Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Психология (под ред.Крылова).doc
Скачиваний:
0
Добавлен:
01.05.2025
Размер:
2.84 Mб
Скачать

Глава 6. Сознание и познавательные процессы

§ 6.1. Загадки сознания

Каждому человеку известно, что он обладает сознанием, т.е. спосо­бен осознавать окружающий мир и собственные переживания. Если че­ловек, допустим, хочет есть, то ему не надо ни с кем советоваться, что­бы узнать, действительно ли он хочет есть. А если слышит шум дождя на улице, то понимает, выходя из дома, что должен взять зонтик, а не затыкать уши. И если некто читает книгу, ему незачем выяснять, дейст­вительно ли чтением занимается именно он, а не кто-то другой. Все мы воспринимаем мир и самого себя с непосредственной очевидностью. Сам по себе факт наличия этой непосредственной очевидности (что в обычном словоупотреблении и понимается под сознанием) настолько не вызывает ни у кого сомнения, что еще в XVII в. Р.Декарт говорил о нем как о самом достоверном факте на свете.

Итак, ни у кого не возникает сомнения, что сознание как данная каждому способность осознавать существует. Но любому человеку оче­видно существование только своего собственного сознания. Как, напри­мер, установить, есть ли сознание у животных или у новорожденных детей? Они же не могут сообщить нам свое мнение по этому поводу и рассказать, что они на самом деле чувствуют. О наличии сознания у кого-то другого, кроме себя, можно только предполагать, но не знать. То, что переживается мной как очевидное, не может быть передано дру­гому лицу в качестве столь же очевидного. Если у меня болят зубы, то другой может мне поверить, что они у меня болят, может посочувство­вать, вспомнив, как у него болели зубы, но не может переживать так, как я, мою зубную боль. Мое переживание — всегда только мое пережи­вание. Для меня то, что чувствуют другие люди, - всегда лишь мое предположение об их чувствах, а не само их чувство. И совсем уж нельзя проверить утверждение, что наше сознание не исчезает вместе со смертью тела, а перемещается в некие другие сферы, так как в этом случае даже спрашивать некого.

Все мы как-то представляем себе, что такое сознание, но только до тех пор, пока не задумываемся об этом. А стоит задуматься — тут-то и возникает проблема: как объяснить то, что и так очевидно? Ведь объяс­нить - это значит найти такой способ рассуждения, чтобы непонятное и неясное стало очевидным. Возникновение сознания не может быть след­ствием каких-то процессов самого сознания (в противном случае созна­ние должно было бы существовать еще до того, как оно возникло), а значит, природа сознания не может быть дана нам с той непосредствен­ной очевидностью, которая присуща самим объясняемым явлениям соз­нания. Почти все, что мы знаем о сознании, окутано огромным количе­ством головоломок и нерешенных проблем.

Попробуем, например, представить себе, как человек зрительно вос­принимает окружающий мир. Работу глаза можно сравнить с работой видеокамеры. Далее предположим, что изображение по нервному пути, как по кабелю, передается в головной мозг, где воспроизводится в опре­деленном участке коры, как на экране телевизора. Казалось бы, прин­ципиально просто и каких-то неразрешимых проблем не должно быть. Но как ответить на вопрос: почему при наклоне головы (представьте, что будет видно на экране, если наклонить видеокамеру!) нам не ка­жется, что окружающий нас мир тоже наклоняется, т.е. почему он про­должает восприниматься как вертикальный? Впрочем, решение этой |;| гадки еще можно найти, так как хотя бы понятно, какой ответ может быть признан удовлетворительным. Но как найти ответ на вопрос по­сложнее: кто же смотрит на расположенный в мозгу экран? Студенты обычно не видят проблемы и отвечают; "Это Я смотрю на экран". Од­нако такой ответ на самом деле непонятен (что такое Я? откуда это Я взялось?). Впрочем, пусть даже существует это некое загадочное внут­реннее Я, однако как это внутреннее Я может смотреть на экран? У него есть что-то наподобие глаз? И тогда внутри него тоже есть экран?.. Но кто же тогда смотрит на этот экран?

