Лекция 7 Предприниматели и общество в дореволюционной России

Предприниматели занимали особое место в благотворитель­ности, которое отражало их положение в жизни общества во­обще. В российском обществе богатым полагалось быть только привилегированным классом. Все остальные должны были до­бывать средства к жизни тяжелым трудом, приносящим им до­ход, достаточный для поддержания жизни. Нищие и убогие должны были получить милостыню - такое положение освяща­лось Православной Церковью, и такие нравственные принципы закреплялись в морали православной религии. Бедность считалась праведной - "блаженны нищие", за такую жизнь пра­ведники должны были получить по заслугам на другом свете. Российское протестантство в виде старообрядчества, которое освящало богатство, приобретенное честным путем, даже более того, побуждало к неустанному труду для получения достойной жизни, не могло открыто провозгласить: "блаженны имущие", так как было почти всегда запрещено и преследовалось по за­кону. Примечательно, что старообрядчество, одобряя приобре­тенное упорным трудом богатство, очень строго спрашивало за бесчестность, нарушение моральных норм, жизненные излише­ства и даже некоторые удобства. Это ставило предприниматель­ство в определенные рамки, ограничивало возможности приоб­ретать богатство обманным путем: кто-то боялся Божьей кары за неправедные поступки, кто-то уважал Божий закон.

Практическая ситуация в России складывалась так, что честный, но на беду хорошо обеспеченный человек любыми способами старался скрыть следы своего благополучия, мораль не позволяла подниматься над уровнем нищеты. Если же появ­лялась возможность демонстрировать свое богатство, то разгулу и роскоши не было предела. Но рано или поздно нужно было подумать о своей душе и об общественном мнении. Жертвование, благотворительность - при всем различии побуждающих к ним причин - являлись искуплением за нажитое богатство. Представление любого богатства как неправедно полученного и в то же время допускавшегося как бы санкционировало обман­ный путь, за который можно было потом отмолиться и пожерт­вовать. Непризнание праведности богатства, но широкое рас­пространение его создавали в обществе заметный нравственный изъян, который и пытались сгладить за счет благотворительно­сти и милостыни. М. И. Салтыков-Щедрин говорил устами своего героя об этом так: "...управы никакой на тебя нет, пото­му что и градоначальник и вся подьячая братия твою руку тя­нет. Таким-то родом и наживали капиталы, а под старость гре­хи перед Богом замаливали".

Интуитивная тяга к грамоте, книге, знанию вообще, воз­никнув в начале XIX в. у переселившихся в город крестьян, через два-три поколения породила в среде купечества не только покровителей искусств и науки, но и ученых, врачей, художни­ков, публицистов. Необходимость же благотворения станови­лась одним из ценностных и поведенческих стереотипов, по­степенно закреплявшихся в пореформенные десятилетия в сознании российской буржуазии. Та роль, которую купечество, в частности московское, игра­ло в общественной жизни и главным образом в благотворении, уже давно отмечалась выдающимися русскими людьми.

В одном из нарядных изданий, посвященных уходу старого и наступлению нового века, отмечалось: "Ни в каком другом городе России, даже в Петербурге, нельзя найти столько благо­творительных учреждений, созданных на частные средства, как в Москве. Сотни тысяч ежегодно жертвуются московским ку­печеством на дела благотворения. Клиники, больницы, бога­дельни, приюты с каждым годом приумножаются в Москве. Знаменитый Ермаков, израсходовавший на благотворительность свыше 5 млн. рублей... Имена Боевых, Бахрушиных, Морозо­вых, Алексеевых, Солдатенковых, Хлудовых увековечены в со­оружениях, воздвигнутых на их средства"...

Благотворительность тесно связана с предпринимательст­вом еще и потому, что при переходе России к капитали­стическому способу производства происходит важный сдвиг в структуре народонаселения: крестьянство, переселявшееся в города, порождало как богатейших капиталистов-фабрикан­тов, банкиров, домовладельцев, так и наиболее обездоленных людей, часть которых неизбежно пополняла ряды воров, про­ституток и бродяг.

