«Граф Нулин».

Пушкин закончил «Бориса Годунова» в ноябре 1825 года, примерно за месяц до восстания декабристов. В этой трагедии он показал известную наивность романтического взгляда на ход истории, согласно которому он зависит от личности, которая руководит историей, а не от божественного Промысла, под контролем которого эта личность находится. Переоценка роли личного начала в истории могла свести все предприятия декабристов к историческому авантюризму. Эта проблема очевидно беспокоила Пушкина в то время, о чем свидетельствует любопытный факт из творческой истории «Графа Нулина» – повести в стихах, которую Пушкин написал через месяц после завершения работы над «Борисом Годуновым». Через несколько лет Пушкин вспоминал: «В конце 1825 года находился я в деревне. Перечитывая „Лукрецию“, довольно слабую поэму Шекспира, я подумал, что если б Лукреции пришла в голову мысль дать пощечину Тарквинию? быть может, это охладило б его предприимчивость и он со стыдом принужден был отступить? – Лукреция б не зарезалась, Публикола не взбесился бы, Брут не изгнал бы царей, и мир и история мира были бы не те.

Итак, республикою, консулами, диктаторами, Катонами, Кесарем мы обязаны соблазнительному происшествию, которое случилось недавно в моем соседстве, в Новоржевском уезде. Мысль пародировать историю и Шекспира мне представилась, я не мог воспротивиться двойному искушению и в два утра написал эту повесть. Я имею привычку на моих бумагах выставлять год и число. Граф Нулин писан 13 и 14 декабря. – Бывают странные сближения».

Понять ход мыслей Пушкина помогает обращенное к нему в январе 1825 года письмо Рылеева: «Ты около Пскова: там задушены последние вспышки русской свободы; настоящий край вдохновения – и неужели Пушкин оставит эту землю без поэмы». «Граф Нулин» как раз и явился такой «поэмой», которую Рылееву прочесть было уже не суждено.

«Рылеев и Бестужев, имея в виду современность, раскрытие и изображение ее, видели в ней по преимуществу отщепенца-бунтаря, свободолюбца, вечного искателя, влюбленного в вольность и притом готового отдать жизнь свою за народ, – отмечает в этой связи Г. А. Гуковский. – Тиран и декабрист – этими двумя фигурами исчерпывалась для них современность, воплощаемая образно; борьбой этих двух фигур они ограничивали содержание своего поэтического зрения и пытались выразить социальный конфликт эпохи. Пушкин, уяснив для себя бессилие отъединенной личности, даже если это личность тирана, выдвинул другие силы, фигуры и типы, определяющие лицо современности. Каковы они – об этом говорят, с одной стороны, записанные и созданные им народные песни, с другой – шире и глубже – „Евгений Онегин“». И в «Графе Нулине» Пушкин не только со смехом, но и с горечью изображает обыденных и вовсе не свободолюбивых людей, обывателей, российских дворян, которые и составляют реальное большинство благородного сословия и, увы, реальную политическую силу. Недаром Белинский услышал в «Графе Нулине», в веселой поэме, в шутке и «карикатуре», ноты грусти, «грустное чувство».

Конечно, пародирование «истории и Шекспира» явилось только первоначальным толчком к возникновению замысла повести в стихах. Как справедливо отмечает Д. Д. Благой, «подлинная и очень значительная ценность „Графа Нулина“ – не в пересмеивании древнеримской легенды, а в небывало художественном воспроизведении одной из сторон самой что ни на есть обыкновенной тогдашней русской жизни». «В этой повести, – по словам Белинского, – все так и дышит русскою природою, серенькими красками русского деревенского быта. Только один Пушкин умел так легко и так ярко набрасывать картины, столь глубоко верные действительности…»

Повесть в стихах явилась важной вехой на пути рождения новой русской прозы, первые образцы которой Пушкин даст позднее, в 1830 году, в «Повестях Белкина». Обратим внимание, что героиня «Графа Нулина» Наталья Павловна, отвлекаясь от чтения «сентиментального романа» о любви Армана и Элизы, видит в окно своего барского дома:

Наталья Павловна сначала

Его внимательно читала,

Но скоро как-то развлеклась

Перед окном возникшей дракой

Козла с дворовою собакой

И ею тихо занялась.

Кругом мальчишки хохотали.

Меж тем печально, под окном,

Индейки с криком выступали

Вослед за мокрым петухом;

Три утки полоскались в луже;

Шла баба через грязный двор

Белье повесить на забор;

Погода становилась хуже…

Провинциальная «история», обернувшаяся бытовым анекдотом, погружена в целое море поэзии удивительной простоты и бытовой национальной достоверности. Исторический анекдот, пародирование которого подвигло Пушкина на создание «Графа Нулина», ушел в такой глубокий подтекст, что его не могут, да и не должны, чувствовать читатели.