Глава 3. Эмблематическая символика фейерверков в культуре России 1700–1760-х гг.

2.1. Эволюция символики российских фейерверков начала – 60-х гг. XVIII века

Связь эстетических идей и культуры первой четверти XVIII века детально рассматривалась в работах культурологов и историков искусства¹⁸⁶. С точки зрения политики немаловажно отметить фейерверки как средства популяризации идеологии абсолютизма.

Главным автором идеологического прославления двора в фейерверках являлся Петр Великий. Из Посольства¹⁸⁷, вполне вероятно, что он приобрел издания английского философа там. Эта гипотеза не находит своего подтверждения. В отличие от книг С.Пуффендорфа и Г.Гроция, сочинения Т.Гоббса столь активно не издавались царем Петром в Москве и Санкт-Петербурге и Д.М. Голицыным в Киеве. Возможно, это явление обуславливалось связью философа с английской революцией. Применение идей Т. Гоббса об устройстве политической жизни было узкопрагматичным и не столь так значительным, как доктрины С. Пуффендорфа. Таким образом, несмотря на заинтересованность Петра Великого и членов его «ученой дружины» (в первую очередь Ф. Прокоповича) в социально-политических идеях Т. Гоббса, не сохранилось сведений о широком издании его трудов в России и прямом воздействии взглядов английского мыслителя на общество.

Идеи управления страной, основанные на предоставлении образованным гражданам равных возможностей подавать замечания о государственном устройстве, не отражались в «сценариях власти», которые включались в фейерверочные представления первой половины XVIII в. Однако главный идеологический принцип, унаследованный от петровских реформ, который предполагал возвеличивание абсолютизма, являлся неизменным во всех фейерверочных представлениях.

Восхваление монарха являлось основной идеологической концепцией эмблем фейерверков. Абсолютная власть Петра Великого заключалась в первую очередь в главенстве императора над законом. В частности, историкам известно, что император мог изменить судебный приговор, несмотря на проведенное расследование и заключение государственных обвинителей¹⁸⁸. Всеведение «Отца отечества» обосновывалось в метафорической идее Петра Великого о необходимости являться для подданных заботливым родителем. Поэтому распространенная в немецких фейерверках символика закона, изображавшаяся в девизах и статуях, не стала популярной в отечественных иллюминациях.

Прославление монарха как «первого россиянина-труженника» являлось не только важной общегосударственной социально-политической идеей в фейерверочных представлениях, но и этикетным «ходом», который использовали все соратники императора (в первую очередь, А.Д. Меншиков), показывавшие огненные зрелища. Для большинства использование этой общественно-политической установки являлось искренней потребностью, так как они осознавали социальный престиж показа собственных эмблем и гербов рядом с императорской символикой.

Официальные государственные фейерверки стоили очень дорого и к 1720–м годам строго регламентировались. Поэтому показывать их могли только императорская семья и государственные деятели, приближенные к ней. Не показывались идеи, оппозиционные абсолютизму. Не выявлено скрытых намеков, споров по поводу ограничения самодержавия. Идее главенства войны в гражданской жизни (реминисценции любимой царем Петром теории Г. Гроция о «войне всех против всех») также не противопоставлялись новые концепции государственного устройства. Скрытой полемики в фейерверках петровского времени также не получалось. Она стала невозможной из-за практически полного отсутствия альтернативных моделей развития общества в эмблемах, символических системах.

Фактически продолжались традиции пребывания в «прохладце», спокойного царствования Алексея Михайловича. Можно немало написать о авторитарности императорской власти, но ценность достойного молчания превалировала в культурном пространстве. Символическое выражение молчания в искусстве фейерверков, их культурных смыслах — отдельная концептуальная тема. Позиция молчания, а значит достонство, смирение, понимание, прощение, терпение в возможности ждать лучших перемен проанализирована нами на основании диссертации М.В.Михайловой, написанной под научным руководством М.С. Кагана в РГПУ¹⁸⁹.

Создавалось культурное пространство, основанное на взаимосвязях императора и его соратников, провозглашении государственного интереса во главе всех дел¹⁹⁰. В него не попадали идеи об ограничении самодержавия, кроме коллегиального устройства. Кроме того, интеллектуальное сообщество не являлось готовым предложить иные направления социально-политического устройства. На материалах государственных судебных процессов прослеживается деятельность политических заговорщиков против Петра Великого и старообрядцев только в форме тайной борьбы за власть, коротких письменных прокламаций, не содержащих законченных идей и провокационных выкриков в публичных городских местах¹⁹¹. Их героические выступления не обогащали социально-политическое пространство первой четверти XVIII века и никак не отразились в символике фейерверков.