На этом этапе исторического развития благотворительность стала приобретать характер частных и общественных добро­вольных пожертвований, известный нам сейчас. Одновременно изменялась политика государства по отношению к неимущим, не только оттого, что репрессиями уже не удавалось удержать нищавшие слои населения в спокойном состоянии, но и в свя­зи с укоренением в общественном сознании гуманистических идей, порожденных эпохой Просвещения, в частности, таких, как природное равенство людей, пробуждение достоинства личности и искоренение грубости нравов через распростране­ние образования и правильного воспитания. Именно при капи­тализме, который свободу предпринимательства должен был сочетать со свободой идей, благотворительность стала значи­тельным общественным явлением.

При капитализме усиливалась зависимость рабочего от ра­ботодателя. Зависимость в первую очередь выражалась в риске остаться без работы, причем не столько по прихоти капитали­ста, сколько по воле экономических законов, регулирующих общественное производство. Безработица была неизбежна, раз­меры ее увеличивались, во-первых, вследствие прогрессирую­щего применения машин, от которых прогресс не мог отказаться, и, во-вторых, из-за периодических промышленных кри­зисов. Потерявшие работу люди вынуждены были идти в ра­ботные дома, богадельни, нищенствовать.

В этих условиях, при крайней поляризации богатства и бед­ности, благотворительность становилась неким регулятором социального равновесия, часто неосознанным средством устра­нения общественного эмоционального дискомфорта, возни­кавшего в результате несправедливого соотношения труда и присвоения.

Состоявшийся в марте 1910 года Всероссийский съезд деяте­лей по призрению отметил, что лишь 25 % всего бюджета этой системы исходило из средств казны, земств, городов и сослов­ных учреждений, а 75 % - из средств частной благотворитель­ности, добровольных пожертвований. Щедрость российских предпринимателей на благотворительность поражала соотечес­твенников и иностранцев своим размахом. Кому, конечно, бы­ло и жертвовать, как не купцам? Дворяне после реформы 1861 года, в большинстве своем сохранившие свое имущество в землях и домах, не имели, как правило, наличных денег, и тем более денежных оборотов. Интеллигенция, потенциально чут­кая к идее милосердия и сострадания, была бедна и зачастую сама нуждалась в благотворительности.

Но дело было не только в том, что купечество обладало большими деньгами. Немалую роль сыграла повышенная ре­лигиозность купечества, желание обрести благодать в жизни вечной через добродетели в жизни земной, следуя евангельской формуле: "Кто одел голого, накормил голодного, посетил за­ключенного, тот Меня одел, Меня накормил, Меня посетил".

Еще одной причиной была отстраненность купечества от насыщенной идейной жизни, которой с таким пылом отдава­лась большая часть интеллигенции - особенно с появлением на исторической арене противоречивой фигуры разночинца. Демократическая часть русского общества 1860 - 70 гг., за­хваченная социалистическими идеями, полагала, что нищен­ство, бедность и убожество народной жизни могут исчезнуть лишь при коренных социальных преобразованиях, где частная благотворительность не будет нужна. Роль, уготованная исто­рией купечеству, не предусматривала увлечения революцион­ными идеями, поэтому предприниматели выполняли свой общественный долг так, как они его понимали - через част­ные пожертвования в пользу тех, кто не может сам устроиться в жизни. С конца XVIII в. открываются и другие проявления благо­творительности в виде меценатства¹ - покровительства искусст­ву, наукам, собирания больших библиотек, коллекций, созда­ния художественных галерей, театров и т. д., то есть всего того, что входит в широкое понятие культуры. Культура во все вре­мена оказывалась тесно связанной с богатством и без его под­держки не могла полноценно существовать. Меценатство на Западе - это явление, которое, наряду с нравственным, имело и юридические основания (снижение налогов или освобождение от них). В России оно чаще было связано с религиозными, нравственными понятиями, подчинялось требованиям общест­венного мнения. Можно рассматривать меценатство как причуды обеспеченных людей, не знающих, куда девать деньги. А можно и иначе. Среди предпринимателей, как и среди других слоев населения, были люди, желавшие жить какой-то другой, более духовной жизнью, начинавшие понимать в ней смысл, желавшие подняться над течением обыденной жизни, найти в ней какие-то другие отношения.

Сначала молельни и домашние церкви русских купцов пре­вращались в настоящие музеи. Да и само музейное дело в России было поставлено купцами-промышленниками. Благо­даря им были созданы в течение XIX в. сотни музеев - в крае­вых, губернских, уездных городах России.

