Прояснение. Задача перевыполнена!

И тут все озарилось светом понимания! Несомненно, это было именно то, что нужно, и для многих аспектов:

1) Получилась по крайней мере затравка для фазового объема, которого на уровне механики не было.

2) Полученная неточность явно характеризует не систему саму по себе, а контроль над ней, что разводит вроде бы противоречащие свойства на разные уровни или сферы существования: одни - механические - остаются на уровне действительной (или постулированной в модели) реальности, а другие - так называемые макроскопические - порождаются там, где есть контроль над системой, то есть в сфере субъективного. Поэтому фазовый объем, как характеристика неточности контроля, может расти.

3) Логарифм неточности в действии очевидно связан с энтропией, поскольку а) они обе сохраняются на адиабате, б) по смыслу приводят к худшим условиям получения работы - чем неточность контроля больше, тем меньше мы можем получить полезной работы и в) неточность контроля явно может увеличиваться, соответственно - энтропия расти.

4) Получилась модель теории со скрытыми парамет­рами. Теория оказалась двухуровневой. Следовательно, доказательства невозможности скрытых параметров в квантовой механике, основанные на одноуровневых моделях [9], не универсальны и потому не могут служить действительным запретом скрытых параметров [8, 10]. Не только возможно, но и несомненно, что парадоксы, возникающие при попытках получить термодинамику как следствие механики, имеют ту же природу, что и нестыковки, запрещающие скрытые параметры. В обоих случаях пары (механика - термодинамика) и (скрытые параметры - квантовая механика) рассматривались на одном уровне существования, что было обычным редукционистским и объективистским упрощением, то есть ошибкой.

Вот сколько положительных и естественных следст­вий, касающихся всего круга подходящих явлений и удачно их объясняющих и согласующих, последовало за обнаруже­нием неточности контроля над системой в термодинамике. Явно эти соответствия не были случайными, что и подтверждало дополнительно правильность нового общего представления.

Приведение к очевидности согласованности картины как доказательство

Подобных открытий, пониманий и прозрений бывает много, в том числе при обычном обучении, когда тебя наводят, и ты, наконец, понимаешь, что к чему и как все складно. Вот, к примеру, в школьной истории разгромы крупных восстаний рабов и крестьян сопровождали словами типа: «¼но эти восстания не могли победить и были обречены на поражение, потому что время не пришло, и рабы (или крестьяне) не могли создать¼» Более глубокая причина этой обреченности интриговала, но на том этапе не сообщалась. Когда же речь пошла о временах крупного машинного и тем более монополистического производства, стало, конечно, ясно, что рабам и крестьянам и в самом деле приходилось надеяться разве что на бога, а в историческом материализме действительно что-то есть.

В каждом отдельном случае попытка объяснить, втолковать, убедить, заставить признать нечто кажущееся правильным сводится к показу по пунктам ясности и складности получающейся картины, к естественному объяснению всех относящихся к делу моментов.

И вот смотришь на все эти примеры и думаешь: а где же доказательство, как вообще доказывать? Хотя вроде и невозможно подумать, что в каждом отдельном случае кто-то не примет данного конкретного объяснения (правда, это бывает сплошь и рядом) - кто будет спорить, видя все это, всю эту естественность, неизбежность и бесспорность? Но сбитый с толку формалистическим пониманием под настоя­щим доказательством только подобного математическому, даже не подозреваешь подумать, что доказательство - лучшее или не лучшее - перед тобой. И наконец - новое озарение: да вот оно, доказательство-то: сама эта ясно видная, неопровержимо и бесспорно показанная естественность, складность и согласованность всей картины, увязанная со всем остальным знанием! Согласованность всех частей - основной и важнейший критерий истинности представлений, теорий, взглядов. Большего доказательства на данный момент не может быть. И понимаешь, что приведение к такому состоянию видения и составляет метод доказатель­ства в реальности, если не стопроцентного, то и не совсем пустого.

Теперь стоит различные моменты и связи рассмотреть подробнее.

a) Осознание очевидности и следующее отсюда понимание достижения истины - это совершенно то же, что и обычное понимание ранее непонимавшегося, как раз то, что мы делаем постоянно, только первое - это просто решение более важных и сложных по знаниям теоретических проблем. Осознание очевидности - это приход понимания непротиво­речивой связи событий (в отличие от перечисления обсто­ятельств). «Эврика!» - это и был приход понимания, и оно же было приближением к доказательству. Хотя и по различным причинам и в разной степени не понимавшегося, но первое и второе больше относятся к проблематичным ситуациям.

