3.1.2. Регионализация в многосоставных обществах: методологические проблемы научного исследования

Другой тенденцией новой конфигурации «мироцелостности» является локализация, одной из форм которой выступает регионализация как интеграция территориальных сообществ и стремление их к политической автаркии. Регионализация проявляется в расширении границ между территориально-социальными комплексами, сохранении культурных различий этносов и других социальных групп, усилении чувства их исключительности, возникновении самодостаточных экономических и политических образований.

Усиление региональных границ указывает на разницу, на «перепад» порядков социальной жизни. Наведение региональных границ представляет собой способ, «изобретенный» миром людей для обеспечения возможности сохранения и поддержания исключительных, неповторимых норм своего коллективного бытия. Региональная граница защищает социокульутрную исключительность (включая ценности и традиции) всякого сообщества от вторжений и разрушений со стороны «других», ограждает сообщество от массированного проникновения унифицированных форм и технологий организации социаль­ной жизни. В этом плане региональная граница есть утверждение того факта, что человечеству свойственно многообразие форм социальности и жизнедеятельности, которые не могут и не должны быть стандартизированы.

Таким образом, наличие региональной дифференциации общества является неотъемлемым условием постоянного измерения его бытия. Поэтому регионализация внутренне присуща всем типам современных обществ, независимо от их размеров, уровня развития, особенностей политических структур.  Другими словами, регионализация неизменно присутствует во внутреннем обустройстве общественных отношений.

В настоящее время процессы регионализации активизировались сразу на нескольких уровнях. На макроуровне регионализация проявляется, с одной стороны, в стремлении локальных цивилизаций оградить себя от экспансии других цивилизаций извне. Это ведет к «столкновению цивилизаций», что, по мнению С.П. Хантингтона, станет основной проблемой грядущего мироустройства. Регионализация на этом уровне сопровождается тем, что несколько основных цивилизаций, вобрав в себя относительно нейтральное окружающее социальное пространство, постепенно очерчивают контуры перманентных конфликтогенных зон, своего рода «тектонических» разломов в местах соприкосновения цивилизационных «плит».

С другой стороны, регионализация на макроуровне проявляется в том, что государства, разви­вающиеся на постиндустриальной основе, являясь инициаторами «глобализма», сами стали на путь регионализации, все более явно образуя замк­нутую и самодостаточную систему. Об этом свидетельствует, как отмечает В.Л. Иноземцев, замыкание торговых и ин­вестиционных потоков в пределах постиндустриальной системы, ужесточение иммиграционной политики на Западе, его рас­тущая устойчивость к сотрясающим периферию хозяйственным кризисам. Поэтому западные страны, максимизировав производственные результаты на основе самовозрастания накопленного интеллектуального капитала и обеспечив себе абсолютное превосходство над аграрно-индустриальным миром, сегодня как никогда ранее заинтересованы в сохранении и под­держании собственной стабильности и автаркии.

На мезоуровне регионализация, носящая надгосударственный характер, обнаруживается в стремлении к интеграции отдельных территорий, входящих в состав различных государств. Так, доминирование внешних социально-экономических и политических факторов в структурировании пространства современной Западной Европы «запустило» процесс преобразования ее облика: на смену Европе национальных государств идет Европа регионов. В частности, в конце 1996 г. более 300 европейских регионов с различной территорией, политико-административным устройством, представ­ляющих интересы свыше 400 мил. своих граждан приняли Декларацию о регионализме в Европе. Инициатором принятия этой Декларации была ассамблея регионов Европы, которая в своей программе действий стремится к дальнейшей регионализации в институциональных рамках отдельных стран с учетом важности процессов интеграции и регионализации в современном мире, и поэтому к признанию регионализма не только в Европейском Союзе, но и за его пределами.

На микроуровне процессы регионализации развернулись внутри национальных государств. Здесь регионализация связана с усилением своеобразия экономического или политического поведения тех или иных территориальных сообществ внутри страны, стремлением их к культурной автаркии, а иногда и к сепаратизму. В этом плане регионализация, сопровождающаяся экономической и этнокультурной дифференциации, геополитической суверенизацией, часто приводит к политическому дроблению, конфликтам и нестабильности внутри ранее целостных государственных образований.