Не менее загадочные проблемы связаны с работой памяти. Как чело­век может помнить, что забыл некую информацию, если эту ин­формацию не хранит? А если он ее хранит, то почему забывает? Каким образом человек способен оценить, что он что-то вспоминает, но не­точно? Для этого ему, казалось бы, надо сравнить то, что он вспомнил, с тем, что было на самом деле, но тогда то, что было на самом деле, должно храниться в памяти. Почему же тогда человек ошибается, если то, что требуется вспомнить, заведомо находится в памяти? И ведь че­ловек к тому же еще должен быть способен эту информацию найти, иначе ему не определить, что он ошибся.

Есть много других интересных нерешенных проблем. Свободен ли, например, человек в своем выборе, т.е. способен ли он самостоятельно принимать решения? Или, напротив, его сознательные решения предо­пределены обстоятельствами, законами биологии и физиологии, влияни­ем окружающих людей? Любой выбор из этих вариантов ведет в тупик, из которого пока не удалось выбраться. Да и как ответить? Если чело­век подлинно свободен, то его поведение, его мысли ничем не обуслов­лены, а потому никак не объяснимы и не прогнозируемы. Очевидно, что jto не совсем так. Но если его поведение и сознание жестко детерми­нированы средой и наследственностью, то он — автомат, пусть и очень сложный, а следовательно, не несет ответственность за свои поступки, ибо они предопределены. Очевидно, что и это не совсем так. Наверное, истина должна лежать где-то посередине. К сожалению, тысячелетние споры показали, что трудно даже себе представить, как эта "середина" может выглядеть.

Как можно объяснить сознание? Мы уже признали: сознание самого человека не может породить само себя. Что же определяет существова­ние сознания? Многие мыслители древности и мистики настоящего времени пытались и пытаются вывести личное сознание из какого-нибудь другого сознания - божественного, космического и т.п. Подоб­ное допущение не решает проблемы, так как тогда остается загадочным происхождение самого внеличного сознания. Но главное - такое пред­положение принципиально непроверяемо на опыте, а современная наука непроверяемые гипотезы всерьез не рассматривает. Научные знания тем и отличаются от всех остальных видов знания, что они обосновываются экспериментально.

Ученые пытались объяснить природу сознания, изучая процессы, протекающие в головном мозге. Родственность физиологических и пси­хических явлений известна издавна. Еще в глубокой древности люди знали, что травмы мозга и органов чувств нарушают сознательную дея­тельность человека, что существуют химические вещества и яды, упот­ребление которых приводит к сну, помешательству или к другим изме­нениям в состоянии сознания. С развитием физиологии как науки убеж­дение в существовании этой связи только усиливалось. К середине XX в. утверждение, что психическая деятельность обеспечивается физиологи­ческими механизмами, стало для многих физиологов совершеннейшей банальностью. А потому казалось почти само собой разумеющимся, что психика должна объясняться физиологическими законами.

Но вот проблема: естественно-научный подход к психике заведомо предполагает, что психика зарождается в недрах физиологического. Фи­зиологические процессы характеризуются теми или иными регистри­руемыми и измеримыми материальными изменениями мозговой деятель­ности. Но в сознании отражается не состояние мозга, а внешний мир. Перевод физиологического в содержание сознания не может быть сде­лан только на основании физиологических наблюдений. Парадоксальное преобразование физиологического в сознание требует еще дополнитель­ного разъяснения. И само это логическое разъяснение не может быть выполнено на физиологическом языке. Бессмысленно пытаться изло­жить англо-русский словарь на одном английском языке, потому что полученный в итоге вполне корректный английский текст будет обла­дать одним существенным недостатком — он не будет содержать русско­го языка. Глухой от рождения человек может смотреть на то, как паль­цы пианиста бегают по роялю, но вряд ли потом стоит доверять его рас­сказу о полученном им музыкальном впечатлении. Физиолог, изучаю­щий сознание только физиологическими методами, находится в поло­жении такого глухого. Ведь он должен трактовать воздействие музыки на языке физико-химических процессов в нервной клетке!

