Полтавская Миссионерская Духовная Семинария

Украинской Православной Церкви

Экзегетика Священного Писания Ветхого Завета

3-й курс

Учебное пособие для студентов

богословско-миссионерского факультета

2011 г.

Содержание:

1. Лекция 1. Введение в исторические книги…………………………

2. Лекция 2. Первая книга Царств……………………………………

3. Лекция 3. Вторая книга Царств………………………………………

4. Лекция 4. Третья книга Царств…………………………………………

5. Лекция 5. Четвертая книга Царств.1 и 2 книги Паралипоминон ……

6. Лекция 6. Первая книга Ездры и Неемиии. Вторая и Третья книги Ездры.........................................................................................................

7. Лекция 7. Книга Есфирь. Книга Иудифь. Книга Товита……………..

8. Лекция 8. Введение в пророческие книги…………………………….

9. Лекция 9. Книги пророка Ионы и Амоса……………………………..

10. Лекция 10. Книги пророка Осии…………………..

11. Лекция 11. Книга пророка Исайи……………..

12. Лекция 12. Книга пророка Михея

13. Лекция 13.

14. Лекция 14.

15. Лекция 15.

16. Лекция 16.

17. Лекция 17.

18. Лекция 18.

19. Лекция 19.

ЛЕКЦИЯ 1

Введение в исторические книги Ветхозаветная святость

В исторических книгах Ветхого Завета нам приходится постоянно сталкиваться с описанием жестоких сцен обмана, насилия и массовых убийств, совершенных израильтянами по отношению к захваченным городам и весям, а также вождями народа по отношению к провинившимся подчиненным. Так поступали и Давид, и Иисус Навин, которые, предавая город «заклятию», не оставляли в живых и младенца. В свое время сам Моисей в пустыне запросто мог повелеть вырезать за отступление в язычество треть собственного народа. При этом Библия вовсе не намерена скрывать столь неприглядные факты, но она их описывает не как грех или заблуждение, а как прямое исполнение Божественных указаний! Был даже случай, когда Израиль решил пощадить город, за что был наказан Богом. Вполне прогнозируемой является и реакция атеистов на эти описания. Но и христианина эти сцены смущают и отвратительны для него, они совершенно не соответствуют христианскому представлению о Боге. Если эту проблему правильно не разрешить, то возможны три крайности. Первая характерна для древних еретиков и иногда возобновляется в наше время: «в Ветхом Завете действует другой бог, злой, в отличие от Нового Завета, где уже настоящий Бог». «Маркион из Понта бесстыдным образом богохульствовал, говоря, что проповеданный законом и пророками Бог есть виновник зла, ищет войны, непостоянен в своем намерении и даже противоречит Себе... Они пользуются именем Иисуса Христа как приманкою... и... губят многих, коварно распространяя свое учение под прикрытием доброго имени, и подавая под сладостью и красотою имени горький и злой яд змия, первого виновника отпадения» (священномученик Ириней Лионский. Пять книг против ересей). Иногда к этому примешивается антисемитский аспект: «…это их, еврейский бог, не наш". Другую крайность, характерную для сектантов жесткого типа, например, «Свидетелей Иеговы», а также для всех сторонников некритичного принятия каждого слова Библии, можно кратко выразить следующей формулой: "Раз Бог сказал, значит, тогда так было надо". А сторонники третьего объяснения, как, например, Д.В. Щедровицкий, говорят о том, что мы всё неверно понимаем, что никаких жестокостей на самом деле не было, дело лишь в неточном переводе. Так, Давид не ставил завоеванных жителей «под мечи», а «приставлял к мечам», т.е. использовал для работ по затачиванию. Так поступают авторы, признающие безусловную ценность Ветхого Завета наряду с Евангелием. Однако на самом деле Бог всегда и вовеки Один и Тот же, меняется лишь человек и степень постижения им откровения Бога о Себе Самом и Своей воле. Библия есть книга встречи Бога и человека, но и история есть, как было сказано, место этой встречи. И вот безгрешный и неизменный Бог встречается с падшим и упорствующим в своем падении человечеством... Логика Ветхого Завета во многом отличается от евангельской, но как бы ни была построена линия повествования, надо иметь в виду, что жестокость не была изобретением Бога; она, со времен Каина и Ламеха, - естественная спутница человеческой жизни. Младенцы вырезались из того соображения, чтобы они не смогли вырасти и отомстить. Войны и насилие были привычными способами выяснения человеческих отношений, это уже христианин, знающий новое о Боге, прозревает весь ужас падшести древнего мира, как языческого, так и ветхозаветного. И воля Божия