В связи с распадом СССР и развернувшимися процессами политической дезинтеграции на постсоветском пространстве в научном дискурсе началось активное обсуждение теоретических аспектов регионализации на микроуровне.

В настоящее время начался переход от одномерных методологических конструктов изучения регионализации внутри суверенных государственных образований к многомерным. В рамках одномерных конструктов абсолютизировалось значение тех или иных факторов регионализации – природно-географических, экономических, политических. В рамках многомерных конструктов регионализацию внутри национальных государств рассматривают как результат взаимодействия различных факторов в политическом контексте. В центре внимания многомерных конструктов находятся прежде всего вопросы, связанные с неоднородностью политического пространства и иерархическим строением государственной территории. Поэтому под регионализацией понимается прежде всего структурирование государственного пространства. При этом регионализацию рассмат­ривают и как процесс структурирования этого пространства, и как результат этого процесса в виде гетерогенной горизонтальной структуры и определенной верти­кальной иерархии.

Регионализация как особый политический процесс влечет за со­бой территориальную дифференциацию (фрагментацию) и определенное структури­рование (упорядочение) государственного пространства. Процесс регионализации, в который вовлечены в той или иной степени все политические субъекты, может быть управляемым (например, когда государ­ство создает или реформирует свое административное деление) или спонтанным (территориальные сегменты сами складываются на месте).

Выделяют также активные и пассивные формы регионализации. Одна из таких активных форм связана с государственным управлением регионализацией, процесс которой под­чиняется лишь управленческим решениям. Со стороны же регионов такая регионализа­ция является пассивной. Другие активные формы регионализации связаны с процессами региональной эмансипации – борьбой регионов за свои права, свою идентичность и формирование обособленных социально-территориальных комплексов.

Активные формы регионализации базируются на идеологии регионализма, исходящего из приоритет­ности региональных интересов над государственными, в противоположность централизму, отдающему предпочтение государственным интересам. Регионализм оз­начает также, что в государстве имеются влиятельные региональные политические силы, которые ведут борьбу за расширение региональной автономии. Крайним про­явлением регионализма в этом плане является сепаратизм, целью которого – выход региона из состава государства. Сепаратизм является нега­тивным политическим явлением, если его рассматривать с точки зрения интересов конкретного государства, стремящегося сохранить свою целостность. Однако при изучении сепаратизма или иных радикальных форм регионализма лучше воздерживаться от ценностных сужде­ний.

В последнее время при изучении регионализации внутри государственных образований стали использовать методологический потенциал концепции многосоставного общества. Эта концепция была разработана известным западным ученым А. Лейпхартом, который выделяет в обществе различные сегменты – замкнутые, ста­бильные сообщества со своими социальными и политическими структурами. Одну из разновидностей этих сообществ представляют тер­риториальные сегменты. Их выделение в структуре многосоставного общества имеет важное значение для изучения процессов регионализации в нем, поскольку сегменты иного происхождения (этнического, конфессионального, со­циально-классового), как подчеркивают исследователи, почти всегда имеют территориальную привязку – районы, где они преобладают или хотя бы являются значимыми компонентами социума. Поэтому в своей территориальной проекции многосоставное общество, как правило, представляет собой ячеистую (сотовую) сегментированную структуру.

Существует расширительное толкование концепции многосоставного обще­ства, где ключевым понятием является «федеративное общество». В этой концепции, разработанной У. Ливингстоном, акцент делается на формировании союзных отноше­ний между различными социальными группами в процессе интеграции различных общественных, в том числе и региональных сегментов.

Регионализация на микроуровне сопровождается формированием определенной региональной структуры государственного пространства. При изучении этой структуры надо исходить из того, что она имеет ряд измерений, наиболее важными из которых являются природно-географическое, этнокультурное, социально-экономическое и политическое.

При изучении природно-географической структуры государственного пространства большое методоло­гическое значение имеет теория «горизонтальной и вертикальной структуры пространства», разработанная отечественными географами. Эта концепция включает в себя иерархию таксономических категорий как единиц вертикальной структуры, последовательно расположенных одна внутри другой (страна, область, регион, ландшафт, урочище, фация) и горизонтальную структуру природной зональности, в соответствии с кото­рой территория делится на природные комплексы – ландшафтные зоны.