Когда все оказывается связанным верно, все сошлось, и мы даже видим теперь, как и другие проблемы, прежде казавшиеся вроде бы не связанными с первой, становятся понятными, как все озарилось светом понимания, и все расположилось на своих местах - эта ясность и очевидность, выступающие настолько отчетливо и бесспорно, что возникает восклицание - конечно! вот оно как! иначе и быть не может! все ясно и понятно, ура, ура, ура! - и есть доказательство истины в реальности.

Конечно, если что-то сошлось и согласовалось в небольшой группе фактов или положений или идей, то совсем не обязательно эта согласующая идея должна оказаться совсем уж правильной. Она может не встроиться или плохо встроиться в описание, согласование более широкого круга фактов. В этом случае она оказывается гипотезой ad hoc (к данному случаю), она временно, за неимением лучшего систематизирует эту относительно узкую группу явлений. Как говорят, лучше плохая теория, чем никакой, поскольку теория дает возможность хотя бы задавать вопросы и расставлять ориентиры, которые в дальнейшем можно будет уточнять по новым фактам. Иногда, правда, в качестве очевидного берут привычное и не всегда верное, однако в конце концов неуместность неправильного становится видной при расширении опыта, и прежняя согласованность теряется, что требует коррекции представлений.

Я пишу в общем-то известные истины, но все же иногда следует подробно разъяснять даже вроде бы совсем очевидное.

b) Вторым вопросом у нас оказалось: что же такое есть очевидное? Это есть усмотрение согласования всего, что причастно к этому (данному) вопросу и сама уместность этого вопроса.

Вообще, с точки зрения диалектики эта система доказательства истинности решения, истинности доказатель­ства, истинности усмотрения очевидности (и самой истины) в данном случае - представляется естественно присущей диалектике и в ней сама собой разумеющейся. Это есть часть диалектической теории. Задачей методологии в целом является усмотрение и иллюстрация этой схемы, осознание, приведение в рабочее состояние и введение в обиход. Последнее означает постоянную настроенность, привычку, метод подходить к реальным задачам комплексно, не хвататься за них обрывочно, беря исходные позиции случайно или из обыденного сознания или из пристрастий определенных групп. Это означает переход к рассмотрению вопросов научными методами, даже в обыденных делах - освобождаясь от бытовых мифов, хотя, конечно, и на разных уровнях строгости, требовательности и серьезности. ¹⁾

Тут, как и всегда, возникает вопрос: как определить эти уровни строгости? И как всегда, правильный, хотя и не совсем понятный ответ - да в меру! Ведь «древние греки недаром говорили, что последний и высший дар богов человеку - чувство меры», по свидетельству Тургенева [12]. Не надо доводить ничего до абсурда, в том числе точность и строгость.

В общем, взгляд на мир должен быть пропорциональ­ным, гармоничным и тем самым адекватным ему самому, включающему и нас.

И опять же встает вопрос: какой же взгляд пропор­циональный? Да тот, который вырабатывается самым широ­ким согласованием. Но, конечно, совершенно определенно критерия указать здесь нельзя. Наилучший ответ дает развитое понимание и интуиция, пришедшие на основании широких знаний, анализа и синтеза к очевидности. Кто из конкурирующих авторов прав? Да тот, кто рассмотрит вопрос шире и глубже, и результат у которого благотворно воздействует на более широкий круг старых проблем, тот, который опирается на более широкие знания, тот, которому понятны ошибки другого. Очевидность механизма, естест­венность появления и объяснения, согласованность частей усматриваются при знании частей и проблем их согласования - то есть того, что надо было получить, того, каков материал, какие препятствия к согласованию существовали. Надо чувствовать, что может быть хорошим решением.

Таким образом, очевидность - это дело не простое и легкое, а требующее многих - более или менее достаточных - знаний. А вообще для овладения знанием не исходят из какой-то исходной и окончательной вневременной ясности и очевидности (как у Декарта), а приходят к определенной ясности и очевидности в результате процесса познания.

g) В различении истины (хотя бы и приблизительной) от фантазий, галлюцинаций и вообще неверностей, ошибоч­ных представлений или просто несколько худших решений естественна параллель с различением состояний бодрствова­ния и сна Гегелем. Разница только в том, что теперь оба со­стояния (представления) находятся и анализируются в сфере сознательного и ясным разумом. Единственное, что требует­ся при сравнении - отстранение от всякой заинтересованно­сти помимо усмотрения истины.

«Различие между сном и бодрствованием рассматри­вается как один из мучительных, так их можно было бы назвать, вопросов, с которыми обычно обращаются к философии¼ Трудность, которая появляется при различении обоих упомянутых состояний, возникает, собственно, только постольку, поскольку мы причисляем ко сну и сновидения (то есть помимо самого физиологического процесса сна. - В.Г.) и затем определяем представления бодрствующего, рассудительного сознания также только как представления, чем в равной мере являются и сны. При таком поверхност­ном определении представлений оба состояния, конечно, оказываются совпадающими, так как не рассматриваются их различия; и в этом случае при каждом указании на отличие состояния бодрствования от сна можно будет возвращаться все к тому же тривиальному замечанию, что и состояние бодрствования тоже ведь содержит в себе только представления.