Р.Вирхов (мировую славу которому принесло открытие клеточного строения организмов) выразил эту проблему так: "Я анатомировал уже тысячи мозгов, но еще ни разу не обнаружил душу". Действительно, изучая физиологический процесс, мы имеем дело только с физиологи­ческим процессом. Мы можем анализировать строение мозга или элек­трические импульсы в нервной системе. Но разве мы сможем таким путем обнаружить сознание?

В 1960-е гг. Р.Сперри провел серию исследований, потрясающих во­ображение и принесших ему Нобелевскую премию. Он изучал поведе­ние больных после перерезки у них мозолистого тела, соединяющего два полушария между собой. Такая операция применяется в случае бо­лезни, не излечимой другими способами, и обычно не вызывает нару­шений в повседневной жизни, но, поскольку полушария лишены воз­можности обмена информацией между собой, ведет к удивительным последствиям. Как известно, у большинства людей центр речи находит­ся в левом полушарии, которое получает информацию от правой поло­вины зрительного поля и управляет движениями правой стороны тела (правой рукой, правой ногой и т.д.); правое же полушарие получает информацию от левой половины зрительного поля и управляет движе­ниями левой стороны тела, при этом не способно управлять речью. Сперри показывал таким больным изображение какого-либо объекта (например, яблока или ложки) в правую или левую половину поля зре­ния. Если информация поступала в левое полушарие, пациент всегда отвечал правильно: "Это яблоко" или "Это ложка". Если то же самое изображение поступало в правое полушарие, то больные ничего не мог­ли назвать - в лучшем случае они говорили, что видели вспышку света. Можно ли считать, что они не осознавали предъявленное изображение? Тем не менее больные были способны в ответ на такое предъявление выбрать на ощупь левой рукой (но не правой!) из разных предметов именно то, которое им было названо. Можно ли считать, что они его все-таки осознавали? Если испытуемому предъявить в левом зрительном поле изображение обнаженной женщины, то он дает несомненную эмо­циональную реакцию, хотя и не в состоянии сообщить эксперимен­татору, чем она вызвана. Поскольку реакция на изображение субъек­тивно вполне отчетливо переживается, можно ли назвать ее осознанной? На подобные вопросы нельзя ответить, не понимая, что такое осознание и какую роль оно играет.

Опросы больных, переживших клиническую смерть и реанимацию, показали: даже в состоянии клинической смерти они воспринимают что-то из происходящих рядом с ними событий (например, разговоры медицинского персонала), как-то их переживают, а затем по выходе из этого состояния способны их словесно воспроизвести. И это в то время, когда у организма почти нет регистрируемых физиологических реакций! На основании чего, кроме опроса, т.е. кроме обращения к сознанию, этих больных можно определить, что в период подобных переживаний больной что-то все-таки осознает? Собственно физиологических крите­риев наличия осознаваемых переживаний не существует. Именно по­этому сознание - предмет изучения психологии, а не физиологии.

Ученые пробовали искать иное объяснение способности осознавать окружающий мир и собственные переживания. Они предположили, что решение загадки сознания кроется в социальных отношениях, в которые люди вступают между собой. Действительно, эти отношения играют ог­ромную роль в том, что именно осознается каждым человеком. Но ни социальные отношения, ни даже речь сами по себе не могут породить способность осознавать. В противном случае получается, что в самом начале истории человечества еще не имеющие сознания люди уже умудрялись каким-то образом вступать в социальные отношения, бесе­довать между собой и т.п. Даже если допустить это невероятное пред­положение, то все равно остается загадочным, зачем этим и так уже общающимся между собой людям потребовалась способность нечто осознавать.