Природно-географическая структура государственного пространства является существенным фактором регионализации, поскольку административные границы в государстве часто привязаны к природным объ­ектам. Локализация природных ресурсов определяет систему расселе­ния людей, природно-климатические условия влияют на их традиции и культуру. Природно-географическая среда может соз­давать дополнительные проблемы для управления отдельными регионами.

Этнокультурная структура государственного пространства представляет собой его этническую «карту», показывающую ареалы расселения и численного преобладания тех или иных этнических групп, а также смешанные этнические зоны. Эта карта показывает также сложную структуру этнических ареалов, которая определяется через суб­этническую идентичность, конфессиональную принадлежность, диалекты, бытовую культуру.

Сложившаяся этнокультурная структура государственного пространства оказывает огромное влияние на процессы регионализации. Как отмечают некоторые исследователи, следствием этнокультурной дифференциации являются, например, региональные и локальные политические культуры, которые в свою очередь могут влиять на особенности региональных политических систем, региональных политических режимов, региональных элит. Региональные и локальные политические культуры нередко проявляются и на ад­министративной карте, если им удалось выступить в роли регионообразующих субъектов и добиться создания административных единиц, совпадающих с граница­ми их распространения. Региональные и локальные политические культуры демон­стрируют свои различия во время выборов и при формировании региональных элит.

Социально-экономическая структура государственного пространства может быть описана с помощью понятия экономических районов, каждый из которых отличается определенным комплексом хозяйственных специализаций. Социально-экономическая структура также оказывает серьезное влияние на процессы регионализации в государстве, трансформируя, например, систему расселения людей, их ценностные ориентации, деловую и массовую культуру, определяя миграционные потоки, формируя очаги социальной напряженности и региональной конфликтогенности.

Политическая структура государственного пространства может носить формальный и неформальный характер. В первом случае речь идет о политико-административной, во втором – о территориально-политической структурах. Строго формализованной политико-административной структурой является административно-территориальное деление государ­ства. Это, как отмечают специалисты, – классический пример нормальной иерархии регионов, когда государственная терри­тория без остатка делится на единицы первого порядка, те в свою очередь на еди­ницы второго порядка и т.п. Не следует также считать, что административно-территориальное деление яв­ляется единственной юридической формой регионализации. Так, «дополнительной» формой административно-территориального деления государ­ства в некоторых странах выступает экономическое районирование, облегчая и упорядочивая государственное регулирование. Юридической формой регионализации является и национально-территориальное деление в случае официального наделения этнических ареалов политиче­ской автономией и статусом административных единиц.

Территориально-политические структуры неформального характера представлены в регионах различного рода организациями, претендующими на участие в региональном политическом управлении, направленным на интеграцию и мобилизацию различных социальных групп, защиту их социальных интересов, регуляцию социальных отношений в региональном масштабе.

Поскольку многосоставное общество имеет ячеистую сегментированную региональную структуру, то различные ячейки этой структуры можно объединить в три группы:

1. Формальные ячейки типа административно-территориального деления, которые определятся на основе нормативных актов.

2. Обыденные ячейки – районы, наличие которых признано местными со­обществами и нередко используется для самоидентификации. Такие районы, связанные с определенными чувствами и образами, распространенными среди населения, «живут» в сознании простых людей и составляют основу их региональной иден­тичности. Они определяются с помощью исследования общественного мнения и внешних форм самоидентификации, используемых в различных названиях.

3. Исследовательские артефакты – районы, определенные исследователями по тем или иным критериям.

В рамках концепции многосоставного общества используется методологический потенциал такого варианта регионального моделирования, как «центр – регионы». При изучении отношений «центр – регионы» в современной исследовательской практике широко используется методологический потенциал системного и структурно-функционального подходов.

