V. Возвращение ассимиляции? Германия: переосмысление институциональной отделенности

В своей «французской» зарисовке я коснулся публичного дискурса, немецкий же сюжет будет связан с публичной политикой. Германская политика по отношению к иммигрантам и их потомкам была жестко дифференциалистской — в значительно большей степени, чем французская политика даже в годы расцвета дифференциалистской риторики во Франции¹⁰.

Рассмотрим три проявления дифференциалистской политики Германии. Во-первых, обучение языкам и культурам стран происхождения было гораздо более распространено в Германии, чем во Франции, и оно действительно составляло часть обязательной учебной программы в некоторых Länder [Castles et al., 1984, p. 175]. (Поскольку образование находится в ведении отдельных земель, в разных землях в этом отношении наблюдаются значительные различия; Бавария, в частности, долгое время пользовалась печальной известностью в связи с тем, что выходцы из других стран обучались там в отдельных классах, ориентированных на культуру и язык их родины.)

Во-вторых, существует особая немецкая система предоставления социальных услуг населению иммигрантского происхождения. Ответственность за социальное обслуживание иммигрантов была возложена государством на три основных негосударственных благотворительных организации, одна из которых аффилирована с католической церковью, вторая — с евангелической церковью, а третья — с Социал-демократической партией. Полномочия были разделены таким образом, что иностранцы закреплялись за конкрет-

¹⁰ Германский дискурс об иммиграции и ее последствиях тоже является строго дифференциалистским. Об исторических корнях этой дифференциалистской дискурсивной традиции см.: Brubaker, 1992, р. 3-17; и о ее современных проявлениях: Joppke, 1999, р. 188-189.

225

Роджерс Брубейкер. Этничность без групп

ной благотворительной организацией на основании их национального происхождения, так что все турки принадлежали к сфере полномочий одной организации, все итальянцы — второй, и т. д. Как отмечали критики [Puskeppeleit, Thränhardt, 1990] (см. также работу о похожей ситуации в Швеции: [Âlund, Schierup, 1991]), эта система свидетельствует не только об отношении к иммигрантам как к пассивным клиентам благотворительных организаций, но и о тенденции к укреплению и увековечиванию различий, обусловленных национальным происхождением.

Третьей сферой политики, которую я хочу обсудить, является гражданство. Вплоть до недавней либерализации германское законодательство в области гражданства было известно своим ограничительным характером по отношению к иммигрантам, не являющимся этническими немцами. Что было и остается менее известным, за исключением политических прав, давно живущие в Германии иммигранты — неграждане имеют права, полностью тождественные правам граждан Германии. Конечно, поскольку иммигрантское население постепенно обосновывалось, с появлением второго и нарождающегося третьего поколения иммигрантов отсутствие у них политических прав становилось все более аномальным. Это аномальное положение вызвало своеобразную реакцию, свидетельствующую о глубоких корнях немецкого дифференциализма: левые долго усматривали решение проблемы не в инкорпорации иммигрантов и их потомков как полных граждан, а в распространении на постоянно проживающих в стране иностранцев не только социальных, гражданских и экономических, но даже политических прав. До начала 1990-х годов ненормальный официальный гражданский статус иммигрантов почти не вызывал интереса, зато обнаруживался серьезный интерес к расширению избирательных прав иностранцев на местных выборах, и этой возможности посвящались многочисленные работы. «Прогрес-

226