V. Возвращение ассимиляции?

тельствами на основании заключенных с французским государством двусторонних соглашений, привлекались для обучения так называемым «языкам и культурам стран происхождения» во французских средних школах [Boyzon-Fradet, 1992, р. 155 ff]⁸. Но на уровне публичной дискуссии дифференциализм определенно доминировал в начале 1980-х годов, в первые годы правительства социалистов⁹.

Важно отметить, что дифференциализм во Франции нашел себе место и справа, и слева. Историк и философ Пьер Андре Тагиефф проанализировал подъем в 1970-х годах французских дифференциалистов, можно даже сказать — мультикультуралистов — «новых правых», группировавшихся вокруг загадочной фигуры Алена Бенуа. Уже не ксенофобы, но формально «гетерофилы», антирасисты и эгалитаристы, дифференциалисты справа подчеркивали, даже абсолютизировали культурное различие, стремясь «любой ценой сохранить коллективные идентичности и тем самым различия между общностями, которым грозит опасность распада в результате смешения, физического и культурного» [Taguieff, 1994, р. 66-67].

Что же случилось с доминировавшим дифференциализмом? В двух словах — случился ЛеПен. Хотя Ле Пен и близкие к нему интеллектуалы на самом де-

⁸ Хотя эта программа, нацеленная на сохранение культуры, с тем чтобы обеспечить для иммигрантов возможность «вернуться», является по своей направленности жестко дифференциалистской, она не пользуется особой популярностью. Даже в кульминационный момент дифференциализма, в начале 1980-х годов, в ней участвовали только около 20% учеников, имеющих соответствующее право [Boyzon-Fradet, 1992, р. 158]; в 1992-1993 годах в ней участвовало лишь 12% алжирских граждан, принятых во французские средние школы — и значительно меньшая часть учеников алжирского происхождения [Vermes, 1997].

⁹ Дифференциалистский дискурс касался не только населения иммигрантского происхождения, но и культур региональных меньшинств; о последних см.: Giordan, 1982.

223

Роджерс Брубейкер. Этничность без групп

ле принадлежали к другому сегменту правого фланга, нежели кружок принципиальных дифференциалистов, о котором писал Тагиефф, они тоже восприняли дифференциалистскую идиому, ловко повернув ее в собственных целях. Droit à la différence? Mais oui, bien sur, chez vous. Но здесь, во Франции, доказывали они, как раз мы, «настоящие» французы, и имеем полное право быть другими, имеем право охранять свою «идентичность» от нежелательных примесей. В результате моральная и политическая двойственность и исключающий потенциал культурного дифференциализма выступили со всей отчетливостью.

Именно эта политическая и идеологическая ситуация подготовила почву для возвращения ассимиляционизма. Хваленый лозунг droit à la différenceперестали повторять; к концу 1980-х годов чаще можно было услышать о droit à la resemblance, к которому апеллировал сам Харлем Дезир в телевизионном выступлении 1987 года, привлекшем большую аудиторию, — или о droit à la l'indifférence, в сущности — о праве на такое же отношение к себе, как к любому другому. Вслед за крахом дифференциализма наступило возрождение неореспубликанского, неоуниверсалистского, по крайней мере — робкого неоассимиляционистского дискурса, разрабатываемого такими публичными интеллектуалами, как Ален Финкилкраут [Finkielkraut, 1987], Тагиефф [Taguieff, 1996] и особенно Эмманюэль Тодд [Todd, 1994]. Конечно, их взгляды подвергаются критике; некоторые изощренные аналитики (см., например: [Wieviorka, 1996]) продолжают отстаивать умеренно дифференциалистские позиции. Но в целом внезапное крушение упрощенческого лозунгового дифференциализма и столь же внезапное возрождение универсалистского, ассимиляционистского дискурса об иммиграции не могут не поражать. Безусловно, столь резкого смещения центра тяжести публичного дискурса не произошло больше нигде.

224