Как было отмечено ранее, описание дел монарха с помощью ярких античных аллегорий позволяло возвеличить его реформы и военные победы как сверхъестественные подвиги. Поэтому одной из первых, самых популярных аллегорий в литературе и фейерверочных картинах стало изображение Петра Великого и его войска и флота в виде Геракла, совершавшего одно из своих героических деяний. Таким образом, выполнялись две задачи: во- первых, сделать для россиян привычной античную героическую символику, возвеличив светское государство (впоследствии империю), а значит, как было установлено еще в историографии 1950–1960-х годов, «популяризировать и разъяснить реформы» Петра Великого¹⁹². В основном преобладали мужские композиции с прославлением войны (мифологические герои), однако иногда важными являлись женские аллегории (девы). Со времен царствований Петра Второго и Анны Иоанновны они стали самыми главными в представлениях. Второй не менее важной функцией эмблематики фейерверков времени царствования Петра I являлась легитимация абсолютной власти нового императора: со одной стороны, светский культ его деяний, а с другой — впервые в российской общественно- политической мысли полное обожествление царя, отождествление его с Богом, Христом.

Абсолютизация роли самодержца в придворной жизни и культурной жизни страны произошла не только потому, что авторы, придерживавшиеся официальной монархической концепции, писали свои произведения под влиянием идей западноевропейских просветителей. В России снизилось значение деятельности церкви – второй по степени влияния «власти» в государстве. Формирование Синода и включение этого учреждения в систему общегосударственного, а значит, фактически светского управления, помогло Петру Великому повсеместно подчинить себе жизнь страны. В современной историографии убедительно доказана необратимость и большое значение этого политического акта.

Во время реформ Петра Великого дворянство было обязано служить государству. Знатными гражданами могли стать «выходцы из низов» благодаря своим заслугам перед Отечеством. Это явление породило конкуренцию именитому дворянству «по крови». В эпоху реформ Петра Великого в обществе возвысилась гвардия и во второй трети XVIII в. начался фаворитизм при дворе монарха.

Петр Великий стимулировал своих самых образованных подданных поддерживать общее государственное дело с помощью разработок новшеств, полезных для Отечества. Проекты политических преобразований содержали важные просветительские идеи. Авторами этих произведений являлись дворяне и известные государственные деятели. Петр применял идеи на практике. Ни одно из практико-ориентрованных просветительских предложений выражалась в символике фейерверков, из- за своей чрезмерной утилитарности¹⁹³.

Особенностью культурного пространства, в котором проектировались фейерверки, являлась неразрывная связь идеологии с новой для страны философией Просвещения¹⁹⁴. Петр Великий дал импульс развитию единоличного самодержавия XVII века, поддержал курс на политические и культурные связи с Западной Европой, начатый Алексеем Михайловичем и царевной Софьей. Отличительной чертой социально-политической жизни его царствования являлось полное подчинение светской интеллектуальной деятельности государственным интересам, что присуще культурной направленности западноевропейского абсолютизма. В фейерверках первой четверти XVIII века как никогда часто встречались эмблематические картины из «Символов и эмблематы», на которых восхвалялся неустанный труд, учеба. Солнце на небольших декорациях в царствование Петра Великого означало просвещение, а не государя и Бога, как в последующих фейерверках. Эмблема солнца использовалась в российских фейерверках не совсем в соответствии со своим основным происхождением в средневековом понимании западноевропейскими культурными и общественными деятелями как осознание богатства в качестве источника света.

Гражданский культ использовался повсеместно в общественно-политическом пространстве. Фейерверки как барочная культура служили удобным средством для его пропаганды. И.В. Курукин подвел итог предшествующим исследованиям, заключив, что все направления гражданской, политической жизни подчинялись интересам войн. Он назвал это явление «военизацией» гражданского устройства»»¹⁹⁵. Она повлияла на интерпретацию войн в фейерверках как благодарного труда, учебы. Праведные войны во славу государства, а также личные светские подвиги монарха, который олицетворялся с Самсоном и Гераклом являлись значимыми общественно-политическими символами иллюминаций. Они художественно дополняли официальную идеологию власти и служили основой для иллюминаций 1720–1750-х годов.

В царствование Петра II Феофан Прокопович проектировал эмблематические символы к фейерверкам. Он рассматривал философию управления государством в связи с историей. Как уже отмечалось, Феофан Прокопович являлся апологетом монархической власти и указывал на опасность олигархии во время эпохи дворцовых переворотов. Впоследствии эти общественно-политические идеи были развиты В.Н. Татищевым¹⁹⁶, который доказывал, что управление государством может осуществляться при активном участии шляхетства. В фейерверочных представлениях идея равноправного участия дворянства в управлении государством выражалась в этических принципах: совещательности, добродетельном, разумном правлении.

