1. Методология языкознания как система онтологических и гносеологических подходов к изучению языка.

МЕТОДОЛОГИЯ ЛИНГВИСТИКИ, в узком смысле – сформированный в процессе развития лингвистической науки (и в результате деятельности различных научных школ и направлений) комплекс стандартных приемов и средств (методов и методик) исследования, основанных на правдоподобных предположениях (презумпциях) о природе изучаемого объекта и обеспечивающих достижение поставленной цели. В широком смысле к методологии любой научной дисциплины относятся не только приемы и средства исследования, но также и то, что называется метанаучными убеждениями и ценностями, разделяемыми сообществом людей, занимающихся данной наукой. В их число входят, с одной стороны, глобальные цели исследования и принятые исследователями на себя ценностные обязательства (например, приближение к идеалу строгости научного описания, практическая ценность исследовательской деятельности или сопоставимость полученных научных результатов с результатами других дисциплин), а также представления о том, какие подходы к изучению объекта являются научными, а какие нет; с другой стороны, это исходные презумпции относительно природы объекта, принимаемые без доказательств и не подвергаемые сомнению до тех пор, пока к этому не побуждают какие-либо кризисные явления в развитии научного направления или научной дисциплины в целом. Тем самым, при расширенном понимании методология составляет теоретическое ядро всякой научной дисциплины или научного направления, его базисный инструментарий. Кроме того, говоря о методологии конкретной науки, в данном случае лингвистики, нельзя абстрагироваться от ее объекта, а также от структуры и истории самой науки.

ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД [ontological approach] — способ исследования, когда внимание сосредоточено на самих объектах исследования (применительно к изучению экономики — на экономических системах), а не на факторах, воздействующих на эти объекты

В противовес этой традиции, ориентированной на доминанту языковой произвольности и производности от нужд человеческой коммуникации, в истории филологии и философии сложилась и иная традиция, ведущая свое начало еще от Платона. Ее можно назвать «онтологической» — в пику утилитаризму и функционализму в исследованиях языка; «метафизической» — в противоположность конвенционалистской позитивистской установке; «динамической» или «диалектической» — в противовес статике структурных методов. Все эти названия адекватны и приемлемы. Однако во избежание терминологической путаницы мы далее будем именовать ее «онтологической» традицией. Ее представители (Ц. Вико, В. Гумбольдт и неогумбольдтианцы, А.С. Хомяков, А.А. Потебня, П.А. Флоренский, А.Ф. Лосев, М. Хайдегтер, М.М. Бахтин, а также многие писатели и поэты) не отрицают наличие сильного репрессивного начала в языке, использование которого (особенно в устах демагога) может стать «смертным приговором» для многих людей (Г. Бёлль). Однако проявление этого потенциально присущего языку смертоносного начала целиком и полностью зависит от волеизъявления мыслящего субъекта, от его совести.

Сущность «онтологического» подхода к языку как явной оппозиции инструменталистски-утилитаристскому подходу может быть сформулирована в нескольких основных положениях.

За материально-несущим «телом» языка (его фонематическим строем, грамматикой и т.д.) полагается наличие некой универсальной и надперсональной смысловой реальности. Это или идеально-эйдетическая в духе Платона, или информационная, или семантическая действительность, которая обнаруживается (объявляется) «материей» языка.

Имена и языковые символы являются, по выражению П.А. Флоренского, «отверстиями, пробитыми в нашей субъективности», они связывают нас с этой объективной смысловой реальностью. И хотя раскрываются и созидаются они лишь в творческих индивидуальных актах, однако не творятся людьми произвольно, не изобретаются, «как предполагает замкнутие в субъективность». Человек, следуя «онтологическому подходу» к языку, представляется не самовольным творцом, а скорее послушным субъектом обнаружения его идеально-смысловой реальности «в» и «через» несущие структуры языка.

Эта универсальная смысловая реальность, в свою очередь, «нуждается» в человеке как носителе языка, дабы осуществиться (проявиться) в человеческом мире, обретя благодаря его свободному и творческому участию бесконечную вариативность и, стало быть, полноту воплощения.

Все сугубо научно-рационалистические и утилитарно-ориентированные подходы к сущности языка неадекватны, так как, выступая в качестве оторванного от человека предмета научного исследования, язык теряет самое существенное — свою целостность и подлинную онтологичность. «Позитивисты, — по выражению П.А. Флоренского, — расстригли Слово Божие на строчки и слова, язык растолкли в звуки, организм измельчили до молекул, душу разложили в пучок ассоциаций и поток психических состояний».

Таким образом, «онтологическая парадигма» понимания сущности языка, представленная в трудах русских философов-«имяславцев», а также в рамках западной онтологической герменевтики (М. Хайдеггер и его последователи), постулирует имманентно-трансцендентную природу языковых смыслов, что и отличает «онтологический» подход от всех иных — филологических, аналитических и семиотических — концепций и парадигм исследования языка.