Системный подход позволяет рассматривать «центр» как подсистему общегосударственного управления, выполняющую функции обеспечения целостности террито­рии государства, единой государственной политики, социальной интеграции и мобилизации, защиты национальных интересов. «Центр» стремится создать государственно-управленческую вертикаль, пронизывающую все управленческие уровни и обеспечивающую их субординацию. В русле системного подхода «регионы» – это подсистемы регионального управления, функции которых состоят в проведении политики по реализации региональных интересов и обеспечению самостоятельного решения местных вопросов.

В отношениях «центр – регионы» потенциал региональных интересов, как считают специалисты, определяется качественными, количественными и физико-географическими показателями. К качественным показателям, определяющим амбиции региона, относятся политико-культурная идентичность и геополитическая роль территории. Количественные показатели – это экономический и демо­графический «вес» региона в рамках национальной территориально-политической системы. К физико-географическим показателям относится обособленность региона, вызванная его удаленностью от «центра», особыми природны­ми условиями.

При изучении региональных интересов необходимо учитывать, что их актуализация не всегда соответствует их потенциалу. Агрегация и артикуляция конкрет­ных региональных интересов зависят не только от уровня регионализма, но и от активности регионального сообщества, а значит, от полити­ческой его культуры, от особенностей местной политической элиты.

Для реализации региональных интересов «регионы» стремятся создать управленческую автономию, а также собственное региональное экономическое, полити­ческое и культурное пространство, независимое по определенным параметрам от «центра». Поэтому содержание региональных интересов находит концентрированное выражение прежде всего в интересе регионов к политической автономии. При этом, как отмечают специалисты, регионы в соответствии с уровнем развития своих интересов и особенностями их актуализации стремятся к ос­воению определенных компетенций (предметов ведения) и полномочий и требуют для этого определенного числа «сте­пеней свободы». Причем речь обычно идет не об абстрактном требовании большей автономии, а о конкретных полномочиях в экономической, социальной, политической и культурных сферах, ко­торые, по мнению региональных сообществ, позволяют реализовать уникаль­ность и значимость регионов.

При этом исследователи выделяют такие формы реализации региональных интересов, как «автономная региональная власть» и «субнациональная внутренняя государственность».

Важными критериями «автономной региональной власти» является их легальность, которая обеспечивается соответствующей нормативно-правовой базой, и легитимность, источником которой непосредственно выступает население региона. В условиях выборности региональной власти наблюдается ее персо­нификация, возникает институт регионального политического лидерства. Одновременно со становлением «автономной региональной власти» происходит формирование региональных элит со своими артикулированными интересами, которые также ищут поддержку местного населения, стремясь выражать не только социально-групповые, но и обще­региональные интересы.

«Субнациональная внутренняя государственность» представляет собой наиболее радикальную форму реализации регионального интереса, которая характерна для такой «автономной региональной власти», которая стремится к нацио­нальному уровню. Она включает ограниченные формы суверенитета, государ­ственной символики, органы региональной власти, напоминающие властные органы независимых го­сударств, даже – гражданства.

Исследователи выделяют также такие способы реализации региональных интересов, как «региональные компетенции» и «региональное вмешательство». Региональные органы власти постоянно стремятся к расширению своих «региональных компетенций» путем перераспределения между регионом и центром «предметов ведения и полномочий» прежде всего в финансово-экономической сфере и в области регионального нормотворчества

«Региональное вмешательство» представлено различными политическими институтами и практиками, позво­ляющими регионам активно представлять и защищать региональные интересы на общенациональном уровне. При этом исследователи выделяют формальные и неформальные формы «регионального вмешательства». К первым относятся органы государственной власти, обеспечивающие региональное представительство; органы коллективного управления страной, предполагающие региональные квоты и гарантии регионального представительства; региональные по происхождению и особенностям пред­ставляемых ими интересов политические партии как значимые субъекты обще­национального политического процесса. Неформальные формы «регионального вмешательства» обычно сводятся к региональ­ному лоббизму.

