VIII. 1848 в 1998: Коммеморативная политика

ные ценности, символы, идиомы и практики были продемонстрированы венгерскими меньшинствами в Словакии и особенно в Румынии с большим пафосом, силой и политической весомостью, чем в Венгрии³⁹.

В Румынии коммеморативные мероприятия происходили в возвышенной, серьезной и сакральной тональности, имели мало общего с карнавальным, «профанным» праздничным духом, царившим в Венгрии, как и с отстраненным, критическим, рефлексивным отношением к прошлому, характерным для коммеморативного дискурса венгерских государственных и правительственных чиновников и либеральной прессы⁴⁰. Нарративный фрейм был партикуляристским, а не генерализующим, и подчеркивал специфически национальный характер этих событий. Так, лидеры меньшинств говорили не столько о революции, или процессе модернизации, или polgärosodas, сколько, прежде всего, о борьбе за свободу (szabadsâgharc). И это была не «многоэтническая борьба за свободу», о которой сказал президент Венгрии Гёнц, а скорее — венгерская борьба за свободу или — поскольку термин szabadsâgharc в некоторых контекстах лучше переводить

³⁹ Коммеморативные мероприятия были организованы главными венгерскими трансграничными организациями и политическими партиями в Румынии и Словакии. В Трансильвании главные «венгерские» церкви (католическая и кальвинистская) тоже играли важную роль (в продолжение большей части эпохи Чаушеску, когда венгры не могли открыто праздновать 15 марта, эти церкви обеспечивали ключевое институциональное пространство для национальных коммеморативных мероприятий). В областях, где венгры составляли локальное большинство — в Секлерском районе Румынии и частях южной Словакии, — местные власти тоже участвовали в коммеморативных событиях и старались придать им, помимо национального, и локальный характер.

⁴⁰ Элементы карнавала можно было заметить только в преимущественно венгерском Секлерском районе Трансильвании.

331

Роджерс Брубейкер. Этничность без групп

так — борьба за независимость. В этом смысле коммеморативные торжества связывали прошлое и настоящее как части одной и той же незаконченной истории. Конечно, прошлое и настоящее были связаны и в Венгрии. Но здесь главной незаконченной историей была история модернизации, вестернизации иpolgârosodâs соответственно телеологическому фрейму, кульминацией которого должна была стать интеграция Венгрии в Европейский Союз. В Трансильвании, напротив, главной была в первую очередь история незаконченной энтузиастической борьбы против национального угнетения. В Венгрии комментаторы подчеркивали, что «революция закончилась» и что коммеморации требовала не столько революция, сколько длительные политические, социальные и экономические процессы, ключевым моментом которых не только в Венгрии, но и во всей Европе были революции 1848 года. В Трансильвании, напротив, комментаторы-венгры отмечали, что венгерская борьба за свободу или война за независимость не закончилась, но идет в форме продолжающейся борьбы венгерского меньшинства за права и признание.

Так, в Меркуре-Чуке (Csikszereda), где было организовано «центральное» празднование трансильванских венгров, президент Демократического союза венгров Румынии (DAHR) связал идею свободы, которая была поднята на щит революцией 1848 года, с борьбой современных венгров Румынии за свои права и, более конкретно, как подчеркнул другой выступающий, с современным требованием коммунальной [közössegi] и территориальной автономии румынских венгров. Ведущий еженедельник трансильванских венгров суммировал в двенадцати пунктах (вызывая в памяти знаменитые «Двенадцать пунктов», сформулированных будапештскими революционерами 15 марта 1848 года) «требования венгерской национальной общины в Румынии». В их числе — автономная система образования на венгерском языке, восстановление автономного венгер-

332