1.2 Обряды и действия, проводимые на празднике

В канун праздничного жертвоприношения каждый хозяин с семьей шел на свое поле. Там молился, выкапывая в земле небольшую ямку, и клал туда понемногу от принесенной с собою еды – вареное яйцо, масло, кусочек обрядовой стряпни. Молитва обычно содержала просьбу к Кылдысину (музъемез кылдытись инмар(бог, создавший землю), бадзым инмар (старший бог):

- «вить чиньы пыр пазьгем ю-няне мед потоз» (пригоршней посеянное зерно пусть уродится),

- «выжыысеныз кутскыса вылозяз мед тысялоз» (от корня до вершины пусть колосится). В дни праздника молились в домашних святилищах – куала (Рис.1).

Рис. 1. Домашнее святилище куала.

Хозяйка готовила обрядовую стряпню, в том числе пресные лепешки – куар нянь, и, начинив их творогом, яйцами, угощала членов семейства. При этом в семье иногда устраивали своеобразное гаданье: вместе с начинкой в лепешку клали либо маленький сучок в форме солнца, либо кусочек еловой веточки, напоминавший борону. Если лепешки с этими символами попадут хозяину, значит все пойдет своим порядком, хозяин благополучно выполнит полевые работы; если попадут хозяйке, то плохой знак, значит, с хозяином что-то случится и мужскую работу в поле придется выполнять ей. [2]

Самым главным кульминационным моментом празднования конца пахоты («Гырон быдтон» с удм. – «окончание пахоты») служили моления. На лугу собиралась вся община, для задабривания богов в небольшую яму помещали кусок хлеба и масла, вареное

7

яйцо и кумышку. И все сельчане просили бога луны и бога солнца, бога земли и бога неба о благодатной земле и о дождях, о хорошем урожае и о здоровье для предстоящего сенокоса. Читались и напевались молитвы об избавлении полей от вредителей и разрушительной стихии: «чтобы из одного зёрнышка выросло 30 колосьев, чтобы корень был золотой, чтобы белка не смогла обежать наше поле» [3].

Порядок появления людей на мольбище во время обряда был строго регламентирован: вначале приходили восясь жрец и два парчася (его помощники), несколько позже – ву ваись (водонос). Затем домохозяева. Обряд начинался с разжигания костра и обещания принести богу-покровителю земли соответствующую жертву. Жрец молился, прося бога, чтобы он помог благополучно провести праздник, обещая принести в жертву по примеру предков. «Пыжем-позьтэм нянез кабыл мед басьтоз» (испечённый хлеб пусть благословит). «Кизем юэд-нянед мед удалтоз «(посеянные зёрна пусть дружно взойдут). «Инмарлы тау кариськом, няньмы мед удалтоз» (инмару благодарность воздаём, хлеба пусть уродятся)[5].

По окончании молитвы делил хлеб на кусочки и раздавал их присутствующим. Все с благоговением ели его. После этого ву ваись (водонос) приносил воду из ручья и начинал поливать ею через березовую ветку спину жертвенного быка. Поливал до тех пор, пока животное не вздрагивало. Заколов его, жрец выливал в огонь ложку тёплой крови, вполголоса читая молитву. Когда бульон закипал, в мольбище тихо, чтобы не привлечь на себя внимание, входили с запасами хлеба и крупы домохозяева. Свои приношения они клали в чашки, стоящие на земле, покрытой белым холстом. Исполнив, что требуется, молча уходили. Когда поспевало мясо, его крошили в отдельное корыто, которое парчаси (помощники) уносили к южной стороне мольбища, где на земле располагались и другие приношения. Из собранной крупы варили кашу (Рис. 2).

Рис.2. Моление богам. В больших котлах варят кашу.

После этого начинался обряд благословения жертвенной пищи. Все участники

моления, взяв в руки чашки с мясом и кашей, вставали лицом к югу. Стоящий во главе их

8

жрец просил богов благословить жертву и благосклонно принять приношения. Во время молитвы он приподнимал кверху чашку с жертвенными приношениями. По окончании моления часть жертвенной пищи, предназначенной богу, бросалась в огонь, часть прикреплялась на ветки (вылэ мычон) [4].

«Гырон быдтон» в старину также никогда не обходился без хороводов, песен, плясок, игр и народных гуляний, где каждый от мала до велика мог проявить свою силу, ловкость и привлекательность. Парни искали себе девушек, родители – жен и мужей для своих чад. А молодые люди, свадьба которых была уже не за горами, ходили по домам, собирая кусочки ткани и ленты разной фактуры и расцветки, приносили их своей невесте, которая в знак согласия должна была сшить из этих лоскутков рубаху для будущего мужа.

Некоторые черты древнего «Гырон быдтона» соблюдаются до сих пор не только в деревнях и сёлах, но и в городах, по-прежнему объединяя удмуртов Татарстана, Башкортостана, Марий Эл, Удмуртии, Кировской и Пермской областей [9].

Материалы этнографических экспедиций УдНИИ и УдГУ (1964-1994гг.) на территории республики, в сопредельных регионах (Кировской, Пермской, Свердловской областях, в Татарстане, Башкирии, Марийской Республике) также доказали наличие архаических черт в комплексе современной духовной культуры удмуртов. Более ярко это проявлялось среди удмуртского населения в иноэтнолингвистическом окружении. Так у удмуртов Янаульского и Татышлинского районов Башкортостана были записаны полные тексты языческих заклинаний - куриськонов. В Татарстане (д.Варклет-Бодья Агрызского района) сохранилась Быдзым Куала (Великая куала) — святилище массовых молений и жертвоприношений, куда собираются удмурты-язычники из соседних регионов. Только у карлыганских удмуртов (Марий Эл) этнографы обнаружили исчезнувшие уже в Удмуртии «священные мелодии», исполняемые на Быдзым крезе (обрядовых гуслях) во время языческих молений [10].