IV Chteniya pamyati VSNersesyanca-1

ской вседозволенности». В них выражается стремление подчинить право «свободной» человеческой воле, утвердить его пригодность для достижения любых незапрещенных или самочинно домысленных целей, осуществления произвольно определенных частных или публичных интересов. При этом в качестве последнего ресурса обеспечения эффективности такого самоут- верждения его субъекты опять-таки уповают на право, точнее – на правосу- дие. Тем самым в «юридическую» форму облекается властный произвол.

Как отмечает В.И.Крусс, в целом научная и практическая актуаль- ность означенной проблемы отечественной наукой права признается. Ис- ключение составляют наиболее последовательные позитивисты, а также ученые, безоговорочно отождествляющие право с принципом формального равенства10. Столь «странный» симбиоз побуждает задуматься о близости оснований, казалось бы, принципиально различных подходов, а равно и о том, может ли вообще современная философия права быть юридической. В

качестве альтернативы докладчик видит конституционное правопонима-

ние, выражающее цель перехода к пониманию права как конституционно детерминированного явления. Исключительно с позиций конститу-

ционного правопонимания может решаться и проблема злоупотребления правом как многообразия форм воплощения конституционного недопус-

тимого11.

Интересное развитие эта проблема получила в докладе кандидата юридических наук Юрия Юрьевича Ветютнева (Jury Vetiutnev) (Вол-

гоград), который коснулся проблемы блага в российской Конституции. Предварив основные мысли историческим экскурсом, он отметил, что по- нятие блага всегда в той или иной мере сохраняет элементы своего прежне- го содержания: наряду с дифференциацией ценностей, оно указывает и на их интеграцию, ведь применение одного и того же понятия «благо» к раз-

10См.: Бекназар-Юзбашев Г.Т. К вопросу о понятии злоупотребления правом // Ежегодник либер- тарно-юридической теории. 2007. Выпуск 1. С. 188–189.

11Подробнее см.: Крусс В.И. Теория конституционного правопользования. М.: Норма, 2007. С. 564–735.

21

личным по своей природе явлениям неизбежно означает, что все они имеют между собой нечто общее. Это подтверждается при обращении к современ- ному пониманию блага, отраженному в правовой доктрине, а также в поло- жениях действующего национального и международного права.

С юридической точки зрения благо оказывается таким элементом со- циального мира, который способен вызывать у субъекта тяготение, желание присвоить себе, взять под свое господство. Однако при этом речь не идет о чисто субъективном устремлении отдельного лица. По всей видимости, признавая то или иное явление объектом правоотношения (благом), объек- тивное право не может исходить из личных пристрастий конкретных участ- ников социального обмена, поскольку это вообще не соответствует самой природе права как обобщающего, унифицирующего и интегрирующего ин- ститута. Следовательно, с точки зрения права, объект становится благом в силу некоторых качеств, которые присущи ему объективно и могут быть юридически удостоверены с известной долей точности. Если основное свойство блага заключается в его способности к удовлетворению потребно- стей, то благом может быть лишь то, что обеспечивает полноту индивиду- ального или общественного бытия. Неудивительно поэтому, что практиче- ски любое социальное явление при определенных условиях может рассмат- риваться в качестве блага – в той мере, в какой его отсутствие создает нуж- ду и тем самым угрожает полноте существования.

Обширную информацию о юридических благах дает Конституция Российской Федерации, в особенности глава 2 «Права и свободы человека и гражданина». Анализ закрепленных в ней субъективных прав свидетельст- вует о том, что ими обеспечиваются следующие блага: жизнь, достоинство, свобода, неприкосновенность, частная жизнь, личная тайна, честь, доброе имя, информация, жилище, национальная принадлежность, язык, здоровье, передвижение, совесть, вера, мысль, слово, объединение, собрание, управ- ление, собственность, труд, отдых, семья, образование, творчество и др.

22

Конституция РФ содержит положение: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью» (ст.2). Впрочем, эта попытка нормативного определения иерархии благ едва ли удачна: во-первых, по той причине, что «права и свободы», как было показано ранее, не образуют единого целого, а обслуживают довольно эклектичную группу социальных благ. Во-вторых, идея приоритета индивидуального блага, по существу, дезавуирована дру- гим положением Конституции, а именно: «Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той ме- ре, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспе- чения обороны страны и безопасности государства» (ч.3 ст.55). Если бы права и свободы действительно являлись высшим благом, то их ограниче- ние было бы невозможным. В данном случае мы имеем дело с прямо про- тивоположной ситуацией: предположительное столкновение прав и свобод личности, выражающих индивидуальные блага, с коллективными благами (конституционным строем, нравственностью, обороной, безопасностью и др.) разрешается в пользу последних. Таким образом, декларация о высшей ценности человека, его прав и свобод, опровергается самим конституцион- ным текстом.