Внуки крестьян и мещан - отпрыски богатейших купеческих семей, пройдя через университет, а также деловые и увесели­тельные путешествия по Европе, становились ценителями ли­тературы и искусства.

Поддержка всякого рода культурных начинаний была осо­бенностью русской торгово-промышленной среды: Третьяков­ская галерея, Щукинский и Морозовский музеи современной французской живописи, Бахрушинский театральный музей, собрание русского фарфора А. В. Морозова, собрания икон С. П. Рябушинского, собрания картин В. С. Гиршмана, Е. И. Ло­севой и М. П. Рябушинского, Частная опера С. И. Мамонтова, Опера С. И. Зимина, Художественный театр К. С. Алексеева-Станиславского и С. Т. Морозова. Связаны В. А. Морозов и "Русские ведомости", М. К. Морозова и Московское философ­ское общество, С. И. Щукин и Философский институт при Московском университете, Найденовские собрания и издания по истории Москвы, Московии и, в частности, московского ку­печества.

Клинический городок и Девичье поле в Москве созданы главным образом семьей Морозовых... Солдатенков - и его из­дательство, и "Щепкинская" библиотека... Больница имени Солдатенкова, Солодовниковская больница, Бахрушинские, Хлудовские, Мазуринские, Горбовские странноприимные дома и приюты; Арнольдо-Третьяковское училище для глухонемых; Шелапутинская и Медвединская гимназии; Александровское Коммерческое училище; Практическая академия коммерческих наук; Коммерческий институт Московского общества распро­странения коммерческого образования, где каждая аудитория, каждый кабинет или лаборатория были сооружены либо какой-то семьей, либо в память какой-то семьи... Много было и дру­гих, и можно ли вообще припомнить все те памятники жерт­венности представителей "темного царства", того "чумазого", который неустанно шел вперед и не хотел только торговать миткалем, а интересовался категорическим императивом, Штейнеровской антропософией и картинами Матисса Ван Гога и Пикассо¹.

Наибольшего размаха достигла меценатская деятельность со второй половины XIX в. Именно к этому времени российская буржуазия осознала свою экономическую мощь, стала искать свое место в общественной жизни. Поскольку от политической деятельности царское правительство держало предпринимате­лей на расстоянии, а профессиональной деятельностью заслу­жить общественное признание было трудно, учитывая усили­вающиеся настроения против эксплуататоров, буржуазия пыталась уходить в иные области, пользовавшиеся большим общественным престижем: занятие благотворительностью и меценатством.

Поскольку меценаты хотели не только спасти свою душу, сделать добро людям, но и оставить память о себе среди людей, закрепляя в названиях свои имена, необходимо назвать каждого поименно, вернуть в историю память об этих людях.

Одно из первых дошедших до нас сведений о купеческой благотворительности находим в семейной хронике Крестовниковых. Пришедший в Москву из Переславля-Залесского осно­ватель династии Козьма Васильевич (1753 - 1814) был одним из первых коммерческих деятелей в Москве.

Лекция 8

Предпринимательство в советскую эпоху

Двадцатое столетие было, пожалуй, самым колоритным по разнообразию и драматизму периодов предпринимательской деятельности. Началом своим оно захватило "Золотой век предпринимательства", когда в России наблюдался промышленный подъем и усилия "людей дела" обеспечили высокую концентрацию производства и капитала. Потом резкий разрыв, связанный с приходом к власти большевиков и политикой национализации. Профессиональный цех организаторов российской экономики практически был ликвидирован. Подъем "старого" предпринимательства при Новой Экономической Политике (НЭП) был последним всплеском уходящих сил, представленных во многом прежними собственниками дореволюционного закала. Потом долгий, почти семидесятилетний период "плановой экономики". И что Россия (СССР) превратилась в "хозяйство без предпринимателя"? В этом есть доля печальной истины. Но индустриальное общество все же немыслимо без предпринимательской функции, как немыслимо оно без экономического роста. И необходимость свершения предпринимательского подвига никуда не исчезает. Просто лица героев искажаются до неузнаваемости. Индивидуальный предприниматель стал персонажем "тени", а предпринимательскую функцию взяло на себя государство.