При изучении регионального лоббизма и оценке его эффективности для различных территорий важным предметом научных исследований в настоящее время является «география власти» – представительство различных региональных групп интересов и региональных элит в общенациональных властных структурах. Исследуя географию власти, можно определить доминирование или повышенное представительство тех или иных реги­ональных групп (лобби) на общегосударственном уровне и связанные с этим возмож­ные дисбалансы в проведении государственной политики. Само по себе повышенное представительство тех или иных регио­нальных групп может еще не означать региональный дисбаланс в проводимой госу­дарством политике. Здесь все зависит от стратегии и тактики этих групп, от того, в какой мере они учитывают интересы своих регионов, интересы других регионов и интересы государства в целом. Поэтому методологически важно при исследованиях «географии власти» различать формальный и реальный дисбаланс.

Центр и регионы находятся в постоянном взаимодействии. Для анализа этого взаимодействия используется концепция «ба­лансов интересов, сил и угроз». При изучении баланса интересов между центром и регионами в первую очередь необходимо выяснить, насколько артикулированы эти интересы, в какой степени они увязаны друг с другом и учитываются сторонами, в чем заключаются компромиссы между этими интересами. Научное исследование баланса сил предполагает анализ ресурсной базы центра и регио­нов. Политические и экономические ресурсы, а также их сопоставимость являются показателем силы центра и регионов. При росте конфликтности в отношениях между центром и регионами мож­но использовать понятие «баланс угроз», которое предполагает анализ политических ресурсов и возможно­стей (т.е. сил), которыми обладает та и другая сторона. В ситуации конфликта стороны используют тактику взаимного сдерживания, когда угроза не дает одной из сторон выступить против другой.

Концепция «ба­лансов интересов, сил и угроз» предполагает рассмотрение взаимодействия центра и регионов в истори­ческой динамике. Это по­зволяет изучать процессы регионализации в контексте централизации/децентрализа­ции, определяя, в какую сторону – центра или регионов – и в какой степени идет смеще­ние баланса отношений между ними; имеет ли это смещение компенсаторный характер или же оно чревато разрушительными процессами для государства в целом (резкий сдвиг в сторону регионов) или для его территорий (жесткая централизация).

В рамках системного подхода к изучению отношений между центром и регионами необходимо их изучать не только в статике, но и в динамике путем анализа колебаний этих отношений в сторону большей или меньшей напряженности и конфликтно­сти. Эти колебания в отношениях центра и регионов определяются не только «ба­лансом интересов, сил и угроз», но типом осуществляемой сторонами политики. При этом можно выделить три типа такой политики – директивную, функциональную, коммуникативную.

Директивная политика основана на прямом принудительном насилии. Основной организационный ресурс такой политики заключается в сплоченности и воле «своих», жестко и враждебно противостоящим «чужим». Это – политика силы, в основе которой лежат принципы «игры с отрицательной суммой»: противники стремятся нанести ущерб друг другу, а «побеждает» тот, у кого он оказался меньшим.

Функциональная политика акцентирует внимание на «правилах игры», учитывающих разнообразие существующих социальных ролей и институтов. Это – политика компромисса, основанная на логике «игры с нулевой суммой»: каждый в конечном счете должен получить ровно столько, сколько отдает, а общий и частный «выигрыш» заключается в недопущении «ущерба».

Коммуникативная политика также основывается на «правилах игры», однако при этом допускает их выработку по ходу дела на заранее оговоренных принципах. Это – политика сотрудничества, базирующаяся на принципах игры с положительной суммой»: делибирация (содержательное обсуждение, «взвешивание») политических альтернатив позволяет находить и использовать такие инновации, которые дают общий «выигрыш».

В качестве методологии научного исследования отношений «центр – регионы» в настоящее время широко используется структурно-функциональный подход, нашедший выражение в теории тер­риториальной интеграции. Один из авторов этой теории американский ученый Р. Хартшорн рассматривал государство как комплексную интегриро­ванную систему, обеспечивающую собственное единство через вертикальную инте­грацию социальных групп и горизонтальную интеграцию территориальных сооб­ществ. Территориальная интеграция им изучалась в контексте взаимодействия двух противоположных сил – центробеж­ной и центростремительной.

