37. Концепція нового психологізму к.Гамсуна. Есе «Психологічна література»

Отвергая искусство, ориентированное на создание «типов» и

«характеров», Гамсун ссылается прежде всего на художественный

опыт Достоевского. Он восхищается глубиной и точностью его

психологизма, исподволь раскрывающего самый сокровенный

смысл поступков его персонажей: «Никто не проник так глубоко в

сложную человеческую натуру, как Достоевский. Нет такой меры,

которой можно было бы измерить его талант. Он обладал безупречным

психологическим чутьем, был ясновидцем. Он — единственный

в своем роде».

Так же, как и Достоевского, к числу «проницательных художественных

талантов» Гамсун относит Стриндберга, называя его «живым

воплощением эпохи, пытливо и настороженно вникающим

во все новое». По словам Гамсуна, Стриндберг подметил как несостоятельность

господствующего ныне подхода к психологическому

анализу, так и его неспособность передать внутренний мир душевно

нецельного, колеблющегося в своих решениях современного

человека, вследствие чего предпринял отважную попытку «ввести

более современную психологию». Гамсун восхищается и неповторимым

личным своеобразием Стриндберга — живым воплощением

«современного нервного человека».

Это не что иное, как внешняя характеристика, и ничего общего с психологией она не имеет. Используя подобные примитивные средства, мы не очень-то опередили Мольера и Шекспира, хотя нет сомнений, что люди в эпоху Шекспира были менее сложны и противоречивы, чем сейчас; современная жизнь воздействовала на человеческое существо, изменила, усовершенствовала его: наш мозг работает лихорадочно, наши нервы обнажены до предела. И раз уж люди стали сложнее, то и литература должна это отразить. Персонажи Шекспира - персонажи исчезнувшей эпохи, голоса их канули в прошлое, их чувствам чужды полутона, они либо сильны, либо слабы, они характеризуются лишь двумя красками - чёрной или белой, без нюансов; они чересчур прямолинейны. Наша эпоха обнажила явления разного рода, которые были неведомы эпохе Шекспира: растёт число самоубийств; случаи психических заболеваний даже в такой стране, как Англия, за последние двадцать лет участились вдвое; возросло употребление стимуляторов; мы стали чересчур наэлектризованы. Всеобщей нервозностью отмечено наш существование: нервное возбуждение проникло и в нашу психику, душа пребывает в дисгармонии, в смутной неопределённой тоске; в последнее время это выплеснулось во французский спиритизм и мистический роман, а также в новый английский теософизм; порой оно принимает такие уродливые формы, как филателизм. Метафизика, политика, мораль изменились со времён Шекспира, человек вовлечен в современный нервический темп жизни, он думает, чувствует и представляет иначе, чем тогда. Изменилась и литература, но в ней есть область, которая осталась незатронутой: это литература о человеческой душе. Мы до сих пор играем на шарманке - на трёх-четырех основных чувствах, на которых играл еще Шекспир, знаем их назубок, мы можем пересчитать их по пальцам: это любовь, ненависть, ужас и удивление.

В наше время положение таково, что писатели, создающие типы, не могут проникнуть в глубины человеческой души и, уж конечно, они не в состоянии дать тонкий психологический анализ. Ведь типическая литература призвана удовлетворять запросы читателя во все времена или по крайней мере в течение долгого времени; она затрагивает непреходящие ценности и чувства, о которых много говорят и вокруг которых развивается традиция. Литература же, которая обращается к особым состояниям человеческой души, никогда не станет типической, поскольку она волнует лишь немногих, но такая литература как откровение духа может иметь гораздо большую ценность, чем многие типические произведения, вместе взятые.

Поэтому я считаю, что наша литература, как и все передовые литературы, должна когда-нибудь забраковать литературу характеров во всех жанрах, за исключением драмы: в драме характерные персонажи неизбежны. Но в психологическом романе следует отказаться от создания типов, поскольку тип далёк от состояния современной души, неглубок, схематичен и банален. Мне кажется, есть признаки того, что мы находимся в переходном периоде.