Однако для-себя-бытие бодрствующей души, понятое конкретно, есть сознание и рассудок, и мир сознания, прояв­ляющего рассудительность, есть нечто совершенно другое, чем только картина, составленная из голых представлений и образов¼ Бодрствование есть конкретное сознание ¼ взаимного подтверждения каждого отдельного момента его содержания посредством всех других в той же картине созерцания. При этом нет необходимости, чтобы это сознание было отчетливо развито; но эта всеобъемлющая определенность все же содержится и имеется налицо в конкретном самочувствии.» [13] ¹⁾

Аналогично осознание превосходства одной теории над другой в реальности возникает в усматривании того, что она обеспечивает больший круг взаимного согласования наблюдений и необходимых привходящих обстоятельств. При этом все различные данные и частные теории, а также принимаемые как правила и условия общие положения взаимно подтверждают друг друга. Именно поэтому совершенно ошибочными являются часто встречающиеся предложения явных прожектеров заново, практически с чистого листа переписать более или менее работавшую прежде достаточно общую теорию, например - всю физику или философию. Их построения, поневоле более узкие, не поддерживаются массой других фактических знаний, и являются, выражаясь по-гегелевски, чисто случайными.

Все наши немолодые образованные люди знают об общественно-исторической практике как критерии истины. Каким же конкретным образом он работает? Как необходи­мость согласования новой теории или модели со всем уже имеющимся знанием. Непосредственное действие этого критерия, то есть учет всей этой практики, происходит через согласования нового знания со всем уже накопленным, новой теории или представления со всеми другими имеющи­мися к данному моменту теориями и представлениями, которые и отражают и представляют в этом плане всю предшествующую общественно-историческую практику (само собой - в первую очередь согласование происходит с непосредственно относящимися к делу теориями). Требуется, чтобы в итоге получилась единая, полностью согласованная система теорий и вообще знаний, для чего и старое знание может быть скорректировано. В результате не одна только новая вырабатываемая теория выступает как страдательный, критикуемый и оцениваемый объект, но и старое знание. Поэтому с усваиванием нового знания меняются в той или иной мере и базисные положения знаний, так что новые исходные положения, принципы и требования, предъявляе­мые к очередному этапу познания, не остаются вечно неизменными, а с течением времени развиваются. Таким образом, наука не исходит из каких-то вечных принципов, а сама их разрабатывает и развивает. Да и откуда ей их взять, когда она еще мало знает почти обо всем, в том числе и об этих принципах? Она сама и должна их узнавать, и не чисто логически, а из практического знания мира, потому что только из самого мира можно узнать, что в нем можно делать, а чего нельзя, что хорошо, а что плохо. И теория познания диалектического материализма сама имеет в виду и требует как необходимое и неизбежное собственную коррек­цию в соответствии с ростом знания. Говорить, как иногда это делают, о догматическом диалектическом материализме не приходится.

В заключение этого пункта надо сказать, что так как полной, абсолютной очевидности правильности знаний о мире в реальности не бывает, если не учитывать кажущейся, то максимально возможная очевидность (просто картина, представление) на данный момент должна включать также видение или чувствование неясных пунктов.

d) Что такое диалоги Платона в методологическом плане? Это есть изображение процесса выяснения истины путем приведения к очевидности, когда все участники (и слушатели) диалога соглашаются с таким-то выводом (итогом) в данном пункте, приведения методом согласования относящихся к делу пунктов, причем согласование соверша­ется с помощью контрпримеров, обычно предъявляемых Сократом, после чего (в результате учета которых) выявляется правильное направление на очередной остановке (или перекрестке) на пути к финишному заключению.

Следует отметить, что вообще-то сама возможность достижения конца этого процесса в конкретных случаях неразрывно связана с конечными (ограниченными, небеспре­дельно критичными) требованиями к ответу, результату. Об этом моменте, исходящем из относительной устойчивости ощущений, необходимом для возможности общения, существования теорий и вообще жизни, говорилось в [7]. Реально и исследуемые понятия всегда являются несколько размытыми, и требования к ответу тоже. Это неотрывно от субъективного. В противном случае пришлось бы до бесконечности уточнять (и усложнять) формулировку ответа, для чего потребовался бы как минимум бесконечный диалог с неисчерпаемым деревом разветвлений обстоятельств и характеристик. А при конечной требовательности к точности верность объяснения можно увидеть, и оно справедливо уже и только на модели, которая все же есть упрощение, притом конечное. Иначе вообще нельзя было бы действовать результативно и продуктивно.