В теории территориальной интеграции главной центробежной силой, усиливающей регионализм, считается фактор разнообразия. При этом наиболее значимыми признаются этноконфессиональные различия, социально-экономические контрасты, фрагментированное распределение территории. Главной центростремительной силой признается государственная идея как основа национальной идентичности и, соответственно, солидарности различных этнических, конфессиональных, территориальных и соци­альных групп, признающих легитимность данного государства в данных границах. Государственное единство может поддерживаться также с помощью военной силы; экономических проектов, выгодных зонам геополитических и сепаратистских рисков; политических уступок в виде автономизации территорий, повышения их пред­ставительства в общенациональной правящей элите.

Единство государственной территории отражает балансом центробежных и центростремительных сил с преобладанием последних. Сепаратизм и отделение оп­ределенной территории является свидетельством того, что центробежные силы в регионе стали доминирующими. Иногда возникают пограничные состояния, когда регионально-территориальное образование формально остается в составе государства и не признается международным сообществом в качестве независимого государства. Однако центр утратил над регионом фактический контроль.

Теория территориальной интеграции относится к теориям классического типа, поэтому она содержит соответствующее предписание: научное исследование центробежных и центростремительных сил должно быть свободным от ценностных суждений, таких, например, как представление центро­бежных сил в качестве негативного явления. Как следует из теории функционализма, центробежные и центростремительные силы всегда в достаточной мере присутствуют в любой территори­ально-политической системе, являясь ее неотъемлемой характеристикой.

3.2. Региональные политические процессы: методологические

проблемы научного исследования

3.2.1. Методологические подходы к изучению региональных

политических процессов

Существуют различные методологические основания научного изучения региональных политических процессов: бихевиористский и необихевиористский, институциональный и неоинституциональный, ресурсно-акторный и коммуникативный подходы; теория рационального выбора; системный, ситуационно-факторный и структурно-функциональный анализ (см. схему 7).

Схема7. Методологические подходы к

изучению региональных политических процессов

В рамках бихевиористского подхода внимание исследователей акцентируется на таких аспектах регионального политического процесса, которые связаны с поведением различных политических акторов – лидеров, элит, групп интересов, партий, органов власти, а также других участников политических интеракций. Бихевиористы считают, что предметом научного исследования является непосредственно наблюдаемое политическое поведение как определенная «реакция» на «стимулы» окружающей среды. В связи с этим бихевиористы отвергаются любые субъективные методы изучения политического поведения, связанные с различного рода интроспекциями и интерпретациями. Такая ограниченность бихевиористского подхода преодолевается в рамках необихевиоризма, представители которого стремятся выявить модели и стратегии поведения различных политических акторов в регионе, рассматривая это поведение не только как реакцию на внешнюю социальную реальность, но и как результат внутренних политических интенций.

При изучении региональных политических процессов основные положения необихевиоризма нашли наиболее полное выражение в теории политического обмена. Согласно этой теории, универсальным принципом политической жизни выступает обмен, который осуществляется на основе «закона выгоды» (частный случай базового для бихевиоризма «закона эффекта»). В рамках этого закона политическое поведение рассматривается как реакция (выплата) на стимул (награду), закрепленная в опыте удачного «обмена».

Предметом научного исследования в рамках институционального и неоинституционального подходов являются политические институты, которые рассматривается и как политические организации и как нормы («правил игры») политического взаимодействия. Институциональный подход направлен на изучение устойчивых форм организации и регулирования политических отношений как основы региональных политических процессов. В этом плане политические институты в регионе могут носить как формально-правовой (принудительный), так и неформально-конвенциональный (предписывающий) характер. В рамках институционального подхода политические институты рассматриваются как уже данная политическая реальность, в соответствии с которой политические акторы организуют политическое взаимодействие.

Неоинституционалисты в структуре региональных политических институтов выделяют: 1) формальные правила (конституции, законы, административные акты); 2) неформальные ограничения (традиции, обычаи, условности); 3) формы и способы принуждения, обеспечивающие соблюдение формальных правил и неформальных ограничений. Формальные политические институты, формы и способы их защиты устанавливаются и поддерживаются сознательно, чаще всего – силой органов государственной власти. Неформальные политические институты складываются спонтанно, без чьего-либо сознательного замысла, как побочный результат взаимодействия региональных политических субъектов, придерживающихся определенных ценностей и реализующих собственные интересы.

