Журналистика второй половины 1820-1830-х годов.

В обстановке, когда деятельность писательских объединений и литературных обществ была официально прекращена, организаторами литературных сил в России стали журналы. Белинский замечал тогда, что нигде, ни в одной из европейских стран журнал не имел такого важного общественного значения. «Журнал поглотил теперь у нас всю литературу – публика не хочет книг – хочет журналов – и в журналах печатаются целиком драмы и романы». Журналы, по словам А. И. Герцена, вбирали тогда «в себя все умственное движение страны».

После поражения восстания декабристов особую активность в общественной жизни Москвы стали занимать бывшие члены кружка «любомудров», распущенного после 14 декабря 1825 года. Историк и писатель М. П. Погодин (1800-1875), давая уроки дочери начальника Московского архива Коллегии иностранных дел, еще в 1822 году сблизился здесь с «архивными юношами» – братьями Веневитиновыми, братьями Киреевскими, А. И. Кошелевым, Н. А. Мельгуновым, С. А. Соболевским, В. П. Титовым, С. П. Шевыревым. В 1826 году из Михайловского в Москву прибыл Пушкин. Дмитрий Веневитинов познакомил с ним Погодина. А 12 октября 1826 года в доме Веневитиновых Пушкин прочел в присутствии Погодина своего «Бориса Годунова».

«Московский вестник» (1827-1830).

Результатом сближения Пушкина с «архивными юношами» стало появление под редакцией Погодина журнала «Московский вестник». Пушкин опубликовал в нем отрывки из «Бориса Годунова», «Евгения Онегина», «Графа Нулина» и множество лирических стихотворений. Журнал ставил своей целью, «опираясь на твердые начала философии, представить России полную картину развития ума человеческого, картину, в которой она видела бы свое собственное предназначение». Если декабристы были одержимы практической волей, то «любомудры» видели свое призвание в развитии мысли. Они убедились: прежде чем действовать в русской истории, нужно эту историю понять.

По Шеллингу, каждый народ является носителем известной национальной идеи, имеющей религиозную санкцию и представляющей ту или иную ступень в самосознании всего человечества. Развивая в истории эту идею, каждый народ вносит свою лепту в процесс всемирно-исторического развития. Человек действует в истории свободно. Однако эта свобода направляется незримой рукой Творца. Всякое нарушение сверхчеловеческой воли рано или поздно приводит к тому, что Провидение обуздывает людское самовластие и устремляет исторический процесс в нужном Богу, соответствующем Его плану направлении.

Отдельный человек или группа лиц не должны противопоставлять свою волю исторически сложившемуся направлению народной жизни. «Любомудры» вдохновляются мыслью о религиозном значении нации, ее традиционного своеобразия и ее особенных исторических задач. Нельзя механически переносить западноевропейское политическое и социальное устройство на русскую почву, не считаясь с высокой ценностью коллективного народного сознания, «духа народа» как мистического целого.

Католицизм (церковь апостола Петра) Шеллинг рассматривает как пройденный этап, протестантизм (церковь апостола Павла) – как переходный. Новое, будущее христианство он связывает с именем апостола Иоанна. Церковь Иоанна будет предельно универсальна, объединит все народы, включая язычников и иудеев. Есть основания полагать, что надежды на обновление христианства Шеллинг связывал с православием. В. Одоевскому он скажет: «Не будь я так стар, я принял бы православие». В личном разговоре с П. В. Киреевским Шеллинг утверждал: «России суждено великое назначение, и никогда она еще не высказывала своего могущества в такой полноте, как теперь».

Все это вдохновляет «любомудров» на разработку собственных исторических воззрений на будущее России. В этом литературном объединении вызревают зерна философии, которая в начале 1840-х годов утвердит себя в качестве славянофильской и сыграет важную роль в духовном развитии России середины и второй половины XIX века.

Но Пушкин, воспитанный на французских классических традициях, быстро охладевает к немецкой премудрости, утверждаемой на страницах этого журнала, и прекращает свое сотрудничество с ним. Большой урон журналу наносит преждевременная смерть Дмитрия Веневитинова в марте 1827 года: именно этот юноша был душою всего дела, связанного с журналом. В 1830 году «Московский вестник» прекращает свое существование.