Таким образом, поменялись идеологические ценности эмблем фейерверков. Надписи с нравоучительными элоквенциями, а также идея божественного происхождения власти появились в фейерверках во второй половине 1720- х. годов. Девизы с этим содержанием показывались на самых ярких местах композиций фейерверков. В «показе» 1732 года, показывался центральный храм, посвященный благополучию отечества, по обеим сторонам которого были пирамиды с портретами императрицы. Здесь же описывались основные этикетные формулы фейерверков: «К благополучию отечества. (…) Бессмертная народу красота/ Веселие народа»¹⁹⁷. Так, в фейерверках пропагандировали идеи счастья и монарха как творца блаженства народа.

Упоминание наследия петровских реформ являлось этикетной формулой, важной идеологической установкой. Следование политики Петра Великого являлось гарантией стабильности абсолютизма. Для включения новых метафорических сравнений правящего монарха с царем Петром использовалось также преувеличение заслуг первого императора. Этот ход объяснялся свойством барочной культуры и идей классицизма воспевать, преувеличивать заслуги героев. Барокко понималось в новом рациональном смысле, как предклассицизм. Авторы од соответствовали его требованиям, но руководствовались утилитарными узкополитическими целями. Представляется непродуктивным исследовать искренность мотивов Ф.Прокоповича как самого активного хранителя наследия петровских реформ. Историки литературы выдвинули гипотезу, что обществе вирши, оды архиепископа Петру Великому во время его царствования сочинялись более искренне, чем в последующие царствования¹⁹⁸. Это заключение, на наш взгляд, не до конца обоснованно. Спорен аргумент о том, что Феофан Прокопович только в 1730-е годы стал прославлять воображаемые заслуги царя. Традиция преувеличивать военные успехи императора появилась в его царствование. Новгородский архиепископ выполнял политические заказы в первой четверти XVIII века, в конце 1720-х годов он боролся за сохранение идеологии петровской власти, при которой реформированное управление церковью продолжало занимать значимые позиции в обществе. Поэтому включение идеи «петровского начала» в культурное пространство второй четверти XVIII века произошло не из-за личных мотивов или искренних эмоций авторов инвенций и од, а обуславливалось значимыми политическими мотивами.

Петр Великий являлся одним из героев фейерверков, порой, наравне с действующей императрицей Анной Иоанновной. В «Краткой иллюминации 1732 г.» впервые показывалась формула, которая ярко выделялась в ряду элоквенций, призванных отметить место Петра I в коронационных фейерверках времен Анны Иоанновны: «Храм чести Российская,/ Его же основатель есть/ ПЕТР ВЕЛИКИЙ/ Расширительница же/ АННА/ Премудрая и великодушная»¹⁹⁹. Важной общественно-политической темой являлась идея развития государства, которое представлялось как значимая заслуга правящих монархов. В фейерверках показывали значимые улучшения по сравнению с петровским царствованием.

При осознании необходимости возвеличивать наследие политических и культурных реформ Петра Великого к началу царствования Елизаветы Петровны начало противопоставляться «спокойным правлениям» с 1727 г. Это обуславливалось идеологическими причинами: Петр II вернул правящий аппарат власти в Москву и сделал попытку консервативного изменения жизни. Идея служения государственным интересам сменился на предпочтение средневековой «прохладцы», мирной жизни двора, развлечений. Итак, с одной стороны, осознавалась необходимость возвышать наследие петровских реформ, а с другой стороны царствование Петра Великого стало противопоставляться «спокойным правлениям».

Во время царствования Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны в фейерверочных представлениях основной идеей являлись не победы в войнах, а идеалы мирного правления. Закономерно то, что во второй трети XVIII в. в фейерверочных картинах практически всегда показывались нейтральные, гармоничные сюжеты. Популярными стали виды природы; архитектурные ансамбли с именем императрицы или ее образом во главе.

В 1750- е гг. противопоставление «спокойных царствований» военному прошлому начала XVIII в. приобрело законченные формы. В «Оде», прочитанной к семейному фейерверку 1757 г., об этом свидетельствовали строки, наиболее ярко показывающие эти идеи:

«

«Свирепый Марс в минувшие годы

В России по снегам ступал,

Мечем и пламенем народы

В средине самой устрашал:

Но ныне и во время зноя

Не может нарушать покоя».