Период с октября 1917 года до начала 20-х годов можно условно назвать особым этапом развития отечественного предпринимательства. Его особенностью было широкое вытеснение предпринимательства из экономической жизни - запрет практически под страхом смертной казни. За несколько лет был ликвидирован слой людей-предпринимателей, которых Россия вынашивала и рождала столетиями. К 1920 году было физически истреблено или оказалось в вынужденной эмиграции более ста тысяч предпринимателей. Такая политика вытекала из марксистских представлений о коммунистическом обществе. Рассматривая предпринимательскую деятельность, классики марксизма связывали ее, прежде всего, с частной собственностью и эксплуатацией, хотя и признавали созидательные и организаторские функции предпринимателя. Во-первых, производительный труд сводился марксистами к преобразованию предметов труда и управлению этим процессом; предпринимательский же доход рассматривался как часть прибавочной стоимости, а деятельность, направленная на получение предпринимательского дохода - как форма эксплуатации рабочего класса. Во-вторых, обобществление производства трактовалось, в основном, как его огосударствление, национализация частного имущества, превращение народного хозяйства в единую фабрику, сверхсиндикат. В-третьих, планомерность понималась как централизованное установление заданий по производству, поставкам и ценам на продукцию всех участков этого синдиката, а распределение по труду - как оплата по количеству и сложности труда, затраченного на выполнение плановых заданий, практически без учета соотношения затрат и результатов.

Эти выводы верны не для любой экономики, а лишь для той, которая действует при административно-командной системе, где народное хозяйство рассматривается как одна фабрика, а партийно-государственный центр - как единственный собственник и предприниматель. Поэтому, во всех сферах общественной жизни установилась государственная монополия. Была осуществлена национализация крупных промышленных предприятий, а через некоторое время и мелких частных предприятий. В сельском хозяйстве упор делался на уравнительный передел земли с последующим развитием крупных коллективных хозяйств. Введение хлебной монополии государства подрывало конкуренцию между производителями сельхозпродукции. Монопольное положение государства, централизация, лишение самостоятельности производителей, устранение конкуренции между ними - все это тормозило развитие предпринимательства. Однако говорить, что предпринимательские отношения в те годы не существовали, будет неправильно. Предпринимательской деятельностью продолжало заниматься немалое количество мелких и средних самостоятельных (частных) хозяев. Одни из них относились к "бывшим", другие в условиях мелкотоварного сектора экономики только нарождались. Тем не менее, сфера предпринимательской деятельности постоянно сужалась. Государство проводило свою политику последовательно и бескомпромиссно.

Период Новой Экономической Политики (НЭП) знаменовал собой новый этап, который длился с 1921 до 1926 года. Началом НЭПа можно считать утверждение Советом Труда и Обороны "Основных положений к восстановлению крупной промышленности, поднятию и развитию производства" от 12.08.1926 г., где провозглашался перевод промышленных трестов на хозяйственный и коммерческий расчет. Далее было принятие ЦИК и СНК СССР 29.06.1927 г. "Положения о государственных трестах", юридически оформившего произошедшую на практике трансформацию коммерческого хозрасчета в хозрасчет административный. В концепции новой экономической политики возрождение предпринимательской деятельности рассматривалось как вынужденная необходимость, отступление перед капитализмом. В период НЭПа интересы государства, как никогда ранее, были четко сформулированы: держать предпринимателей для своих целей, "… лишь в меру допустить развитие этих отношений, которые полезны и необходимы в остановке мелкого производства, и чтобы контролировать эти отношения". Но даже в этих условиях предпринимательство стало развиваться на всех уровнях.

Предпринимательскими функциями, по своей сути, прежде всего, стало заниматься государство, что, в частности, проявилось в концессиях. Концессия представляла собой договор между Советским государством и иностранным капиталистом, в соответствии с которым, капиталисту передавались для эксплуатации определенные объекты или участки земли. Расчет с государством производился как в натуре - произведенной продукцией, так и в денежной форме.

Особой сферой экономической деятельности государства в эти годы являлось содействие и прямое участие в акционерных обществах. Акционерная форма широко использовалась государством как организационная форма государственных предприятий. Так появились государственные и смешанные акционерные общества. Наибольшего расцвета акционерное предпринимательство достигло к середине 20-х годов.

Многоукладный характер экономики, возрастание роли экономических факторов развития создавали благоприятные предпосылки для развития предпринимательства и на более низких уровнях. Отражением этого процесса явился переход к многообразию форм хозяйствования: аренде, кооперации, акционированию, коммандитным товариществам и т.д. В литературе тех лет такие объединения напрямую назывались капиталистическими.

