О присущей аналитическому сеттингу функции исцеления и холдинга

Антониус Стуфкенс

“Let us not loose our way in this solitude”

R. Strauss, Four Last Songs

«Давайте не терять свой путь в таком уединении»

Р. Штраус «Четыре последние песни»

Вступление

Для начала я воспользуюсь простой формулировкой, описывающей аналитическую ситуацию, которая была предложена Bleger (1966). Он определил психоаналитический сеттинг или психоаналитическую ситуацию как «всю совокупность явлений, заключающихся в терапевтических отношениях между аналитиком и пациентом. Эта ситуация содержит в себе явления, составляющие процесс, который изучают, анализируют и интерпретируют, но также включает и рамки, то есть «не-процесс» в том смысле, что они представляют собой константы, в пределах которых имеет место процесс». Важно понимать, что аналитический сеттинг включает в себя все явления, присущие отношениям между пациентом и клиницистом, с их процессуальной и не-процессуальной частью, к последней относятся имеющиеся договоренности, кабинет и его характеристики, кушетка, а также «правила», регулирующие процесс лечения.

Gary Goldsmith и Peter Loewenberg ясно продемонстрировали, что данное определение делает попытку разделить два аспекта, которые фактически не могут быть разделены, поскольку между этими двумя компонентами сеттинга существуют глубокая неразрывная взаимосвязь. Я имею в виду несколько моментов, которые подчеркнул Gary: a) сеттинг наделяется смыслом, становится частью межличностных взаимоотношений терапевта и пациента, b) то, каким образом аналитик обращается с сеттингом, является важной частью его аналитической функции, и c) сеттинг - это не только материальные условия, контракт относительно лечения и набор правил поведения, но также и нечто, существующее в голове аналитика.

Я собираюсь подробнее поговорить о любви в терапевтических отношениях в контексте этих замечаний относительно сеттинга. Я коснусь переносной и контрпереносной любви, а также некоторых проблем, которые могут в этом смысле возникнуть у клинициста в обращении с сеттингом. Мы легко склоняемся к тому, чтобы противопоставлять или сравнивать любовь в терапии с «нормальной» любовью вне подобного сеттинга, но что за любовь тогда мы имеем в виду? Существует гомо- и гетеросексуальная любовь, «детсадовская» любовь, сыновья любовь, супружеская любовь, романтическая любовь, раболепная любовь, платоническая любовь, «настоящая» любовь, любовь между друзьями или братьями и сестрами, любовь к детям/внукам и наоборот, любовь к искусству или старинным машинам и так далее. Сколько разновидностей любви у нас на самом деле есть, и сколько форм ее проявления существует? Если говорить о любви в терапии, с какими трудностями мы сталкиваемся? Существует ли любовь в чистом виде, или она всегда проявляется в сочетании с ненавистью, завистью и неуважением? Какое отношение она имеет к сексуальности, к гендерным комбинациям, к аналитику или терапевту как к реальному человеку, к внутренним объектным отношениям обоих участников процесса, к проекции, проективной идентификации, идеализации, актуализации, скорби? Все это сложные вопросы, давайте же начнем с того, что является основополагающим в плане взаимоотношений.

Объектные отношения

Говоря об отношениях, мы, обычно, имеем в виду реальные отношения с другим человеком, с супругом или ребенком, с сестрой или другом, с любимым или коллегой. С аналитических позиций, мы называем это объектными отношениями. У нас также имеется конструкт, который предполагает нечто большее: внутренние объектные отношения.

Так называемые реальные отношения с другим – внешним – человеком более или менее обусловлены фантазиями, а эти фантазии имеют непосредственное отношение к бессознательным или предсознательным желаниям или фантазиям об исполнении желаний, связанных с другим. Эти внешние объектные отношения до некоторой степени определяются внутренними объектными отношениями. Внутренние объектные отношения подразумевают внутренние объекты, что является психоаналитическим конструктом, описывающим особые психические структуры, лежащие вне сферы субъективного опыта (Sandler & Sandler, 1998). Эти внутренние объекты являются сочетанием переживаний, связанных с реальностью и детских фантазий: они, с одной стороны, основываются на реальном опыте отношений с родителями и значимыми другими, а, с другой стороны, на фантазиях, сформированных в течение первых лет жизни. Можно об этом же сказать другими словами: например, что у каждого из нас есть «имплицитные знания об отношениях» (implicit relational knowledge). Это способ сказать, что каждый из нас, так или иначе, повторяет или разыгрывает инфантильную программу в существующем на настоящий момент его или ее контакте с «внешними» другими, обычно не имея представления о том, что это происходит. Когда мы заявляем, что указанное явление универсально, это означает, что не только пациенты, но и терапевты и аналитики это делают, хотя мы надеемся, что личный анализ помогает клиницисту в большей степени осознавать те способы, которые он склонен использовать для повторения и разыгрывания его сугубо личной истории отношений.

В рамках терапии мы чувствуем и видим, как разворачивается это действие, и можно даже сказать, что сеттинг – это лаборатория, в которой это можно изучать. Внутренние объектные отношения станут экстернализованными, «инсценированными» вместе с клиницистом в качестве участника-наблюдателя и осознаваемыми. Конечно, это имеет непосредственное отношение к переносу и контрпереносу. В прошлом были попытки раскрыть различные аспекты состояний связанности (states of relatedness) в психоанализе путем проведения различий между рабочими отношениями, реальными отношениями и отношениями переноса. Я могу напомнить вам о Greenson’е и Wexler’е, которые предполагали, что рабочие отношения в большей степени основываются на рациональных, а трансферентные отношения – на более иррациональных аспектах контакта. Кроме того, поскольку существует контакт с «реальным» человеком, также присутствуют и «реальные отношения». Такое тройственное разграничение подверглось аргументированной критике с разных сторон и было отвергнуто в восьмидесятых годах прошлого века как искусственное. Одним из первых критиков был Loewald (1960), который придерживался мнения, что «не существует ни такой вещи, как реальность, ни такой, как реальные отношения, без переноса. Любые «реальные отношения» вызывают перенесение бессознательных образов на объекты в настоящем». Тем не менее, мы до сих пор можем в этих ракурсах рассматривать различные аспекты терапевтических отношений (Novick & Novick, 1998). Современный психоанализ уделяет значительно больше внимания центральной оси отношений, которая представляет собой континуум перенос-контроперенос, как когерентному и оказывающему взаимное влияние стержню отношенческих аспектов и состояний связанности в терапии. Перенос одновременно является и повторением прошлого, и новообразованием здесь-и-сейчас, все чувства и фантазии, присущие ему, связаны с сеттингом, обликом и позицией аналитика, а также с его контрпереносом.