состояла не в том, чтобы проливать кровь, а чтобы в мире, где льются потоки крови, одна из линий человеческой истории привела бы в итоге к исполнению Божественного плана спасения. Богу нужно не то, чтобы место хананеян заняли израильтяне, а то, чтобы безбожные племена уступили историческую арену племени, организовавшему жизнь как служение единому Творцу. (В связи с этим вспоминается, как Гилберт Кит Честертон в своем произведении "Вечный человек" описывает войну Рима с Карфагеном: «Рим был не лучше и не добрее Карфагена, но Промысел заключался в том, что языческая культура победила культуру сатанинскую; в Карфагене в жертву приносились младенцы»). К сердцам людей, к Своему воплощению Бог пробивался через стену ненависти и бесчувственности. Не стоит забывать и того факта, что Бог не благословил Давиду строить в Иерусалиме храм именно по причине большого количества пролитой им крови. С этой темой тесно связано понятие о ветхозаветнойной святости. Такие персонажи Ветхого Завета, как Иисус Навин, Давид, Соломон и др. названы праведными и святыми, а это понятие вроде бы входит в противоречие с конкретными фактами, которые описаны в исторических книгах. Но здесь всё не так просто. Если мы будем рассматривать понятие святости как некую совокупность христианских добродетелей, то, безусловно, герои ветхозаветного повествования ее не являли. Иисус Навин не похож на страстотерпца Бориса, а Давид на преподобного Серафима Саровского. Но Православие знает понятие святости как постепенного движения к Богу, освящения Его духовным светом. "Весьма неблагородно и низко думать, что оскорбительно будет для подвижника напоминать о непохвальных делах его. В таком случае и великий Павел не заслуживал бы нашей похвалы, и мытарь Матфей принадлежал бы к людям самым порочным... Но Павел для того упоминает о прежних своих гонениях и о том, как изменился предмет его ревности, чтобы сравнением того и другого прославить больше Благодетеля» (святитель Григорий Богослов). То есть в одном из ракурсов святость можно определить как возрастание относительно прежнего образа жизни, или выделение в некой добродетели на фоне общего порядка вещей. В таком случае мы смело можем назвать царя Давида святым. Он мог быть жесток к завоеванным городам, как все правители того времени; но как необычно он поступал со своим врагом и преследователем Саулом: он великодушно прощал его и, боясь Бога, благоговейно относился к факту его помазанности на царство. Давид страшно согрешил, когда, имея немало жен и наложниц, воспылал страстью к Вирсавии - жене своего верного военачальника Урии и послал его на верную смерть, чтобы ею овладеть (обычное дело для власть имущих). Но вот к нему приходит пророк Нафан и рассказывает притчу о бедняке, имевшем одну овечку, и его соседе богаче, имевшем множество скота, и заклавшем для своего гостя овечку бедняка (см. 1 Цар. 12 гл). «Такой человек достоин смерти, за то, что не имел сострадания! - восклицает Давид». «Ты - этот человек, - смело говорит Нафан, - так ты отблагодарил Бога за спасение». Давид не гневается, не велит казнить пророка, как гораздо позже это сделает с Иоанном младший Ирод, а смиренно признает свой грех и выслушивает от пророка грядущее наказание. И Давид свят именно этой своей способностью помнить о Боге и раскаиваться. Псалмы, написанные Давидом, также свидетельствуют о его благочестии, молитвенности и вдохновенном даре славословить Творца. Итак, святость ветхозаветных персонажей есть понятие относительное. Но есть и иное обстоятельство. В Ветхом Завете термин «святость» вообще употребляется в ином, непривычном для нас значении. Прежде всего, согласно иудейскому пониманию, свят Сам Бог. «Свят, свят, свят Господь Саваоф», - восклицают ангелы в видении пророка Исайи, и им вторит Псалмопевец: «Ты, Святый, живешь среди славословий Израиля». Святость здесь означает вовсе не праведность, а выделенность или инаковость. Бог «свят» - это значит, что Его истинное бытие вне мира, а когда Он входит в жизнь мира, то непричастен тьме и злу этого мира. И потому свят человек, принадлежащий Богу. Навин, Давид, Илья и др. святы тем, что Богом «взяты в удел», в большей или меньшей степени способствуют действию Его замысла. Свята и скиния Завета, и ковчег, и Моисеев Закон, и определенные на храмовое служение первенцы, и жертвенные животные, посвященные Ягвэ. Ягвэ свят - это аксиома. И только в этом контексте Библия говорит о «святости» израильского народа или его «избранности».