Первой и главной мерой НЭПа стала замена продразверстки продовольственным налогом, установленным первоначально на уровне примерно 20% от чистого продукта крестьянского труда (т.е. требовавшим сдачи почти вдвое меньшего количества хлеба, чем продразверстка), а затем снижением до 10% урожая и меньше и принявшем денежную форму. Оставшиеся после сдачи продналога продукты крестьянин мог продавать по своему усмотрению - либо государству, либо на свободном рынке.

Радикальные преобразования произошли и в промышленности. Главки были упразднены, а вместо них созданы тресты - объединения однородных или взаимосвязанных между собой предприятий, получившие полную хозяйственную и финансовую независимость, вплоть до права выпуска долгосрочных облигационных займов. Уже к концу 1922 года около 90% промышленных предприятий были объединены в 421 трест, причем, 40% из них было централизованного, а 60% местного подчинения. Тресты сами решали, что производить и где реализовывать продукцию. Предприятия, входившие в трест, снимались с государственного снабжения и переходили к закупкам ресурсов на рынке. Закон предусматривал, что "государственная казна за долги трестов не отвечает".

ВСНХ, потерявший право вмешательства в текущую деятельность предприятий и трестов, превратился в координационный центр. Его аппарат был резко сокращен. Тогда и появляется хозяйственный расчет, означающий что предприятия (после обязательных фиксированных взносов в государственный бюджет) само распоряжается доходами от продажи продукции, само отвечает за результаты своей хозяйственной деятельности, самостоятельно использует прибыли и покрывает убытки.

Не менее 20% прибыли тресты должны были направлять на формирование резервного капитала до достижения им величины, равной половине уставного капитала (вскоре этот норматив снизили до 10% прибыли до тех пор, пока он не достигал 1/3 первоначального капитала). А резервный капитал использовался для финансирования расширения производства и возмещения убытков хозяйственной деятельности. От размеров прибыли зависели премии, получаемые членами правления и рабочими треста.

В декрете ВЦИК и Совнаркома от 1923 г. было записано следующее: тресты государственные промышленные предприятия, которым государство предоставляет самостоятельность в производстве своих операций, согласно утвержденному для каждого из них уставу, и которые действуют на началах коммерческого расчета с целью извлечения прибыли.

Стали возникать синдикаты - добровольные объединения трестов на началах кооперации, занимавшиеся сбытом, снабжением, кредитованием, внешнеторговыми операциями. К концу 1922 г. 80% трестированной промышленности было синдицировано, а к началу 1928 г. всего насчитывалось 23 синдиката, которые действовали почти во всех отраслях промышленности, сосредоточив в своих руках основную часть оптовой торговли. Правление синдикатов избиралось на собрании представителей трестов, причем каждый трест мог передать по своему усмотрению большую или меньшую часть своего снабжения и сбыта в ведение синдиката.

Реализация готовой продукции, закупка сырья, материалов, оборудования производилась на полноценном рынке, по каналам оптовой торговли. Возникла широкая сеть товарных бирж, ярмарок, торговых предприятий. В промышленности и других отраслях была восстановлена денежная оплата труда, введены тарифы зарплаты, исключающие уравниловку, и сняты ограничения для увеличения заработков при росте выработки. Были ликвидированы трудовые армии, отменены обязательная трудовая повинность и основные ограничения на перемену работы. Организация труда строилась на принципах материального стимулирования, пришедших на смену внеэкономическому принуждению "военного коммунизма". Абсолютная численность безработных, зарегистрированных биржами труда, в период НЭПа возросла (с 1.2 млн. человек в начале 1924 года до 1.7 млн. человек в начале 1929), но расширение рынка труда было еще более значительным (численность рабочих и служащих во всех отраслях народного хозяйства увеличилась с 5.8 млн. человек в 1924 г. до 12.4 млн. в 1929 г.), так что фактически уровень безработицы снизился.