В какой-то мере развивая предложенный В.Круссом аспект проблемы,

кандидат философских наук, Софья Владимировна Тихонова (Sofya Tykhonova) (Саратов), размышляла о том, какую роль играет философия конституционализма в условиях информационного общества. Известно, что качестве феномена мировой политико-правовой культуры конституциона-

лизм сформировался при переходе от традиционного к индустриальному обществу. Однако и в новых социально-экономических условиях, порож- денных постиндустриализмом и глобализацией, конституционализм по- прежнему является важнейшим фактором, нормативной основой демокра- тического развития при переходе к информационному обществу, опираю- щемуся на свободный обмен информацией.

23

По сути, центральным ядром конституционализма является идея че- ловеческой свободы. Конституционализм и есть философия свободы в ее праксеологическом измерении. Однако, по справедливому замечанию В.С. Нерсесянца, «свобода, при всей кажущейся ее простоте, – предмет

сложный и для понимания и тем более для практического воплощения в формах, нормах, институтах, процедурах и отношениях общественной жиз- ни»12. «Сложность» свободы – категория не столько гносеологическая, сколько социальная. Чем сложнее общество, в котором реализуется свобо- да, тем сложнее становится и содержание понятия свобода.

В информационном обществе обеспечение гарантированного свобод- ного доступа граждан к информации становится одной из важнейших задач. Несмотря на то, что формирование информационного общества рассматри- вают как процесс, находящийся в начальной стадии, очевидно, что как раз- рушительный, так и созидательный потенциал этого нового ресурса крайне велик. Таким образом, философия конституционализма оказывается перед лицом двоякого вызова. С одной стороны, ей предстоит выработать теоре- тические стратегии адаптации своих базовых идей к новым условиям чело- веческой свободы – свободы информационной, при сохранении фундамен- тальных ценностей конституционализма. С другой – разработать на теоре-

тическом уровне решение глобальной задачи информационного общества

— преодоления так называемого «цифрового разрыва», под которым по- нимается неравенство граждан в доступе к современным цифровым комму- никационным технологиям и предоставляемым ими услугам.

Дискуссия показала, насколько интересны участникам антропологи- ческие аспекты конституционализма. Так, доктор юридических наук, док-

тор философских наук Олег Юрьевич Рыбаков (Oleg Rybakov) (Сара-

тов), попытался увидеть правовое бытие человека в философии конститу- ционализма. Он отметил, что конституционализм традиционно рассматри- вается как совокупность политической практики, идейных течений и идео-

12 Нерсесянц В. С. Философия права: Учебник. М., 2001. С. 23.

24

логических концепций, которые имеют длительную традицию становления и развития. Современный этап длительной эволюции конституционализма,

заключавшейся в кристаллизации положений европейской и американской политико-правовой мысли на протяжении Нового и Новейшего времени (теория естественных прав, теория господства права и правления закона), может быть охарактеризован переходом к новой фазе концептуальной объ- ективации. Конституционализм покидает рамки доктринально- идеологических форм и обретает статус философии, целостного научно обоснованного мировоззрения, представляющего собой систему взглядов на реальность общественного бытия и место в ней человека.

В качестве философского мировоззрения конституционализм глубоко антропологичен, поскольку его центром и фундаментом является проблема человека и его прав. Антропологичность конституционализма не замкнута на себе, она экстрироризируется в положениях о конституционном строе общественно-политической жизни, детализирующихся в процедурных нор- мах управления, которым подчинены как объекты, так и субъекты управле- ния. Таким образом, конституционализм преодолевает противопоставление индивидуального и общественного, связывая их в неразрывное единство.

Дальнейшее развитие философии конституционализма неизбежно вы- водит на авансцену проблемы категориального обоснования рассматривае- мой теоретической системы, поскольку выработка категорий является не- обходимым методологическим условием приращения человеческого зна- ния. Полагаем, что базовой категорией философии конституционализма как органической части философии права должна стать категория «правового бытия». Во-первых, онтологический уровень философии конституциона- лизма представлен именно антропным уровнем правового бытия – посколь- ку естественные права неотделимы от своего субъекта. Бытие, конкретное наличное, собственное бытие порождает сам индивид. Правовое бытие не- посредственно связано с сознанием человека. Оно начинается в момент осознания его актуальности для себя и продолжается до той поры, пока че-

25

ловек осознает его значимость для себя. В таком аспекте правовое бытие многомерно и предполагает включение человека в социум, где сталкивают- ся интересы индивидуальные и коллективные. В антропологическом аспек- те правовое бытие представляет для человека сферу возможного и действи- тельного раскрытия его социоприродных свойств, а личная свобода коррек- тируется рамками и критериями государственного воздействия и регулиро- вания. Погружение, освоение человеком правового бытия основано на объ- ективных предпосылках, причем не существует непреодолимых преград для освоения правового бытия.

