214 Боэций

ты). 3) Богословские трактаты (ок. 520): «Каким образом Троица есть единый Бог, а не три бога» (О Троице I); «Могут ли Отец, Сын и Святой дух сказываться о Божестве субстанциально» (О Троице II); «Каким образом субстанции могут быть благими в силу того, что они существуют, не будучи субстанциальными благами» (О Троице III, или О гебдомадах); «О католической вере»; «Против Евтихия и Нестория» (или «О лице и двух природах»). 4) «Утешение философией» в 5 кн. (ок. 524).

Философия. Б. трудно отнести к определенной философской школе. Сам он, видимо, считал себя платоником - но нельзя забывать, что и Аристотеля он считал несомненным платоником, следуя в этом общераспространенной эллинистической традиции (странно, что Б. не перевел ни одного диалога Платона; только в «Утешении» отчасти заметно влияние «Тимея» и «Горгия»). Он объявляет, что не приемлет учения стоиков и эпикурейцев; но влияние на него Цицерона и в меньшей степени Сенеки очевидно, а их историки философии традиционно числят по ведомству Стой. Б. не просто христианин - он признанный учитель католической Церкви; но по поводу его «Утешения философией» до сих пор идут споры, не язычник ли его написал - там нет ни единого намека на христианский образ мыслей; так что одно время допускалось даже существование двух Боэциев - автора «Богословских трактатов» и автора всего остального (на сегодня единство Б. более или менее доказано и общепринято). Его комментарии по манере и методу исключительно близки к традиционным школьным комментариям греков-неоплатоников, таких, как Порфирий, Симпликий, Иоанн Филопон, и настолько же далеки от римского стиля философствования, насколько близко к нему «Утешение».

Отчасти трудность классификации Б. связана с тем, что он четко различал жанры философствования, строго придерживаясь манеры изложения, языка, строя аргументации и метода, принятого для протрептика, римского «утешения», комментария, учебника или богословского исследования. Отчасти же эта трудность связана, по-видимому, с несовершенством самой историко-философской классификации, принятой в Европе после Ренессанса. Творчество греческих философов 3-6 вв., квалифицируемых наукой как несомненные платоники (от Плотина до Симпликия), обнаруживает во многом те же черты: платонизм в учении о Едином, к которому прибавляется «ари-стотелизм» в учении об умопостигаемом бытии и о душе; преобладающий аристотелизм в гносеологии и логике и множество заимствований у стоической школы в этике. И точно так же греческого философа Иоанна Филопона (принадлежащего в основном к той же школе) затрудняются определить конфессионально: часть его работ посвящена собственно богословским проблемам, часть - чисто философская, без единого намека на то, что автор - христианин, из-за чего его в прошлом веке так же, как Б., пытались «раздвоить», приписав две группы его сочинений разным авторам.

Легче указать философскую связь Б. не с его предшественниками, а с его последователями. Множество сформулированных Б. тезисов стали аксиоматическим фундаментом латинской схоластики: «бытие и благо обратимы» (ens et bonum convertuntur); «личность есть неделимая сущность разумной природы» (persona est naturae rationalis individua substantia); «следует соединять, где можно, веру с разумом» и «божественных вещей следует касаться разумом» и др. По сравнению со своим великим предшествен-

БОЭЦИЙ 215

ником Августином Б. ввел христианскую латинскую философию в русло большей научной и терминологической строгости, одновременно умерив радикализм в решении собственно философских проблем, таких, как самостоятельное бытие универсалий, бессмертие отделенной души, радикальное трансцендирование конечного разума в богопознании, - везде Б. вносит, по сравнению с платоником Августином, значительную долю умеренного аристотелизма.

Б. первым разрабатывает по-латыни терминологию бытия, а тем самым и строгую систему онтологии. Это требовалось для изложения триадологи-ческих и христологических проблем, обсуждавшихся на Вселенских соборах, а также для комментирования аристотелевских трактатов. В существующей вещи Б. различает «бытие» (esse) и «то, что есть» (id quod est). Бытие, абстрагируемое мысленно от всякой конкретной существующей вещи, есть её целевая причина, ибо всё сущее стремится быть. Следовательно, бытие есть высшее благо для всех сущих («Бытие и благо обратимы»). Но поскольку опыт учит, что не все вещи благи, а логика свидетельствует, что никто не стремится к тому, чем уже обладает, постольку необходимо заключить, что бытие и то, что есть, - разные вещи. Таким образом, чистое («простое») бытие = Благо составляет высший онтологический уровень, благодаря причастности которому существует всё, что существует, - это Бог. Только в Боге бытие и то, что есть, тождественны. То, что есть, может, по Аристотелю, существовать в другом или сказываться о другом (акциденции) либо существовать самостоятельно (субстанции). Самостоятельно существующая вещь как носитель акциденций называется субстанцией, а собственно как самостоятельно (т. е. не применительно к другому) существующая - субсистенцией (этим термином Б. передает два греческих понятия: ούσίωσις и ύπόστασις). То, чем является данная вещь, суть ее бытия, или на аристотелевском языке форма, обозначается у Б. неологизмом (единожды, но не в строгом смысле употребленным Августином) essentia -сущность (или, чаще, калькой с греческого то τί ην eîvai — id quod est esse). Синоним сущности-эссенции - «природа» («Природа есть видовое отличие, образующее всякую вещь»). В логическом дискурсе природой, формой или сущностью вещи будет ее «последний вид», или видовой отличительный признак (differentia specifica); в словесном раскрытии это определение; правильный ответ на вопрос «Что есть данная вещь?» заключается в указании ближайшего рода и видообразующего отличительного признака (definitio est genus proximum per differentiam specificam); так, на вопрос о сущности или природе Сократа следует ответить «Человек» (последний вид) и дать определение: «Человек есть животное (ближайший род) разумное смертное (отличительные признаки)». Субсистенциями могут быть только индивидуумы, т. е. далее логически неделимые субстанции, как данный человек или данная лошадь. Эссенциями (сущностями) могут быть только последние виды (т. е. такие виды, которые делятся только на индивидуумы, но не на другие, более мелкие виды). К числу субстанций, т. е. носителей привходящих признаков (акциденций), относятся как самостоятельно существующие субсистенции-индивиды, так и общие понятия, роды и виды, которые Б. назвал «универсалиями» - общностями или целостностями. Они существуют, сказываясь об индивидах, только как единичные; существуют в мышлении только как общие. Вопрос об онтологическом статусе универсалий