Подытожим сказанное. В языке как целостной и динамической смысловой реальности в единстве ее сущих и несущих компонентов можно выделить две основные функции — коммуникативную и познавательную. Они могут приобретать специфическую функциональную модальность: креативную, адаптивную и репрессивную. Весьма перспективным в плане исследования этой противоречивой и многомерной динамики языка как важнейшего условия гармоничного и восходящего человеческого бытия-в-мире является онтологический подход, вновь выходящий на первый план после стольких лет доминирования инструменталистско-утилитаристских моделей.

Однако о каких бы проявлениях языка мы ни говорили, важнейшим условием его бытия служит наличие человеческого сознания, которое может иметь не только языковую, но и вневербальную форму существования. К проблематике сознания мы теперь и переходим. Эта тема особенно важна, если учесть, что именно сознание выдвигается сегодня на первый план в метафизических и научных исследованиях и именно здесь, по-видимому, следует ожидать в ближайшее время самых важных научных открытий.

Проблема природы научного знания является центральной для теории познания или гносеологии «от греч. gnosis – познание и logos – учение – раздел философии, изучающий возможности познания мира человеком, типы и формы знания в его отношении к действительности, критерии истинности и достоверности знания…». [17, с.562].

Как известно, термин «знание» многоаспектен и имеет широкий диапазон значений. В самом общем смысле знание может определяться либо как продукт осмысления человеческого опыта (см. подробнее [3, 4, 6, 7]), либо как «сокращенная путем обобщения «запись» видов социально необходимой деятельности, предназначенная для передачи следующим поколениям» [8, с.30], либо как «воспроизведение действительности в сознании человека, обусловленное историческим развитием общественной, материальной и духовной деятельности людей и зафиксированное в общезначимой форме » [5, с.7].

Лингвистическая гносеология направлена на изучение вопросов, связанных с описанием общенаучных и собственно лингвистических подходов к исследованию языковых явлений.

Основу лингвистической гносеологии составляют четыре подхода к изучению языка:

1) специальный (унификационный) -- сравнительный;

2) синхронический -- диахронический;

3) семасиологический -- ономасиологический;

4) структурный -- функциональный.

Унификационный подход к изучению языка направлен на исследование отдельных языков -- русского, французского, китайского и т.д. Именно с него и началась наука о языке. Древние индийцы изучали язык "Вед", древние греки -- язык гомеровских поэм и т.д.

В первой половине XIX века в Европе поднимается на подлинно научную высоту сравнительное языкознание, включающее в себя компаративистику и лингвотипологию. Первая из них изучает родственные языки с целью восстановления их праязыка, а другая ставит своей задачей сравнение языков, отвлекаясь от их генетического родства. Первая появилась благодаря усилиям Ф.Боппа, Я.Гримма и Р.Раска, а другая -- благодаря В.Гумбольдту.

Общая лингвотипология описывает языковые типы (классы), опираясь в идеале на все известные языки, а частная обращает внимание на сходства и различия, имеющиеся между ограниченным числом языков.

Синхронический подход к изучению языка направлен на изучение языка, рассматриваемого в тот или иной период в развитии определённого языка, а диахронический -- на изучение его истории. Теоретическое осмысление разницы между синхронией и диахронией началось лишь в XIX веке, однако на практике эта разница учитывалась с древности. Так, древнеримский ученый Марк Теренций Варрон, живший в I веке до н.э., уже различал описание современной латыни от её истории. Вплоть до XIX века, однако, в европейской грамматике преобладал синхронический подход к описанию языка над диахроническим.

Семасиологический подход к изучению языка исходит при описании языковых явлений из коммуникативной деятельности слушающего, а ономасиологический -- из коммуникативной деятельности говорящего. Как я стремился показать в своей докторской диссертации (3), оба подхода, о которых идёт речь, имеют античные истоки. Первый восходит к александрийской филологии, а другой -- к античной философии языка.

Структурный подход к изучению языка направлен на описание языковой системы, а функциональный -- на описание её использования (функционирование) в деятельности слушающего или говорящего. Соединение третьей и четвертой методологической дихотомии, представленной выше, дает нам картину.

Структурно-семасиологический подход к изучению языка связан с исследованием языковых явлений в направлении "речь --> языковая система", функционально-семасиологический -- в направлении -- "языковая форма --> внеязыковое содержание", структурно-ономасиологический -- в направлении "внеязыковое содержание --> языковая форма" и, наконец, функционально-ономасиологический -- в направлении "языковая система --> речь".

Дифференциация указанных направлений исследования приобрела отчётливую форму лишь в XX веке. Первое из этих направлений исследования было типично для Л.Ельмслева, второе -- для Дж.Фёрса, третье -- для Ф.Брюно и четвёртое -- для Г.Гийома.