С позиций неоинституционализма региональные политические институты всегда имеют определенные значения, поскольку их существование сопряжено с конкретными выгодами и издержками взаимодействующих политических субъектов. Поэтому поведение политических субъектов постоянно изменяется в зависимости от соотношения между этими выгодами и издержками. Для характеристики взаимодействия политических субъектов в рамках неоинституционального подхода ключевыми являются понятия ограниченной рациональности и оппортунистического поведения.

В институциональной теории политические субъекты изображались как рациональные акторы, руководствующиеся принятой в региональном сообществе системой норм политического поведения. Неоинституционализм подчеркивает ограниченность человеческого интеллекта: знания, которыми располагают политические субъекты, всегда неполны, их прогностические способности не беспредельны. Поэтому решения политических акторов являются рациональными лишь до известных пределов, которые задаются неполнотой доступной им информации и ограниченностью их интеллектуальных возможностей.

Оппортунистическое поведение политических субъектов в неоинституционализме определяется как преследование собственных интересов, доходящее до «вероломства», включая любые формы политического обмана, фальсификации и дискредитации, нарушения взятых на себя политических обязательств. Поэтому взаимодействие политических субъектов на всех уровнях региональной иерархии сопровождается неизбежными затратами и потерями, для обозначения которых в неоинституционализме используется понятие трансакционных издержек. Согласно представлениям неоинституционалистов, негативные последствия ограниченной рациональности и оппортунистического поведения политических субъектов в регионе преодолеваются как правовыми нормами, так и существующими специфическими региональными политическими традициями и обычаями.

Неоинституциональный подход к изучению региональных политических процессов акцентирует внимание исследователей на трех взаимосвязанных вопросах: 1) каковы направления развития, отбора и смены различных политических институтов; 2) как осуществляется выбор тех или иных организационных политических форм в зависимости от характера существующей институциональной среды; 3) каковы особенности поведения политических субъектов в рамках различных организаций.

В качестве методологического основания изучения этих вопросов в последнее время широкое применение в неоинституциональных исследованиях получила теория игр. С позиций этой теории политические организации рассматриваются по аналогии со спортивными командами. Политические институты также рассматриваются по аналогии с действующими в спорте общими и частными «правилами игры». Общие правила игры разнообразны – от конституций до норм этикета, частные правила связаны с внутренними ограничениями в организациях, соблюдать которые обязаны их члены. Эти «правила игры» задают систему положительных и отрицательных стимулов, направляя поведение политических субъектов в регионе в определенное русло, и тем самым делая более предсказуемым сам политический процесс в регионе.

При изучении региональных политических процессов широко используются также положения теории рационального выбора. С точки зрения этой теории, политические субъекты действуют рационально в том случае, если преследуя свои политические интересы, они при вы­боре оптимального политического поведения руководствуется соотнесением прибылей и издержек. При этом политические действия субъектов ограничиваются определенными политическими институтами, или «правилами игры», которые лежат в основе устойчивых моделей взаимодействия между участниками регионального политического процесса. Теория рационального выбора позволяет перейти от дескриптивного изучения региональных политических процессв к аналитическому, основанному на выявлении интересов политических акторов и ресурсов их политической активности. При этом целью анализа становится поиск таких условий политической игры, при которых ее участники  выбирают наиболее выгодные стратегии и модели политического поведения.

В изучении региональных политических процессов широко используются также принципы и методы системного, ситуационно-факторного и структурно-функционального анализа.

Системный анализ направлен на изучение региональных политических процессов как целостных образований, состоящих из устойчивых множеств политических элементов, находящихся в постоянном взаимодействии и выполняющих определенные функции. С позиций системного анализа региональные политические процессы представляет собой циклы, в которых можно выделить следующие фазы: 1) вход – воздействие среды на региональную политическую систему в форме ее поддержки и выдвижения к ней требований; 2) конверсия – преобразование требований в решения; 3) выход – реакция региональной политической системы в виде решений и действий;  4) обратная связь – возврат к исходной точке равновесия.

