать честь, он станет пользоваться (разумеется, незаслуженно) теми льготами, права­ми и возможностями, которыми наделены военные, например, бесплатным

6 Бауман 3. Мыслить социологически: Учеб. Пособие. М., 1996. С. 45.

871

проездом в городском транспорте. Более того, военная одежда четко распи­сана по званиям и должностям внутри этой группы. Так, майор не имеет права носить форму полковника.

Некоторые хитроватые люди маскируются под чужую группу, дабы вос­пользоваться причитающимися им привилегиями. Преступник переодева­ется в милицейскую форму и проникает в квартиры граждан, которые про­стодушно впускают его. Ведь они привыкли доверять милиции, которая по

закону их должна охранять и беречь. Они не ожидают от человека в мили­цейской форме никакого обмана. Солдаты переодеваются в униформу про­тивника, чтобы ввести его в заблуждение, выдать себя за своего и проник­нуть в тыл.

Галстук — показатель принадлежности человека к определенному соци­альному слою или классу, в частности к высшему или среднему, но никак не к низшему. Преподаватель или инженер носит галстук не только на ра­боту, но и для того чтобы пойти в гости или в ресторан. Но рабочие этого, как правило, не делают.

В прошлом функция одежды очень жестко регламентировалась. В Анг­лии XIVв. костюм определялся не вкусом или стилем, а законом. Парламент принимал правила, регулировавшие одеяние для каждого социального слоя. Если человек надевал костюм, который полагался людям, стоящим выше на социальной лестнице, он подвергался штрафу. Похожие правила существо­вали и в американских колониях, где женщине запрещалось носить шелко­вый шарф, если ее муж «стоил» меньше тысячи долларов.

Однако люди постоянно стремились завысить свое положение в обще­стве, надевая «не свой» костюм. А наказывали их, по сути, не за костюм, а за попытку с его помощью завысить свое положение.

В XVIII в. демонстрацией высокого положения стал спорт. Так, при вер­ховой езде английские сельские джентльмены для удобства надевали фра-

872

ки и цилиндры — именно это одеяние позже стало ассоциироваться с досу­гом и возможностью не работать. Постепенно «джентльменский» спортив­ный костюм превратился в повседневную одежду высшего света, а затем, изменившись, стал обычным костюмом большей части общества.

Для дорогостоящих развлечений — ружейной охоты, рыбалки и гольфа — использовались клетчатый костюм и котелок. Вначале подобная одежда считалась неофициальной, но затем она вытеснила черный фрак, оставив ему место в свадебных церемониях и официальных торжествах.

Выбирая одеяние, человек как бы объявляет другим: «Вот к какому сор­ту людей я принадлежу, и будьте любезны обращаться со мной соответству­ющим образом». Следовательно, выбирая одежду, я могу давать любую ин­формацию о себе, в том числе ложную. Замаскировавшись, я могу выдать себя за кого-то другого. Стало быть, одежда дает не только истинную, но и ложную информацию о человеке.

ДРУЗЬЯ И РОВЕСНИКИ

Два понятия — «другие» и «друзья» — имеют много общего, даже по ча­сти этимологии. Вместе с тем между ними много различий. Можно с уве­ренностью утверждать, что мы имеем дело с двумя противоположными по­люсами социально-психологической шкалы человеческих отношений. Дру­гие — это чужие или незнакомые нам люди. Напротив, друзья — близкие и знакомые нам индивиды, выбранные нами для совместного проведения до­суга, трудовой деятельности и межличностного общения.

Дружба — антагонист одиночества и вражды. Противоположным одино­честву состоянием человека является, по всей видимости, дружба — самая сильная, романтическая и чувственная форма социальной привязанности одного человека к другому. Там, где есть дружба, там нет места одиночеству. Недаром самым радикальным средством лечения от всех недугов одиноче­ства остается дружба. Как показывают современные исследования, друж­ба — особенно важное условие предотвращения одиночества.