Свирепый Марс в минувшие годы

В России по снегам ступал,

Мечем и пламенем народы

В средине самой устрашал:

Но ныне и во время зноя

Не может нарушать покоя²⁰⁰».

Эта реакция на военное прошлое означала устоявшееся самосознание России как православной державы. Авторы фейерверков начали противопоставлять Отечество не только странам Запада в целом, но и отмечать место императрицы на внешнеполитической арене, которая выступала основательницей мира в Европе, защитницей православия. Большой заслугой Елизаветы Петровны и ее дипломатии являлось завершение войны с Турцией, поэтому на фоне постоянных дипломатических переговоров с Австрией и Англией императрица восхвалялась как основательница мира в России.

Идеология в культурном пространстве второй четверти XVIII века по-прежнему связывалась с приобщением общества к новым нравственным установкам. Государственная власть, которую представляли авторы описаний к фейерверкам, продолжала выполнять полностью принадлежавшую ранее функцию церкви, то есть воспитания морали у подданных. Таким образом, культурная, философская мысль в фейерверках продолжала связываться с просвещением, рационализмом. Во второй трети XVIII в. на фоне восхваления покоя, щедрости, счастья, справедливости, удовольствия начался постепенный отказ от идеологии гражданской службы, подвигов на благо Отечества которая являлась доминантой в социально-культурном содержании фейерверков во время царствования Петра Великого.

Все чаще снижалось внимание к главной составляющей идеологического содержания фейерверочных показов: викториальной символике. Имперская тематика затрагивалась опосредованно только с связи с описанием побед в войнах.

Большое значение приобрела не идея служения государственным интересам, а личная воля монархов. Фейерверки в большинстве случаев посвящались не показу значения произошедших государственных событий, а исследованию образа царей или императриц.

Нельзя обойти стороной более неоднородное полемическое направление в создании символики 1730-х годов. Этикетные формы в иллюминациях служили выражением этического идеала монарха. Императрица изображалась как основная героиня фейерверков. У нее были свои символы власти: орел и львиная шкура, которые почти всегда сопровождали ее на иллюминационных изображениях. Данные атрибуты произошли из античной мифологии. Орел ─ символ сильной власти. Шкура напоминала об убитом Гераклом немейском льве и демонстрировала предполагаемое бесстрашие императрицы. Важным компонентом образа императора являлось его изображение как защитника отечества от врагов. В заслугу Анне Иоанновне ставится безопасность государства. Иногда при наличии внешних и внутренних противников Анны Иоанновны императрице отводилась особенно значение носительницы «милосердной, справедливой, прощающей и усмиряющей власти» (национальная религиозная составляющая знакового ряда фейерверков). В данных идеях символы фейерверки соотносились с надписями на медалях. В частности, в проектах медалей и надписей к ним И. Шлаттера и Х. Гольдбаха перечисляются следующие формулировки, которые впоследствии стали «элоквенциями» некоторых иллюминаций: «Виноватых прощать/ Праведно есть утесненных защищать/ Непослушных смирила»²⁰¹. Следует уточнить, что традиции морали, начиная с античности до Нового времени, определялась, в целом, прежде всего, разницей между сущим и должным. Добродетель — это всегда должное. Она может не наличествовать в действительности, а только предполагаться, вменяться в обязанность. В этической науке существует понятие абсолюта добра, добродетели в морали.

Качества милости, всепрощения, которыми наделялась императрица в коронационных фейерверках, скорее всего, имеют происхождение в национально- религиозном (находящем подтверждения в Священном Писании), этическом понимании добра. Как уже отмечалось, существовал ряд этических категорий в коронационных фейерверках, сводящихся к просвещению и мужеству. Авторы иллюминационных представлений описывали события царствований правителей в кратких статьях. Перечисление героических дел императоров начиналось традиционно с восшествия на престол. Принцип построения повествования: краткие отчеты о событии или хронологическое перечисление «славных дел». Данные сочинения напоминали античные хроники. Они отличаются от принципа изложения принятого в средневековых «Сказаниях». Последние в XVIII в. постепенно исчезали. Так, Я.Я. Штелин описал коронование Анны Иоанновны следующим образом: «По учинении во всем Российском государстве поданными присяги, ея императорское величество, подражая достохвальному древнему обычаю, совершила в Москве коронование свое, и при всенародной молитве и духовном благословлении восприяла священное помазание и императорскую корону с протчими клейменами, на который случай сделана была (…) медаль»²⁰². Эти записи, делались для перенесения на медали. Это подтверждает прямое указание Я. Штелина и обоснование памятных знаков коронаций Х. Гольдбаха. Автор не только писал о необходимости изготовления надписей для медалей, но и ясно указывал исторический пример данной практики — Римскую империю. Обоснование изготовления медалей на коронацию гласило: «С изображением надписей на оные медали, которые для прославления премудро предпринятых и благополучно окончанных дел ея императорского величества нашей всемилоставайшей Государыни Анны Иоанновны сочиненных быть и могут, по моему мнению, лучше поступить не можно, как последуя примеру тех времен, в которыя римская империя в наибольшей славы и силе находилась, а на медалях тогдашних времен употребляемы были надписи»²⁰³. Таким образом, анализ общественно-политического содержания фейерверков может осуществляться в комплексе с исследованием других изобразительных и письменных памятников.