В промышленности и торговле возник частный сектор: некоторые государственные предприятия были денационализированы, другие - сданы в аренду; было разрешено создание собственных промышленных предприятий частным лицам (с числом занятых не более 20 человек, позднее этот "потолок" был поднят). Среди арендованных частниками фабрик были и такие, которые насчитывали 200-300 человек, а в целом на долю частного сектора в период НЭПа приходилось от 1/5 до 1/4 промышленной продукции, 40-80% розничной торговли и небольшая часть оптовой торговли. Ряд предприятий был сдан в аренду иностранным фирмам в форме концессий. В 1926-27 годах насчитывалось 117 действующих соглашений такого рода. Они охватывали предприятия, на которых работали 18 тысяч человек и выпускалось чуть более 1% промышленной продукции. В некоторых отраслях, однако, удельный вес концессионных предприятий и смешанных акционерных обществ, в которых иностранцы владели частью пая, был значителен: в добыче свинца и серебра - 60%, марганцевой руды - 85%, золота - 30%, в производстве одежды и предметов туалета - 22%. Годы НЭПа создали благоприятные предпосылки для активизации частного предпринимательства. Так как этому способствовали два обстоятельства: денационализация мелких предприятий и законодательное разрешение учредительской деятельности. Без предварительного уведомления местных органов власти частные лица могли, например, открыть промышленное предприятие с числом наемных рабочих от 10 до 20 человек. С момента официального признания частных предпринимателей, они весьма успешно стали конкурировать с государственными предприятиями. Небольшие производства позволяли гибко реагировать на изменения конъюнктуры рынка, ибо мелкий бизнес незамедлительно пользовался ошибками и трудностями госпредприятий. Конечно, нельзя преувеличивать успехи частных предпринимателей, так как в их деятельности было немало и негативных черт (беспощадная эксплуатация наемных рабочих, нездоровая криминогенная обстановка и т.д.).

Оценивая в целом годы НЭПа, следует отметить, что оживление деловой активности ускорило процесс экономической реконструкции. К середине 20-х годов были почти полностью восстановлены тяжелая промышленность и транспорт, превысило довоенный уровень сельскохозяйственное производство, впечатляющих результатов добилась торговля. Изменения в экономике способствовали повышению уровня жизни людей. Однако в этот период предпринимательство рассматривалось как чуждое социализму явление, и поэтому экономические условия развития предпринимательской деятельности в тот период слабо укреплялись.

Следующий этап в истории отечественного предпринимательства был весьма длительный и драматичный. Он охватил период, длившийся около 60 лет - с конца 20-х до второй половины 80-х годов. Это был период безраздельного господства административно - командной системы. Из легального сектора экономики предпринимательство практически было изгнано и перешло на нелегальное положение, переместившись в теневую экономику. Став одной из составных частей этого сектора экономики, предпринимательская деятельность в меньших масштабах и с большей для себя опасностью все же продолжала свое существование.

Советская эпоха открыла галерею своих собственных портретов. Но изображенные на них персоны - довольно бледные тени предпринимателей. Они скорее выполняли необходимую (весьма малую) для любого современного хозяйства инновационную функцию, нежели закрепляли за собой предпринимательскую роль, остающуюся для них чем-то отчужденным, внешним, случайным.

В экономике советского типа возникло несколько по-своему колоритных типов (еще раз подчеркнем их малое число), берущих на себя особым образом предпринимательскую функцию, а именно:

а) "чиновники", разделяющиеся на "экспериментаторов" и "вынужденных инноваторов"; б) "теневики"; в) "частники".

Основная масса субъектов, реально исполняющих предпринимательскую функцию в советский период, относится к "чиновникам" - ибо находились они в числе директоров и специалистов государственных предприятий. Среди них весьма немногих можно отнести к категории "экспериментаторов", которые с санкции политических и административно-хозяйственных органов, при личном благоволении многочисленного начальства осуществляют какие-то более или менее решительные нововведения. Попытка оформить орг-инновацию как "эксперимент" - этот первый "предпринимательский" акт - в случае удачи сулит поддержку, и отнюдь не только моральную. Конечно, мотивы и "экспериментаторов", и их опекунов были весьма специфическими, а порою и вовсе не хозяйственными. Иногда дело кончалось созданием очередной "потемкинской деревни", на фоне которой развешивались желанные награды, и устраивалась ускоренная пересадка отличившихся в новые, более комфортабельные кресла. Но делались также и многие дела, весьма полезные не для одних только устроителей. Блестящий офтальмолог и не менее яркий предприниматель Святослав Федоров - как раз и есть пример "экспериментатора", коему дозволено было (в порядке исключения) разводить свои организационные новации.

