Послушайте!

Послутилите!

Ведь, если звезды зажигают

значит ~ это кому-нибудь нужно?

Значит — кто-то хочет, чтобы они были?

Значит — кто-то называет эти плевочки

Жемчужиной?

И надрываясь

в метелях полуденной пыли,

врывается к богу,

боится, что опоздал, плачет,

целует, ему жилистую руку

просит —

чтоб обязательно была звезда!

клянётся —

не перенесёт эту беззвёздную муку!

А после

ходит тревожный,

но спокойный наружно.

Говорит кому-то:

«Ведь теперь тебе ничего?

не страшно?

Да?!

Послушайте!

Ведь, если звёзды

зажигают -

значит — это кому-нибудь нужно?

Значит — это необходимо,

чтоб каждый вечер

над крышами

загоралась хоть одна звезда?!

(1914)

Автор боится, чтобы не погасли звезды, а с ними - надежда, чтобы жизнь не превратилась в кошмар. Гуманистическая позиция лирического героя очевидна. Последние четыре строки стали крылатыми.

Произведение написано свободным стихом - верлибром. В нём нет грубых слов. Мысль автора не затемнена сверхсложными метафорами. Он приглушает голос, не громыхает им, как в других стихотворениях. Эмоциональность достигается повторами. Состояние героя сложное! напряженное. Он измучен и истерзан заботой о том, чтобы не случилас* беда, не погасли звезды.

Поэма «Облако в штанах» писалась во время Первой мировой поймы. Поэт ее ненавидел, хотя сначала хотел принять в ней участие.

Название «Облако в штанах» (первоначальное название - «Тринадцатый опостол» проливало свет на ее главного героя — самого автора) пришло к Маяковскому в голову, когда он ехал в Саратов, познакомился с девушкой, обещал быть нежным, как облако в штанах.

Идея поэмы выражается четырьмя криками: «долой вашу любовь!», - «долой ваше искусство!», «долой вашу религию!».

В первой части описывается напряжённое ожидание любимой приемом метафоризации, овеществления абстрактного, использования неологизмов:

Упал двенадцатый час,

Как с плахи голова казнённого

... дождинки <... > гримасу громадили...

...нервы <...> скачут бешеные,

И уже у нервов подкашиваются ноги.

Затем происходит разрыв с любимой , потому что он не может материально обеспечить её:

Меньше, чем у нищего копеек,

У вас изумрудов безумий.

И затем следует обращение поэта к матери — заступнице:

Мама?

Мама!

Ваш сын прекрасно болен!

Мама!

У него пожар сердца.

Криком о помощи, проклятием миру, отнявшему любовь, заканчивается первая глава:

Трясущимся людям

В квартирное тихо

Стоглазое зарево рвётся с пристани.

Крик послушай, -

Ты хоть

О том, что горю, в столетия выстони!

В этом отрывке видны многие особенности стиля поэта:

1) опредмечивание абстрактных явлений («квартирное тихо»);

2) гиперболизм («стоглазое зарево рвется с пристани»);

3) употребление неологизмов («выстони»);

4) оригинальная рифмовка («тихо - ты хоть», «с пристани выстони»);

5) усложненная инверсионность (в последнем предложении подлежащее «ты» и сказуемое «выстони» стоят в начале и в конце, между ними 7 слов.

В первом предложении тоже полностью нарушен прямой порядок слов: подлежащее и сказуемое поставлены в конце).

Во второй части поэмы отвергается искусство прежних времен, созданное Гёте, Гомером и Овидием, современником поэта Северяниным:

Я знаю —

Гвоздь у меня в сапоге

Кошмарней, чем фантазия у Гёте!

В третьей части утверждается сила и значимость искусства активного:

Сегодня

надо

кастетом

кроиться миру в черепе!

Четвёртая глава посвящена художественному воплощению крика

«долой вашу религию!» Заканчивается поэма маршем человека под молчащим небом.

Эй, вы!

Небо!

Снимите шляпу!

Я иду!

И ярким образом одушевлённость спящей Вселенной:

Вселенная спит,

положив на лапу

с клещами звезд огромное ухо.

Трагедийно-гуманистический пафос поэмы впечатляет и сейчас, работает на идею протеста против сытости и однообразия жизни.