Важным элементом культурного пространства, в котором показывались символы фейерверков являлись «Примечания к «Санкт-Петербургским ведомостям»». Эти «прибавления» к основной газете 1730–1750-х годов стали самым содержательным периодическим сборником научных статей и академических описаний фейерверков. В них «изъяснения» излагались наиболее детально и имели законченный вид. Описания «огненных зрелищ» в этом издании являлись единственными политическими статьями, носившими аналитический характер. В них не только показывались актуальные внешнеполитические события, как в международных обзорах, анонсировались праздники, как в статьях «Санкт-Петербургских ведомостей», посвященных культуре, а выражались важные идеологические идеи 1730–1750–х годов.

На «Примечания» как на прессу, подходящую для широкой политической пропаганды, в Академии наук обратили внимание только в царствование Анны Иоанновны. В 1728–1730 годы в них публиковали только просветительские статьи. В 1730–1742 годы посредством детальных публикаций «изъяснений» к фейерверкам в «Примечаниях» выражались значимые культурные идеи о легитимности власти, исключительной роли императорского правления в обществе.

Внутриполитические события в стране освещались в заметках с перечислением разных направлений деятельности императрицы- законотворчества, покровительства торговли, науки и искусствам. Анна Иоанновна восхвалялась как продолжательница политики Петра I. Первый русский император, по утверждениям авторов статей в «Примечаниях» только начал преобразовательную деятельность в государстве, императрица заканчивала начатое царем. Следование петровской политике — одно из оснований политической легитимности царствования Анны.

Академики также затронули важную общественно- политическую идею преимуществ последующих правлений перед царствованием Петра Великого. 28 апреля 1737 г. после «богатой потехи» на воде императрица отправилась смотреть корабли в Адмиралтейские верфи²⁰⁴. Чрезвычайно символично то, как описывали новый стопушечный корабль «Анна Иоанновна» авторы «изъяснения»: «Своей добротою и великостью и протчею презрядною работою едва ли не лучше самого большого линейного корабля именуемого «Петр Великий»»²⁰⁵. При том, что морская техника усовершенствовалась, академики не случайно акцентируют внимание читателя на том, что трудолюбивая Анна Иоанновна лучше старого самого великого героя Петра Великого. Таким образом, для читателей подчеркивалось превосходство императрицы.

Принципы царствования императрицы описывались исходя из осознания петровского общественно- политического наследия — служения интересам государства и покровительства над народом, сохранения безопасности государства после победы в войнах и мудрого правления. Наряду с распространенными в России первой половины XVIII в. патерналистскими образами о «питающей, охраняющей, милующей и прославляющей МАТЕРИ ОТЕЧЕСТВА» развивалась тенденция изображать императрицу в виде античных богинь – Минервы и Паллады — символов мудрого правления и защиты государства.

Императрица являлась, по описаниям академиков, послушницей Бога и царствовала с его помощью. Этот принцип являлся константой общественно- политических идей в одах.

В одах и описаниях к фейерверкам прослеживались оценки оппозиции к самодержавию с этических позиций. В «Примечаниях» абсолютная власть изображалась как всеобъемлющая сила (в виде солнца, светящего всем и лучи которого везде проникают). Ее критика не представлялась авторам возможной, так как во- первых, это было бы отрицание главных ценностей жизни общества: человеколюбия, добра, постоянства, а во- вторых, дерзость, т. к. «на солнце (…) одни только орлии очи смотреть смогут»²⁰⁶. Лишь некоторым подданным императрицы, знатным особам, участвовавшим в управлении страной (орел— символ власти, иногда в «Примечания» таким образом, восхвалялись генералы с армиями) было возможно быть приближенными к ней.