Методологическим принципом системного анализа является требование всестороннего учета разнообразных факторов, влияющих на политические процессы в регионах и определяющих возможные варианты их дальнейшего развития. В результате углубленного изучения различных информационных данных по специально разработанным программам частных исследований отдельных аспектов политических процессов в регионах проводится системно-диагностический их анализ, который дает не только информационным «срезом», показывающим состояние предмета исследования, но и позволяет определить тенденции политических процессов в регионах. На основе этих данных проводится также ситуационно-факторный анализ, позволяющий выделить основные факторы, определяющие политические процессы в регионах, дать рейтинговую оценку этих факторов и определить силу их воздействия на региональные политические процессы.

С позиций структурно-функционального анализа региональные политические процессы представляют собой воспроизводство и изменение определенных состояний региональных политических систем. Сторонники структурно-функционального анализа выделяют в этих системах устойчивые элемен­ты и способы связей между ними, что в совокупности и образует структуры региональных политических систем. Каждый из таких элементов выполняет определенную функцию, ко­торая является важной для поддержания целостности региональных политических систем. Поэтому главной задачей научного исследования региональных политических процессов в рамках структурно-функционального анализа является изучение основных элементов региональной политический системы, изменения их функций и способов связи между ними.

В настоящее время сложился коммуникативный подход к изучению региональных политических процессов. В рамках этого подхода региональные политические процессы рассматривается как продукты взаимодействия политических субъектов, структурируемого нормами и ценностями, к которым обращаются эти субъекты, пытаясь понять происходящие в политическом процессе изменения. Коммуникативное взаимодействие участников региональных политических процессов осуществляется на основе различного рода их знаний о «мире политики», имеющих для участников интеракций значение политического опыта. Центральным моментом при изучении взаимодействия политических субъектов выступает понятие коммуникативной интеракции как политического общения и обмена информацией, основным результатом которой является взаимопонимание между субъектами региональных политических процессов. Это взаимопонимание является основой свободного соглашения участников политических интеракций для достижения совместных результатов в определенной политической ситуации.

В рамках коммуникативного подхода региональные политические процессы рассматривается как автономизированные (самореферентные) и аутопойетические (самовоспроизводящиеся), основными элементами которых выступают политические интеракции. Эти интеракции образуются путем взаимосогласования коммуникативных действий и переживаний участников политических процессов и обеспечиваются «символически обобщенными средствами коммуникации». В региональных политических процессах таким символическим средством коммуникации выступает «региональная власть».

Ресурсно-акторный подход к исследованию региональных политических процессов связан с изучением ресурсов различных групп политического влияния в регионах. В рамках этого подхода региональные политические процессы рассматривается, с одной стороны, как проекции интересов элитных групп, реализуемых с помощью определенных ресурсов. С другой – как волнообразные циклы перехода от нестабильных политических взаимодействий к установлению относительного равновесия в форме либо старых, либо новых моделей баланса между региональными политическими элитами.

В рамках ресурсно-акторного подхода выделяют монократический (тоталитарный), плюралистический (соревновательно-коалиционный или консенсусный) и разъединенный (конкурентно-конфликтный) типы региональных политических элит.

Монократические элиты формируются в тех регионах, где возникли доминирующие элитные группы, контролирующие как экономические, так и политические ресурсы. Монократическими являются также господствующие в регионах элиты патриархально-клановго характера. В тех случаях, когда доминирующим элитным группам или кланам не удается сохранить решающий перевес над другими участниками политических процессов в регионах, создаются условия для формирования региональных политических элит разъединенного (конкурентно-конфликтного) типа.

Специалисты отмечают, что конкурентно-конфликтные элиты возникают обычно в регионах с моноресурсами, где контроль над ними становится средством сохранения власти господствующих элитных групп. В регионах, обладающих различными видами ресурсов, контроль элитных групп за этими ресурсами диверсифицирован. Поэтому взаимодействие между политическими элитами в таких регионах носит характер конфликтов интересов. В процессе этих конфликтов возникают предпосылки для компромиссов, «торгов» и выработки единых для всех элитных групп «правил игры» и формирования в регионе плюралистического (соревновательно-коалиционного или консенсусного) типа элиты.