Нормирование труда

Другим камнем преткновения была принятая в проектных отделах система оплаты труда.

Существуют две принципиальные системы: повременная и сдельная. В первом случае работник получает строго определенную зарплату за отработанные дни (часы) вне зависимости от того, сколько работы он успел выполнить. Во втором случае платят именно за количество сделанной работы (чертежей, шестеренок, погонных метров вырытой канавы), а затраченное на нее время никого не интересует.

На первый взгляд сдельная система гораздо лучше повременной, поскольку она побуждает человека трудиться изо всех сил, а в результате и он получает больше денег, и дело спорится. Во все времена работодатели и чиновники клевали на эту слишком очевидную удочку, не желая понять, что работа работе рознь. Одно дело, когда рабочий чеканит на станке одинаковые болты. Сдельная оплата приохочивает его к трудолюбию, заставляя избегать лишних перекуров и даже находить более рациональные способы управления своим станком. Но ведь работа его - чисто механическая, не требующая никакого творчества. Любой школьник согласится, что можно принудить себя переписать за час известное количество текста, но нельзя обязаться ежечасно решать по три задачки. Потому что задачи бывают разные. Иные мы щелкаем по штуке в минуту, а потом попадется такая, с которой и за день не сладишь.

Тут-то сдельная система оплаты и дает сбой. Конечно, она понуждает работника делать больше, - но лишь в тех случаях, когда он физически способен это сделать. А способен он в случаях простейших, неквалифицированных, когда работают руки, а голова дремлет. Но поставьте в эти условия человека творческого, - и вы кратчайшим путем отобьете у него охоту заниматься своим делом. Ибо суть творчества - в озарениях, а не в унылом рутинном труде. Каменщик может за смену, поднатужившись, возвести перегородку известной высоты. Но инженер, распутывая головоломную проблему, хотя и торопится, но не знает наверняка, каким образом и в какие сроки сумеет ее победить. И до тех пор, пока он не знает, сдельная система отказывает ему во всякой оплате.

Единственным формальным мерилом инженерной работы в советские времена служило количество выпущенных чертежей. С этим еще можно было кое-как согласиться, пока разговор шел об одном вычерчивании. В самом деле, если чертежнику даны все эскизы для тупой перерисовки, сдельная оплата прибавляет ему энтузиазма. Но опытный чертежник знает, что даже и лист листу - рознь. Мелкие форматки можно щелкать по штуке в четверть часа, большие схемы при удачном раскладе займут два-три дня, а листы с мелкими узлами и деталями едва закончишь в неделю. Не беря уже неизбежных во всяком проектировании перетирок и переделок.

Приняв к сердцу вопли чертежников, министерские чиновники составили шкалу коэффициентов, согласно которой каждый вычерченный лист большого формата А1, принятый за единицу, домножался на известный коэффициент в зависимости от того, что и как на нем изображалось. Отправной точкой служили большие схемы расположения железобетонных конструкций; их коэффициент равнялся единице. Листы с мелкими узлами домножались на 1,4; очень многодельные чертежи марки КМ (стальные конструкции) - на 2. Вообще двойной коэффициент был абсолютным максимумом. С другой стороны, форматки домножались на 0,4, а листы привязанных типовых проектов - даже на 0,2. Другой коэффицент учитывал масштаб изображения: чем оно было мельче, тем коэффициент, естественно, оказывался выше. Низшие "инженеры", проводившие все дни в черчении, аккуратно вносили свои успехи в записные книжечки и по окончании месяца предъявляли начальству в ожидании надбавок и премий.

Понятно, что стоило такому человеку поручить самостоятельную разработку, как его формальная производительность резко падала вниз. Творческая составляющая труда коэффициентами не учитывалась, из-за чего снижалась оплата. В результате низшие инженеры, и без того некрепкие умом, бегали от самостоятельности, как черт от ладана, требуя, чтобы сторонний дядя давал им готовые решения, да еще без переделок.

Еще хуже приходилось этому дяде. Занимаясь разработкой конструкций, он не мог одновременно их вычерчивать - и оказывался как бы вне системы. Конечно, отдельское начальство, не заинтересованное в его уходе, подкидывало ему небольшие премии, но всегда затруднялось подыскать им законное основание. Чертежник, размахивая записной книжкой, мог в поисках справедливости дойти до директора; но у разработчика такая книжка оставалась полупустой, и он жил как бы за счет чистой благотворительности начальника, а исполнители, перечерчивая его эскизы, глухо негодовали, что часть общей премии безо всяких оснований выделяют ему.

Правда, для расчетчиков существовал смехотворный норматив: двадцать страниц расчетов приравнивались к… одному вычерченному листу! И если хороший чертежник успевал выпукать в месяц до десяти листов, то расчетчику, чтобы угнаться за ним, требовалось исписать 200 страниц - целую книгу! Это было невозможно даже в простейших рутинных расчетах, не говоря уже о серьезных проблемах, которые подстерeгают инженера на каждом шагу. К тому же расчеты по разным причинам требуют бесконечных переделок и корректировок. Многие инженеры вместо этого переписывали расчет столько раз, сколько требовалось переделок, и предъявляли к оплате общее количество страниц. Понятно, что впоследствии в этой каше уже никто не мог разобраться.

Справедливости ради надо сказать, что сдельная система оплаты в чистом виде применялась в проектных организациях только в сталинские времена и только по отношению к низшим работникам. Все дальнейшие попытки встречали такое сопротивление людей и вызывали столько скандалов и дрязг, что начальники отделов в интересах собственного спокойствия старались свести дело назад к уравниловке. Обыкновенно сдельщина определяла размеры премий, а оклад начислялся по повременной схеме. Премии же были малы, особенно для низовых работников, и имели скорее моральное значение. Поэтому никто не видел смысла надрываться зря, по справедливости выбирая лишнюю чашку кофе, выпитую в приятной компании, лишнему сделанному листу.