В «Примечаниях» описывались церемонии и торжественного выхода императриц в Петербурге и фейерверочные представления в честь этих событий. Иногда авторы изображали «огненные зрелища», произошедшие перед дворцами приближенных к высочайшим правящим особам. Иногда в элоквенциях (красноречивых надписях на эмблемах) этих фейерверков выражались культурные идеи академиков и государственных деятелей. В символах описана позиция дворянской аристократии по поводу будущего развития государства. Оно, по их заключению, полностью зависит от воли и благосостояния императрицы.

В одах, содержание которых соответствовало интересам этой дворянской прослойки общества, противопоставлялись установки начавшей свое развитие сословия торговцев России, абсолютизму. Этими целями, очевидно, объясняются следующие слова оды в честь Анны Иоанновны, которые были показаны в фейерверочном представлении 1732 г. при «палатах» Христиана Вильгельма Миниха:

Мы о щастии в торгах бога зде не просим,

Н

Мы о щастии в торгах бога зде не просим,

Ни о богатстве ему молитвы приносим;

Все сие у нас всегда ничем не избудет,

Ежели токмо АННА здравствовать будет

и о богатстве ему молитвы приносим;

Все сие у нас всегда ничем не избудет,

Ежели токмо АННА здравствовать будет²⁰⁷.

Россия еще не являлась приобщенной, готовой к ценностям индивидуального обогащения, не признавались приоритеты материального благополучия. Поэтому пассаж о поклонении императрице в ущерб личным финансовым интересам являлся не простой этикетной формулировкой, а частью идеологии официальной власти. Академия наук выполняла заказ самого императорского Дома прославлять личную преданность царице в ущерб стяжанию богатства.

Распространенными ценностями являлись преданность, вера и ревностное служение Богу, государству и власти, которое оно предполагает. Их символизировали алтари, перед которыми преклонялась Россия (в образе «жены, имеющей во главе (…) корону»), императрицы и поданные. Империя, самодержец, граждане, которые изображалась в качестве этой девы, - композиция, которая основывалась на соблюдении «естественного закона»- подчинения подданных перед Провидением, властью. Эта философская концепция являлась одной из самых определяющих из социально- политических идей просветителей и консервативного дворянства.

Во время царствования Елизаветы Петровны в периодическом издании была продолжена традиция описывать благополучие России с помощью символики. Развитие идеи основной ценности спокойного правления продолжалось. Эта тенденция прослеживалась в материалах издания со второй половины 30-х гг. XVIII в. и обозначала постепенное уменьшение светского культа побед в битвах, военных триумфов, начатого при Петре Великом.

«Примечания» являлись важным и единственным академическим изданием. За публикацию в них соревновались самые талантливые академики своего времени: Я. Штелин, Х. Гольдбах, Г. Юнкер. В «Материалах по истории Академии наук» сохранились инвенции, содержание которых текстуально совпадает с «изъяснениями» в «Примечаниях»²⁰⁸. Это подтверждает верность атрибутирования описаний фейерверков в «Примечаниях». В Протоколах конференции Академии наук зарегистрированы основные этапы сложных процедур заслушивания докладов академиков о готовых одах, описаниях фейерверков, а также утверждения произведений, которые становились материалами академической прессы²⁰⁹. Академики конкурировали за право опубликовать «изъяснения» к фейерверкам, в которых объяснялись важные общественно- политические идеи.

В 1740–1760-х годах окончательно оформилась этическая идея возможности подавать советы императрице. В фейерверках также провозглашалось стремление самых просвещенных подданных участвовать в совещаниях с царицей. Идеология совместного труда на пользу Отечества окончательно оформилась после коллегиального управления в первой четверти XVIII века, под влиянием идей Т. Гоббса и в результате роста образовательного уровня и властных амбиций приближенных к императрице дворян и новых фаворитов.

В символике 1720–1760-х годов повышенное внимание уделялось не только образу монарха, но и его подданных. В этом заключалась особенность общественно-политической мысли названного периода — ее антропоцентризм.

В общественном сознании 1730–1750-х годов полемическое направление развивалось постепенно и медленно. Для споров между авторами публицистических произведений и «описаний» к фейерверкам имелся не достаточно высокий уровень образования, не накопилось научных и политических сведений для анализа событий с различных сторон. Девизы и декорации фейерверков предполагали освещение только официальной идеологии, необходимой самодержавной власти. В них являлись возможными намеки на свергнутую оппозицию, обоснование ее осуждения, а также «неоконсервативная» реакция на чрезмерную «вестернизацию» культуры и политики.