Во-вторых, категория правового бытия является родовой для обозна- чения процессуального аспекта существования правовых явлений. В право- вой науке содержательно она нередко выступает синонимом понятий «пра- вовая реальность», «правовая жизнь», «правовая действительность». Насле- дуя смысловые коннотации философского понятия бытия, данная категория выражает все основные познавательно-значимые аспекты и варианты пони- мания права как сущности и как явления. В этом ракурсе категория право- вого бытия является видовой по отношению к категории «социальное бы- тие», фиксируя существование особой сферы социальной реальности как автономного мира, обладающего своей качественной спецификой и подчи- ненной собственным закономерностям.

Категория правового бытия является системообразующей в категори- альном ряду конституционализма, поскольку она отражает присущий праву

способ существования в постоянном взаимодействии и развитии явлений его бытия и обеспечивает возможность познания правовых явлений в их бытийственном, динамическом ракурсе. Остальные категории и понятия конституционализма (например, бытие права, сферы бытия права, правовая система, структура права) могут быть представлены в целостном единстве и организованы в непротиворечивую систему именно на ее основе.

Илья Львович Честнов (Ilya Chestnov) (Санкт-Петербург), доктор юридических наук, представил антрополого-правовую концепцию консти-

26

туционализма как учения о конституции, призванного дать теоретическое обоснование ее сущности. В докладе отмечено, что по поводу того, что сле- дует считать конституцией, существует несколько альтернативных точек зрения. Первая, позитивистская трактовка конституции, определяет ее как основной закон государства. Такой подход, господствующий в отечест- венной юриспруденции, только отчасти может быть признан научно со- стоятельным, во-первых, в силу проблематичности обоснования формально установленной конституции. Это связано с тем несомненным фактом, что право, как и любую другую систему, невозможно обосновать «изнутри», методами, которыми оно формализовано: это противоречит знаменитой «ограничительной» теореме К. Геделя. Во-вторых, конституцию невозмож- но генетически вывести из некой исходной «основной нормы» (в смысле, придаваемом ей Г. Кельзеным), выступающей аксиомой для всей правовой системы, так как логика не в состоянии описать генезис чего-либо, в том числе, и права (возможен логически верный вывод из неверных посылок). В-третьих, социальным основанием любой конституции, на что обращал внимание еще Ф. Лассаль, является расстановка политических сил и (до- бавлю от себя) потребности общества в обеспечении его нормального функционирования. А эти важные аспекты юридическим позитивизмом не учитываются и, по мнению его приверженцев, не должны приниматься во внимание.

Другой подход к определению конституции может быть назван либе- ральным, так как напрямую коррелирует с либеральной идеологией. С точ- ки зрения этого подхода конституция – это не любой основной закон госу- дарства, а только такой, в котором провозглашаются и реализуются на практике (в правопорядке) либеральные ценности: свобода личности, фор- мальное равенство, частная собственность, разделение властей, принципы правового государства и т.п. Конституция с точки зрения либеральной идеологии призвана не только провозгласить эти ценности, но и поставить пределы государственной власти. Не отрицая важность такой трактовки

27

конституции, тем не менее, следует заметить, что она претендует на уни- версальность, в то время как перечисленные ценности свойственны исклю- чительно западной правовой культуре. Универсальное сегодня суть оправ- дание господства единичного. По справедливому замечанию К. Шмитта, тот, кто говорит (пытается говорить) от имени народа (сегодня – человече- ства), тот выдает собственные устремления за всеобщие, пытается навязать собственную точку зрения всем, а тем самым подчинить остальных: иден-

тифицировать себя с таким универсальным и положительно оцениваемым понятием для того, чтобы отказать в них врагу и тем самым легитимировать насилие. Поэтому «самая ужасная война, самая бесчеловечная акция осуще- ствляется именем человечества». И. Валлерстайн по этому поводу выража- ется еще более резко: «Универсализм – это средство эксплуатации третьего мира». Таким образом, либеральный универсализм (серьезный вопрос – на- сколько он действительно либерален) на практике оборачивается насильст- венным доминированием «золотого миллиарда» над всеми остальными. Тот, кто не соглашается с, например, индивидуалистическим пониманием прав человека, объявляется антидемократом и подвергается остракизму.