Попытки объяснения сознания биологической целесообразностью (мол, сознание нужно, чтобы организм мог лучше приспосабливаться к среде и тем самым выживать) также нельзя признать удовлетворитель­ными. Прежде всего потому, что организм, не способный приспособить­ся к среде, должен был бы погибнуть до того, как породил бы сознание. Без каких-либо генетически заложенных программ поведения и перера­ботки информации жизнь была бы невозможна. Эти программы неверо­ятно сложны. Однако они осуществляются практически без всякого контроля сознания. Мы не удивляемся, что слонов не надо обучать пить воду с помощью хобота, ласточку — строить гнезда, медведя — впадать в зимнюю спячку, не имеющих головного мозга пчел - запоминать угол между направлениями на кормушку и на солнце, а всех вообще живых существ - совершать дыхательные движения еще до появления на свет (например, сердце человеческого эмбриона начинает сокращаться за­долго до рождения, когда еще нет крови, которую надо перекачивать). Все это и многое другое организм должен уметь делать совершенно ав­томатически без какого-либо сознания. Он обязан уметь синхронизиро­вать свои движения во времени. Так, прием пищи связан с автоматиче­ской синхронизацией работы мышц и языка. На обучение этому у ново­рожденных нет времени: если они не будут в процессе еды закрывать в нужный момент вход в трахею, то вполне вероятно, что первый же при­ем пищи окажется для них последним. Организм должен сохранять свою внутреннюю среду (температуру, кислород, воду и пр.), иначе он погибнет. Даже для сохранения постоянства своей внутренней среды организм должен иметь врожденные программы отражения внутренней и внешней среды.

Но раз в весьма сложных случаях можно выживать без сознания, то для чего нужно сознание? Животные, которые, как обычно считается, лишены сознания, прекрасно приспособлены к среде, они могут форми­ровать сложные образы, выявлять закономерности и т.д. Зачем же в процессе эволюции потребовалось создавать еще такое образование, как сознание? Современные компьютеры решают сложнейшие задачи, пи­шут стихи, доказывают теоремы, играют в шахматы, управляют косми­ческими кораблями и заводами - и не обладают сознанием. А ведь ком­пьютеры только начали свою эволюцию. И лишь с трудом можно пред­ставить себе, что они без всякого сознания смогут делать завтра.

Для непосредственного решения задачи жизнеобеспечения сознание не только не нужно, оно может мешать, нарушая спасительные автома-гизмы организма. Происходят опасные ошибки и сбои поведения, когда сознание пытается регулировать действия, которые обычно осуществля­ются автоматически. Известно, что люди, попав в катастрофу, чаще погибают не от реального физического воздействия, а от ужаса, охваты­вающего их сознание. Гораздо сложнее пройти по бревну над пропа­стью, чем пройти по такому же бревну, лежащему на земле. Однако лунатики, находясь в бессознательном состоянии, могут без всякого страха показывать чудеса эквилибристики, недоступные им при полном сознании, - ходить по карнизам крыш, вскарабкиваться по веревке на башню и т.п.

Наконец, история полна примеров поведения, когда именно сознание побуждает человека рисковать своей жизнью и здоровьем: Муций Сцевола сжигает на огне свою руку, демонстрируя величие римского духа;

Джордано Бруно идет на костер, защищая весьма сомнительную с сего­дняшней точки зрения идею множественности миров; Наполеон броса­ется под пушечный огонь на Аркольский мост, закладывая основу для еще более абсурдной идеи мировой империи; А.С.Пушкин вполне соз­нательно идет под пулю Дантеса, защищая свое представление о чести;

а великий математик Э.Галуа стреляется (и погибает, едва пережив свое двадцатилетие) со своим приятелем в упор из пистолетов, из которых только один заряжен, ибо оба юных дуэлянта считали неприличным целиться друг в друга. Разве можно все эти, отчасти странные, но впе­чатляющие порывы человеческого сознания назвать биологически целе­сообразными способами выживания?

Тысячелетние раздумья над загадками сознания не привели к успеху. Сознание оставалось самым очевидным фактом личного опыта каждого и в то же время самой таинственной вещью на свете. Психологи не хо­тели смириться с этой тайной, они старались вырвать сознание из-под покрова мистики (слово "мистика" с греческого означает "таинствен­ный") и стали изучать сознание в специальных экспериментах, как это и положено науке.