2.5 Вызовы, брошенные бихевиоризму. Картезианская лингвистика

Если в 1950-х гг. кого-нибудь из психологов можно было поставить рядом с Дж. Уотсоном по степени радикальности взглядов, то это был Ноам Хомски. В лингвистике Хомски возродил то, что называл рационалистической программой Декарта, предложив крайне формальное представление о языке как органе, посредством которого рассудок выражает сам себя, и воскресив представление о врожденных идеях. Поскольку Хомски считал язык рациональной особенностью, уникальной для человека, он вступил в конфликт с бихевиористскими толкованиями языка [19, с.113].

Хомски нападал на эмпирические идеи в лингвистике, психологии и философии вообще, полностью отрицая бихевиоризм.

Для Хомски, как и для Декарта, язык является уникальной принадлежностью людей. Идеи Хомски оказали чрезвычайно большое влияние на психолингвистику, быстро и полностью вытеснив бихевиористские подходы.

С течением времени некоторые идеи бихевиористов начали подвергаться критике, что помогло открыть путь к формулировке новых теорий.

2.6 Первые теории когнитивной психологии

В конце 1950-х – начале 1960-х гг в Европе возникло движение под названием структурализм. В психологии структурализм не был продолжением системы Э. Б. Титченера, с которой у него не было ничего общего, кроме названия; он представлял собой независимое направление. Ведущие представители структурализма, К. Леви-Стросс, М. Фуко и Ж. Пиаже, проповедовали платоновско-картезианский рационализм, пытаясь описать трансцендентный разум человека. Структуралисты верили, что любой поведенческий паттерн человека, индивидуальный или социальный, следует объяснять, ссылаясь на абстрактные структуры логической или математической природы [21, с.168].

Самым важным следствием возрождения интереса к изучению когнитивных процессов была идея о том, что машины, возможно, могут думать.

Со времен научной революции философов и психологов привлекала и страшила мысль о сходстве человека и машины. Декарт считал, что все когнитивные процессы человека, за исключением мышления, осуществляются аппаратом нервной системы, и, исходя из своего убеждения, он проводил деление между людьми и животными, а также между сознанием и телом. Гоббс и Ламетри принимали идею о том, что люди — это не более чем животные-машины, пугая романтиков, которые видели таинственную сущность человечности не в интеллекте, а, скорее, в чувствах. Лейбниц мечтал об универсальной думающей машине, а английский инженер Ч. Бэббидж пытался ее построить. У. Джеймс выражал опасения по поводу автоматической возлюбленной и пришел к заключению, что машина не могла бы чувствовать и поэтому не могла бы быть человеком. Уотсон, наряду с Гоббсом и Ламетри, утверждал, что люди и животные суть машины и что спасение человека заключается в принятии реальности и построении совершенного будущего, изображенного Скиннером во «Втором Уолдене» [28, с.201] .

Вопрос о том, разумны ли компьютеры, стал основным для когнитивной науки.

Д. Бродбент утверждал, что психология должна думать о входящих ощущениях не как о стимулах, а как об информации. Его предложение имеет ключевое значение для понимания перехода от бихевиоризма к когнитивной психологии. Со времен Декарта загадка разума заключалась в его нефизическом характере, порождая неразрешимую проблему: каким образом нефизический разум каузально взаимодействует с физическим телом? Понятие информации позволило психологам уважительно отнестись к нефизической природе мысли, не мучаясь от трудностей картезианского дуализма. Информация реальна, но она не является физической вещью. Представление разума как информации позволило психологам сформировать дуализм разума и тела и освободиться от ограничений физического бихевиоризма.

В 1950-е гг. зародилась новая концепция человека как машины и новый язык для формулировки теорий, описывающих когнитивные процессы. Казалось, что людей можно рассматривать как компьютерные устройства общего назначения, рожденные с определенной физической структурой и программируемые жизненным опытом и социализацией так, чтобы вести себя определенным образом. Целью психологии должно было стать уточнение того, каким образом люди перерабатывают информацию.

Этот подъем коснулся и клинической психологии, где на смену бихевиористской психотерапии пришла психотерапия, основанная на концепции переработки информации.