Отличительная черта коронационных фейерверков царствования Анны Иоанновны — привлечение с помощью контрастных цветов, полигамных, противопоставлявшихся друг другу символов внимания зрителей и читателей к тому, что в политической борьбе 1730 г. пали противники самодержавия. В коронационном фейерверке 1732 г., описания которого опубликованы отдельной брошюрой и в «Приложениях к «Санкт- Петербургским ведомостям» это важное событие описано следующим образом:

Юнкер Г.Ф.В. Краткое описание той иллюминации, которая 28 апреля 1732 года при фейерверке в Санкт- Петербурге представлена была купно поздравительным восклицанием к ее императорскому величеству. СПб., 1732.	Иллуминация, которая в палатах его превосходительства господина тайного советника барона фон Миниха представлена была./ Примечания на Санкт- Петербургские ведомости. СПб., 1732.
Так сама добродетель лучи разпростерла, Хладный страх весь прогнала из сей Империи; В кратко время убила зависть и лукавство, И свободно на Престол во славе вознеслася210.	Виват АННА! (…) Чют не все хотели Гибелью грозит, враги в чем радость имели. Но лишь являлось, что нам темно нощи стало, Ан Российское солнце тотчас возсияло211.

Аллегория солнца, противопоставлявшаяся мраку, отождествлявшаяся с императрицей, победившей врагов, встречалась во многих фейерверках. Примечательно, что авторами обоих иллюминированных представлений являлись академики (вполне вероятно, что Г.В. Юнкер написал все описания). Для академической среды того времени освящение острых политических проблем в темных красках являлось нехарактерным. В фейерверках символические изображения дерзких оппонентов власти показывались. Несмотря на то, что в официальной историографии, прессе и фейерверках не освещались внутренние конфликты в государстве, намеки на подавление попытки верховников захватить власть прослеживались в эмблемах фейерверочных представлений и одам к ним²¹². Осуждение всякого ограничения самодержавия насильственными способами оправдывало новую власть. Эмблемы восполняли, таким образом, практически полным вакуум информации о событиях 1730 г. в прессе. Победа над врагами в своем государстве стала важной идеей эмблем коронационных фейерверков. В царствование Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны она часто использовалась в фейерверках.

Еще одним важным культурным «подтекстом» эмблем этого коронационного фейерверка являлось противопоставление новой «доброй» власти злым заговорам с целью захвата престола. В этой связи ценным представляется заключение А. Л. Зорина о том, что подобный идеологический прием применялся для национальной мобилизации. Историк описал его в исследовании по истории имперской пропаганды власти конца XVIII–начала XIX веков. Однако в эмблемах и сентенциях стали прославляться идеи народной консолидации под управлением абсолютного монарха. Этические идеи праведной борьбы с оппозицией, а также аллегорическое изображение войн в интересах имперской власти под скипетром самодержавной царицы представляется уместным. А. Л. Зорин пишет: «Представление о народе как едином организме, единой воле, в которую сливаются множество личных воль, предполагает предварительное очищение от скверны и заразы, без которого невозможны ни великий акт общего самоотречения, ни победа в эсхатологической схватке со злом»²¹³. Народное единство и всеобщее самосознание в 1730-х имели более слабый социальный потенциал, чем в начале XIX в., но императорская власть в разных исторических периодах стремилась усилить его с помощью художественных средств пропаганды, в частности фейерверков первой половины XVIII столетия.

С 1740–1750-х годов фейерверки показывались во дворах государственных деятелей, наиболее приближенных к императрице. Они не использовали «огненные зрелища» практически ни в каких целях, кроме показа своих родовых гербов (в частности, А.Г. Разумовский) и следования тенденции новых роскошных праздников светского общества столиц. Причудливый, легкий и насыщенный стиль барокко в переходной стадии к классицизму позволял создавать сложно украшенные вензеля и гербовые знаки. Не обнаруживались споры, разные политические требования знатных родовитых персон в эмблемах фейерверках, посвященных императрице.

Фейерверки показывались во дворах самых богатых и влиятельных вельмож эпохи: И.И. Шувалова, М.И. Воронцова, П.И. Шувалова, А.Г. Разумовского. Примечательно, что они, порой, использовали иллюминации, посвященные императрице, для выражения своих личных карьерных интересов. В частности, в 1755 году И.И. Шувалов в честь открытия Елизаветой Петровной Московского университета прославлял науки и просвещение²¹⁴, намекая тем самым на свои образовательные проекты; М.И. Воронцов в 1760 году воздвиг у себя во дворе пиротехническое «благодарственное здание», либо выражая императрице признательность за успешную придворную карьеру, либо напоминая о своей значительной военной роли в перевороте 1742 года²¹⁵. Уникальные декоративные символы и идеи в них, показанные Императорскому Двору, использовались для повышения социального престижа представителей знатных групп при царском дворе, как напоминание о службе и успешной карьере на благо Отечества влиятельных персон, но никогда не выступали как средство в политической борьбе.

