Стилистические системы русского литературного языка на рубеже XVIII и XIX вв.

Сдвиги в русском литературном языке последней трети XVIII в. отразились в стилистической системе, созданной главой русского консервативного сентиментализма Н. М. Карамзиным и получившей тогда название “нового слога”. Перед Карамзиным стояли выдвинутые эпохой задачи—добиться того, 1) чтобы начали писать, как говорят, и 2) чтобы в дворянском обществе стали говорить, как пишут. Иначе, необходимо было распространять в дворянской среде литературный русский язык, так как в светском обществе либо говорили по-французски, либо пользовались просторечием. Названными двумя задачами определяется сущность стилистической реформы Карамзина.

Господствовавшая до Карамзина система “трех штилей” к концу XVIII в. устарела и тормозила развитие литературного языка и литературы, ведущим направлением которой становится сентиментализм, стремившийся, в противоположность рассудочному классицизму, уделять главное внимание изображению внутреннего мира человека. А это требовало от литературного языка естественности и непринужденности разговорной речи, освобожденной от сковывающих язык схоластических правил и ограничений.

“Новый слог” и призван был удовлетворить потребности общества. Он освобождается от церковнославянизмов и архаизмов, как отяжеляющих литературный язык компонентов. Устраняются из “нового слога” также усложняющие речь громоздкие канцеляризмы. Все напоминающее приказный слог или церковную речь изгоняется из салонного языка дворянства. “Учинить, вместо сделать, нельзя сказать в разговоре, а особенно молодой девице”. “Кажется, чувствую как бы новую сладость жизни, — говорит Изведа, но говорят ли так молодые девицы? Как бы здесь очень противно”. “Колико для тебя чувствительно и пр.—Девушка, имеющая вкус, не может ни сказать, ни написать в письме колико”. Такие и подобные высказывания печатались в то время в журналах карамзинского направления, “Вестник Европы” даже в стихах заявлял: Понеже, в силу, поелику творят довольно в свете зла.

В результате карамзинской языковой реформы в русском языке получает признание и распространение логически прозрачный и естественный порядок слов. В стилистиках начала XIX в. мы находим следующие правила расстановки слов в предложении:

1) подлежащее впереди сказуемого и дополнений;

2) имя прилагательное перед существительным, наречие перед глаголом; слова, обозначающие свойства и употребляемые для замены прилагательных и наречий, ставятся на их место, например: природа щедрою рукою рассыпает благие дары (пример И. И. Давыдова);

3) в сложном (распространенном) предложении слова и члены управляющие помещаются возле управляемых;

4) среди дополнений, зависимых от глагола, последнее место принадлежит прямому дополнению в винительном падеже;

5) слова, отвечающие на вопросы где? и когда?, ставятся перед глаголом, предложные обстоятельственные конструкции, зависимые от глагола, следуют за ним;

6) все приложения должны находиться после главных понятий;

7) “слова, которые потребно определить, должно ставить впереди слов определяющих, например: житель лесов, кот в сапогах” и т. д. Таков порядок слов, признаваемый нормальным для литературного языка. Наряду с этим в стилистических целях допускалось и употребление обратного порядка слов, обычно в чередовании с прямым, чем достигалось синтаксическое равновесие сложного целого.

Таким образом, в упорядочении синтаксиса литературного языка состоит одна из главных заслуг Карамзина как реформатора стилистики.

Таким образом, Грибоедов—писатель, которому общенародный русский язык обязан заметным обогащением фразеологии. И в этом проявилось одно из прямых воздействий языка художественной литературы на общий литературный язык.

Рассмотрев основные моменты развития русского литературного языка в карамзинскую эпоху, мы можем сделать вывод, что он в значительной степени приблизился к установлению общенациональных норм словоупотребления. Оставался последний, завершающий шаг, и этот шаг был сделан в творчестве А. С. Пушкина.