Дружба играет исключительно важную роль в становлении человеческой личности и процессе социализации. В каждой второй из известных высо­коразвитых цивилизаций дружба между учащимися одного пола составля­ла неотъемлемую часть процесса воспитания⁷.

С возрастом все больше подростков при установлении дружеских связей обращают первостепенное внимание на личностные качества, а не на успе­хи и внешние характеристики. Таким образом, один из главных способов, с помощью которого подростки стараются добиться внимания сверстни­ков, — это развить в себе качества, которые вызывают восхищение других.

В табл. 21 дана подборка черт личности, которые подростки хотят или не хотят видеть в своих ровесниках. Она составлена на основе нескольких ис­следований.

⁷ Mud M. Одиночество, самостоятельность и взаимозависимость в контексте культуры // Лабирин­ты одиночества: Пер. с англ. / Сост., общ. ред. и предисл. Н. Е. Покровского. М.: Прогресс, 1989. С. 107.

873

Таблица 21 Приемлемые и неприемлемые особенности личности

Приемлемые	Неприемлемые
Наружность
Привлекательность Женственность, стройная фигура (у девочек) Мужественность, хорошее телосложение (у мальчиков) Опрятность, ухоженность Подобающая одежда Длинные волосы (у мальчиков)	Невзрачность, непривлекательность Отсутствие женственности, излишняя полнота или худоба (у девочек ) Изнеженность, худосочность, полнота (у мальчи­ков) Неопрятность, неряшливость Старомодная, плохо сидящая, грязная одежда Физические увечья
Поведение
Раскованность, дружелюбие, умение ладить с другими Активность, энергичность Участие в общественной жизни Социальные навыки: хорошие манеры, умение вести беседу, внимательность, уравно­вешенность, естественность, тактичность, уме­ние танцевать, играть в различные игры, увле­чение спортом Жизнерадостность, умение развлекаться Соответствие своему возрасту, зрелость Хорошая репутация Умение подстраиваться	Застенчивость, робость, замкнутость, мол­чаливость Апатичность, безынициативность, пассивность «Отшельничество» Развязность, плохие манеры, неуважение к дру­гим, хвастливость, позерство, невыдержанность, хихиканье, грубость, косноязычие, нерастороп­ность, неумение играть в различные игры Унылость, неумение веселиться Инфантильность, незрелость Плохая репутация
Черты характера
Доброта, способность проявить сочувствие, по­нимание Товарищеские качества, выдержанность Отсутствие эгоизма, щедрость, великодушие Приветливость, оптимизм Чувство ответственности, надежность Честность, прямота Чувство юмора Наличие идеалов Уверенность в себе, умение ценить себя и одно­временно быть скромным Рассудительность, ум	Ожесточенность, неприязненность, безуча­стность Сварливость, агрессивность, раздражитель­ность, высокомерие, мстительность Невнимательность, себялюбие, прижимистость Пессимизм, вечное недовольство Безответственность, ненадежность Лживость, хитрость Неумение понимать шутки, отсутствие чувства юмора Грязные мысли Самодовольство, тщеславие

Источник: Раис Ф. Психология подросткового и юношеского возраста. СПб.: Питер, 2000. С. 350— 351.

В расцвете зрелости деятельность, направленная на достижение постав­ленных жизненных целей, не позволяет уделять слишком много времени дружбе. Поддерживаются лишь самые прочные связи. Число друзей снижа­ется до пяти и меньше.

С приходом старости и в связи с драматическими событиями, которые в это время переворачивают жизнь человека, многие теряют своих спутников жизни и рискуют остаться в стороне от круга друзей. Дружеские связи, од­нако, укрепляются, когда друзья, в свою очередь, тоже оказываются в сход­ной ситуации (среднее число друзей у человека, вышедшего на покой, со­ставляет приблизительно 6 человек)⁸.