4. Американский постмодернизм (к. Воннегут, Дж. Барт, поздние ф. Рот, и Дж. Хеллер)

Несмотря на формальную усложненность повествовательных структур, прозу К. Воннегута нельзя однозначно причислить ни к неоавангарду, ни к реализму, ни к постмодернизму, поскольку в основе его художественного метода – четкое осознание значимости исторической действительности, а также сложный синтез методов (от натурализма и документальности до постмодернистской игры онтологическими уровнями). Он писал: «Есть два типа художника, только не надо думать, что один чем-то лучше другого. Первый тип – те, кто вдохновляется самой жизнью. А второй – вдохновляющиеся историей того искусства, в котором они работают». Причисляя себя к первым, К. Воннегут связывает одно из своих новаторских произведений «Бойня номер пять» (1969) с драмой, непосредственно пережитой им в Дрездене, подвергшемся бомбардировкам американских войск во время Второй мировой войны. Свободное соединение прошлого, настоящего и будущего, реалистического, почти документального хронотопа с условно-фантастическим характерно для творчества американского писателя. Выбранный им «телеграфически-шизофренический стиль» напрямую отсылает к нравственно-психологической дезориентации современного мира.

Постмодернисты считают поэтику русско-американского писателя В.В. Набокова родственной их методу, хотя сам писатель сформировал собственный стиль в ходе органичной творческой эволюции. Еще в раннем русскоязычном творчестве («Машенька», «Соглядатай») он поднимает проблему множественности субъективных реальностей, создаваемых воображением и заменяющих для творческой личности одномерную действительность. Осмысление самой природы творчества приводит Набокова к созданию авторской версии романа-метапрозы – т.е. произведения, нарциссично вглядывающегося в законы и капризы собственного построения. Роман «Дар» (1937) - одно из гармоничных произведений этой жанровой линии в творчестве В. Набокова. В романе «Подлинная жизнь Себастьяна Найта» (1941) актуализируется проблема авторского двойника, рефлексии над другим творцом как собой «другим»: на уровне сюжета этот поиск мотивирован разысканием подлинных истоков биографии брата рассказчика, который, как и он, является писателем. Выход романа на метауровень саморефлексии обозначил в творчестве Набокова его изначальное тяготение к философствованию вокруг темы творчества. Наиболее последовательно постмодернистский подход к форме реализован Набоковым в англоязычных романах «Бледное пламя» (1962), «Ада» (1969).

В творчестве Дж. Барта и Дж. Хеллера традиция американского черного юмора тесно переплетается с постмодернистской игрой стилями, композиционными уровнями, жанровыми моделями.

В романе Дж. Барта «Плавучая опера» (1956) переход от модернистского романа экзистенциального типа к постмодернистскому интертекстуальному пастишу почти незаметен: писатель балансирует на грани подлинного трагизма и игрового скепсиса. Однако его роман «Химера» (1972) во всей полноте и радикальности воплощает постмодернистскую стратегию: архаичный мотив «Тысячи и одной ночи» трансформирован в темы смерти автора, интертекстуального сознания, вненаходимости героя, недостоверности повествования. Дж. Барт последовательно развивает метод саморефлексивного письма («метапрозы», metafiction), который составляет суть его зрелого творчества.

Дж. Хеллер в своем последнем романе «Портрет художника в старости» (2000), с одной стороны, словно подводит черту вековым исканиям писателей-модернистов, отчаянно экспериментировавшим с художественной формой, стремясь выразить уникальность своей картины мира, с другой стороны, иронично обозревает собственную писательскую карьеру, с ее взлетами и падениями, создавая тем самым образец постмодернистской автофикциональной прозы. Данное произведение по праву можно причислить к новейшим пародиям на жанр «романа о художнике», берущего исток в произведениях просветителей и романтиков (Мориц, Гете, Новалис, Тик, Стерн) и обретшего популярность в эпоху зрелого модерна («Портрет художника в юности» Дж. Джойса, «Портрет художника в щенячестве» Д. Томаса). Исчерпанность литературных приемов и моделей определяют современное состояние артистической личности, иллюстрирующей своими подчас тщетными поисками «литературу истощения» (Дж. Барт), «старость» как предельную полноту знания о мире и культуре.