Еще одним направлением в рамках современного конституционализ- ма можно считать социологический подход, акцентирующий внимание на «живой конституции». Его основоположником считается Ф. Лассаль, ко- торый в 1862 г. определил конституцию как «фактические отношения, си- лы, существующие в данном обществе». В американском конституционном праве под «живой конституцией» понимается не только документ, закреп- ляющий нормы права, но и группы давления, определяющие «процесс правления», его обусловленность экономическими выгодами и интересами, обычаи и традиции системы правления, а также толкование конституцион- ных норм Верховным Судом США.

Соглашаясь со многими плодотворными идеями, высказываемыми представителями социологического подхода, заметим, что ограничивать конституцию только расстановкой политических сил и ее социальной обу-

28

словленностью – значит обеднять ее содержание. Реальная конституция (расстановка политических сил) в современных условиях неизбежно объек-

тивируется в формально закрепленных в тексте основного закона нормах конституции. Отсюда неизбежно «напряжение», противоречие между кон- ституцией формальной и реальной.

Единственным приемлемым подходом к определению конституции, соответствующим ситуации современного информационного, постиндуст- риального общества, для которого первостепенной ценностью является раз-

личие, выступает диалого-антропологический. С точки зрения диалогиче- ской социальной антропологии права, конституция суть принципы обще- ственного устройства данного социума, воплощенные в его правовой куль-

туре и правопорядке. Если законодатель их адекватно отразил в основном законе – то в таком случае основной закон представляет собой юридиче- скую форму внешнего выражения «фактической» конституции. Именно к этому, как представляется, необходимо стремиться в конституционном пра- вотворчестве.

Принципы организации социума, изначально организованного поли- тически, неизбежно рефлексируются в общественном сознании (первона- чально в форме мифов, легенд, архетипов коллективного бессознательного, а затем и в идеях, теориях) и закрепляются в соответствующих политико- правовых институтах и нормах. Эти элементы и образуют содержание по- нятия «конституционализм». В таком смысле конституционализм сущест- вует везде, где есть человеческое общество – и у аборигенов Австралии, и в древнем Китае, и в современной Европе. При этом обособленные культуры- цивилизации имеют разные принципы организации, определяемые господ- ствующим типом общественной связи между социальными статусами (в

каждой цивилизации это разные социальные статусы и отношения между ними), по-разному эти принципы закрепляются в политико-правовых ин- ститутах и нормах и получают разную экспликацию в общественном (поли- тико-правовом) сознании.

29

Выступление Людмилы Ивановны Глухаревой (Lyudmila Gloukhareva), доктора юридических наук (Москва), было также посвящено рас-

крытию философско-антропологического смысла конституционализ-

ма. Далеко не каждое юридическое понятие или категория обладает той степенью фундаментальности и сложности (в строении, функционировании, роли, месте в понятийном ряду, т.п.), а также теоретической и практической значимостью для того, чтобы обращаться к философским средствам его по- знания. Однако понятию конституционализма, безусловно, такие качества присущи. Об этом свидетельствуют, хотя бы, присваиваемые конституцио- нализму характеристики, такие как «междисциплинарность» (мультидисци- плинарность), «многоэлементность», «многоуровневость», «многослой- ность», «методологичность» и т.п.

Далеко не всё в явлении конституционализма удовлетворительно объяснено. Очевидно, что для более глубокого, разностороннего и, возмож- но, обновленного понимания конституционализма требуется выход за пре- делы его собственного политико-правового или социально-исторического бытия, а для юридических исследований методологически актуален и выход за пределы правового формализма. Необходимый шаг в дальнейшем теоре-

тическом и практическом освоении конституционализма могли бы помочь осуществить новые эвристические программы, например, философия кон- ституционализма, которая, акцентируя первичный смысл и предельные ос- нования этого феномена, видимо, может способствовать обнаружению ра- нее неизвестных закономерностей, структур, форм связей, а также причин и условий надлежащей его реализации. Поэтому постановка вопроса о фило-

софии конституционализма как методе его изучения представляется вполне обоснованной и своевременной.

Думается, сегодня наиболее плодотворной может стать антрополого- критическая рефлексии конституционализма. Следуя этому направлению, можно утверждать, что исходной посылкой и горизонтом понимания кон- ституционализма является человек во всей полноте его существенных ха-

30