Полемическое направление в этической мысли появилось как реакция на западную модернизацию политики и идеологии. В 1750–1760-х годах появились первые попытки самоопределения российской истории, как национального процесса. Одну из самых определяющих ролей в академических спорах сыграл, как известно, М.В. Ломоносов²¹⁶. Он также поддержал новое направление в символике 1740–1750-х годах и выполнял заказы национальных декораций к фейерверкам, в которых императрицы изображались в виде солнц, использовались православные и языческие символы русских панегириков конца XVII века.

П

Как солнце с Высоты, Богиня к нам сияет,

И в наших жар сердцах усерднейший рождает. (…)

Монархиня, ты всем единый источник света

оявление новой моды в фейерверочной эмблематике М.В. Ломоносова, совмещение античных, православных и языческих канонов прослеживается в различных надписях к фейерверкам 1740–1750-х годов, в частности, в следующих сентенциях:

«Как солнце с Высоты, Богиня к нам сияет,

И в наших жар сердцах усерднейший рождает. (…)

Монархиня, ты всем единый источник света²¹⁷».

Эмоционально-панегирческий стихов настрой напоминал о виршах С.Полоцкого и К. Истомина, отождествление Елизаветы с Божественной силой являлось данью новой идеологии первой половины XVIII века, признание верховного правителя источником света служило данью православной политической традиции. Однако представляется, что иллюминационные надписи, подобные обозначенным выступали для М.В. Ломоносова, скорее, выполнением новых эстетических и идеологических установок официальных властей. Более определенные исторические и культурные (ценностные) взгляды академика стали в эмблемах фейерверков более реакционными по отношению к просветительским идеям западноевропейских философов.

В

И Твой, Монархиня, престол благословен,

На нашей верности недвижно утвержден

Пусть мнимая других свобода угнетает,

Нас рабство под своей державой возвышает

царствование Елизаветы Петровны на смену общефилософским рассуждениям о первопричинах свободы как абсолюта пришли общественно-политические теории Вольтера и Ш. Монтескье о свободе человека действующего и прогрессивного общества. Увлечение этими идеями дошло и до России. Несомненно, М.В. Ломоносов детально с ними познакомился. До широких исторических споров с Вольтером он высказался о своем понимании российских свободы и благополучия в праздничном фейерверке 1747 года:

«И Твой, Монархиня, престол благословен,

На нашей верности недвижно утвержден

Пусть мнимая других свобода угнетает,

Нас рабство под своей державой возвышает»²¹⁸.

Изучив национальную традицию, Ломоносов поддержал официальную идеологию власти, которая предполагала абсолютизацию роли монархини и замену индивидуального достоинства, преклонения перед законом, материального достатка на безоглядное подчинение воли самодержавной императрице. Рабство впервые восхвалялось в фейерверке.

Постоянное стремление императорской власти консолидировать российское общество с помощью идеологии требовало подчинения скрытой реакционности и полемики в фейерверочных эмблемах интересам государства. Любой прогресс как культурная категория заменялся историческими ценностями покоя, поклонения, благодарности, раболепия. Наиболее передовой идеей в эмблематике фейерверков 1730 – 1750-х годов являлось восхваление просвещения и наук. Первый фейерверк, который практически полностью посвящалась этим прогрессивным ценностям, являлась частной инициативой И.И. Шувалова²¹⁹ в 1755 году. Он продолжил традицию академических показов 1730-х годов и полностью посвятил успехи наук царице, что обуславливало подчинение университетского образования императорской власти.

Как уже отмечалось выше, одним из ключевых смыслов символики стала природа. Причудливо изображенная флора—особенность русского барокко в фейерверочном искусстве. «Узорочье» изображалось в официальных декорациях власти и народном творчестве с конца XVII века²²⁰. Его мотивы (завитушки, сложные переплетения в узорах) видны в эмблематике фейерверков 1740–1760-х годов и, особенно, в жанровой росписи фейерверочных картин М.В. Ломоносова.

Как показано, культурное пространство — «вместилище» культурных ценностей, артефактов культуры, культурных процессов Это система философских идей, нравственных, ценностных установок, этикетных формулировок, идеологических девизов, символики. В 1700–1760 годах сформировались особые идеи в символах власти. В частности: храбрости, воинственности — в царствование Петра Великого; символы покоя, крепости, смирения — в 1730-е годы; качества милости, щедрости, всепрощения — в 1740–1760-е годы. В период становления «новой культуры» сформировалась классификация показов фейерверков в связи с определенным торжествами Императорского двора.