VIII. 1848 в 1998: Коммеморативная политика

во magyarsâg (венгерства), приобретая в символическое владение места памяти, считающиеся священными для национальной истории, коммеморации 15 марта были не просто дискурсивным сожалением о трагедии Трианона, которая положила конец золотому веку Венгрии и законодательно предопределила разделение страны на части, но и символической отменой этой трагедии и восстановлением связей с братьями-венграми, разорванных Трианоном. Участник памятных мероприятий в городе Меркура-Чук (Csikszereda — Чиксереда) с преимущественно венгерским населением отметил, что «1848 год — последняя связь секлеров с Большой Венгрией»⁵⁹. Католический священник, служивший экуменическую мемориальную службу в Клуже, назвал 15 марта «самым национальным[legnemzetibb] праздником венгерства»⁶⁰. Такое понимание особого положения событий 15 марта вызывает широкий отклик у зарубежных, и особенно трансильванских, венгров, поскольку мероприятия в память этой даты воплощают и осуществляют единство венгерства— единство, которое в противном случае, конечно, можно было бы заметить только благодаря его отсутствию. Двенадцатый пункт не имеет никакого отношения к Словакии, нынешняя территория которой в 1848 году относилась к Венгрии и оставалась ее частью до тех пор, пока не была отдана, согласно Трианонскому договору, новому государству — Чехословакии. (Отчасти по этой причине легитимность венгерских празднеств в память 15 марта не оспаривалась в Словакии, в отличие от Румынии.) Но и в Словакии торжества в память 15 марта символизировали историческое единство венгерской нации безотносительно к политическим границам. И, как и в Румынии, комме-

⁵⁹ Секлеры — изначально самостоятельный народ, давно слившийся с венграми; живущий компактным большинством в гористой восточной части Трансильвании.

⁶⁰ Цит. по: Szabadsâg, 1998, 24 March.

341

Роджерс Брубейкер. Этничность без групп

моративные события в Словакии служили заявлением о «принадлежности» (в неопределенном, но сильном смысле) венгерских меньшинств к Венгрии. Присутствие государственных и правительственных представителей Венгрии на празднованиях 15 марта в Словакии и Румынии в 1990-х годах было особенно важным в этом отношении, поскольку оно ратифицировало это заявление о «принадлежности». Это свидетельствовало о решающем символическом разрыве с государством социалистического периода, когда заявления зарубежных венгров о символической «причастности» к Венгрии не получали публичного признания со стороны венгерских чиновников.

Румыния: чей 1848? какая революция?

Как в Венгрии, так и в Румынии события 1848 года приобретают различные смыслы в разных политических контекстах. В Румынии в дискуссиях вокруг 150-летия революции тоже были предложены две совершенно различных интерпретации событий 1848 года, причем одна из них— партикуляристская и пафосная, другая — более универсалистская и беспристрастная. Согласно первой, фокусирующейся на конфликте в Трансильвании, 1848 год выступает ключевым моментом в нарративе о национальном угнетении и освобождении. Вторая концентрируется на революционных переворотах в Валахии, причем 1848 год рассматривается как ключевой момент, когда Румыния «присоединилась к Европе» благодаря участию в демократических революциях, прокатившихся по европейскому континенту.

Здесь необходимо сделать краткое историческое отступление. Ведь различные коммеморативные возможности, доставляемые революциями в Трансильвании и Валахии, в 1998 году не просто отражали недавно «изобретенные традиции», но дифференцировались как коммеморативные традиции за более длительный отрезок времени. Кроме того, они уходили кор-

342