Итак, "экспериментатор" - это предприниматель, добившийся исключительного разрешения свыше на особый вид хозяйственной активности, предприниматель, за которым, после окончательной легитимации его действий, тянется неровный строй имитаторов.

Разумеется, большинство о такой доле не могло и мечтать. Да, возможно, и не желало никаких особых перемен. Ибо это всегда лишние хлопоты с не очень ясным исходом (и явным риском, хотя и не экономическим). Но дело в том, что, спуская свои планы, хронически не обеспеченные материальными и людскими ресурсами, партийно-административное руководство заставляло директоров и ведущих специалистов всячески изворачиваться, изменяя организационно-технические структуры на вверенных предприятиях, делая это не формально, а так сказать, не меняя красок на фасаде здания.

В результате смотришь, здесь и там "чиновник" обращается в "вынужденного предпринимателя". Если "экспериментатор" - отдаленное подобие предпринимательства шумпетерианского стиля, то "вынужденный предприниматель" столь же отдаленно походит на маршалловский тип субъекта, пытающегося восстановить нарушенное равновесие на рынках. Уж чем-чем, а работой по восстановлению в принципе не восстанавливаемого равновесия в виде "затыкания дыр" и ликвидации "прорывов в дефиците" советский директор обеспечен был до гробовой доски. И вынужден принимать, в том числе, и решения предпринимательского свойства.

"Могучее государство", естественно, отбрасывает длинную "тень". И в этой "тени", незаметно для досужих глаз, шла своя предпринимательская работа. Деятельность "теневика" (речь не о выносе на продажу болванки с "родного завода", но, скажем, об организации "левого" производства из "сэкономленного" материала) обладает всеми необходимыми чертами предпринимательства. При этом она многими нитями связана с госсектором, косвенно и напрямую зависит от него. Но все же, в определенном смысле "теневик" становится одним из предтеч нового негосударственного предпринимательства перестроечного периода. Фигура "теневика" носит мистический оттенок. Этот вид предпринимательства принимается как конкретная социальная данность, коей угрожают честным гражданам на заре перестройки, хотя параметры ее фактически никому не известны.

Уйдя "в тень", предприниматели пытались реализовать свой коммерческий опыт через спекуляцию под вывеской колхозной или комиссионной торговли. Предприимчивые рабочие организовывали частное производство предметов хозяйственного обихода, запасных частей и изделий. На протяжении десятилетий "теневики" весьма успешно конкурировали с государственным сектором. Например, государство производило новую технику, но не обеспечивало ей соответствующую инфраструктуру. На этой основе развивался частный автосервис, другие виды услуг. Конкурентоспособности "теневого" бизнеса способствовала его ориентация на спрос, гибкость производства, высокий оборот капитала.

Трудности государственной экономики невольно способствовали активизации теневиков. Не случайно последние десятилетия были годами резкого увеличения масштабов теневой экономики. Если в начале 60-х годов ее годовой объем в стране исчислялся в размере 5 млрд. рублей, то к концу 80-х годов эта цифра составляла уже 90 млрд. рублей.

Наконец, третий - "почвенный" слой предпринимательства - так называемые "частники". В основном это мелкие изготовители и торговцы, подкармливающиеся плодами личного подсобного хозяйства или полулегальной "индивидуальной трудовой" деятельности. Заполнение прилавков немногочисленных "колхозных" рынков, частный извоз с оглядкой на милиционера, чудом, сохранившаяся частная стоматологическая практика - все эти и многие другие формы самостоятельной занятости - наиболее массовые, но и самые незначительные по организационным масштабам, - которые предпринимательством можно назвать с большой условностью и натяжкой, находились "на свету", но держались в строгой узде полузаконности.

В 80-е годы стали наблюдаться некоторые новые явления, направленные на повышение трудовой активности. Был поставлен вопрос о формировании нового экономического мышления, составной частью которого называлась социалистическая предприимчивость. Стали возрождаться некогда забытые формы хозяйствования: подряд, аренда, кооперация. Однако все это не выходило за рамки традиционного хозяйствования.

Радикальные экономические реформы, начавшиеся в конце 80-х годов в странах Восточной Европы, нарастание экономических трудностей внутри нашей страны, заставили заново осмыслить многие реалии. В качестве стратегической задачи дальнейшего развития экономики была поставлена задача о коренной перестройке самой системы хозяйствования.