Глава 30

Два вопроса. Первый: кто открывает дверь в таких ситуациях? Второй: что, если за дверью окажется пушка с зажженным фитилем? Любой хороший юрист скажет вам, что ответ на первый вопрос может повлиять на второй.

Я с надеждой посмотрел на Майлса и Сару, встал и пошел к двери.

В глазок гость не выглядел убийцей. Аккуратно одетый – в простом и даже немного поношенном сером костюме. Волосы слегка в беспорядке, ухоженные усы – тоньше, чем у наркобарона, и гуще, чем у колдуна.

Когда я открыл дверь, он протянул руку.

– Вы, должно быть, Джереми, – усталым голосом сказал он.

Я сел на мой кожаный стул, оставив пришедшему свободный деревянный.

Он тяжело опустился на сиденье, поморщился, вскочил и не смог разогнуться, схватившись за бок с тихим стоном.

– Больная спина, – извиняющимся тоном пояснил он. – Дайте мне минутку.

Казалось, ему действительно больно. Он застыл полусогнувшись, не в силах распрямиться и закрыв глаза. Рукой он держался за поясницу и шевелил губами, медленно считая и пережидая спазм. Я взглянул на Майлса и Сару. Майлс пожал плечами. Сара наклонила голову набок. В ней проснулся медик.

– Вы таблетки от люмбаго принимаете? – спросила она.

Он повернул к ней голову, все еще не распрямившись, и приоткрыл глаза.

– Я слышал, они не помогают.

– Вообще‑то они очень эффективны, – заявила Сара. – Снимают давление с крестца.

– Как скажете, вы среди нас единственный нейрохирург. – Он пытался улыбнуться, но по‑прежнему вздрагивал от боли.

– Присядьте сюда, – сказал я, вставая со своего кожаного трона.

– Благодарю вас, весьма обязан. – Он пошел, не разгибаясь и морщась при каждом шаге. Медленно опустившись на стул, он издал вздох облегчения. – Очень любезно с вашей стороны, – добавил он.

Мне ничего не оставалось, как сесть на деревянный стул. Угол сиденья и спинки был самый нелепый, явно неизвестный человеческой спине за всю историю сиденья, и деревянные планки впивались в тело. У меня невольно вырвалось «О!».

Мужчина в костюме робко улыбнулся.

Он сидел на моем любимом стуле!

М‑да, переговоры начались удачно.

Гость, внимательно оглядывая комнату, улыбнулся при виде эйнштейновского постера и покачал головой при виде книжных гор на моем столе.

– Я не пропускал занятий, – засмеялся он так, что мне показалось – чуть‑чуть, но пропускал.

– Мы сюда пришли не в игры играть, – заметил я.

– Хорошо.

Он приятно улыбнулся, взял со стола одного из пупсов с яркими волосами и повертел в руках.

– У меня сестра таких собирала. У нее были куклы из разных стран. Целый шкаф куколок. – Он улыбнулся воспоминаниям. – Ну что, приступим?

Этот тип что, шутить со мной пришел?

– Да уж, давайте приступать.

Я протянул ему один из наших конвертов.

Гость взял конверт, вынул листы и медленно, не торопясь, прочел. Там было все, что мы знали о V&D: факты и слухи, загадки и решения, карты тоннелей, местонахождение умфора, список имен. В его лице не дрогнул ни один мускул. Понять его реакцию было невозможно. Лицо не было пустым, просто на нем застыло мягкое выражение. С таким лицом листают «Ридерс дайджест» или ждут очереди в парикмахерской. Закончив, он протянул бумаги мне.

– О’кей, – сказал он.

– Что «о’кей»?

Г ость не ответил. Он терпеливо ждал с вежливой улыбкой, сложив руки на коленях.

Он сидел так долго, что у меня кончилось терпение.

– Мы хотим гарантий. Мы хотим, чтобы вы пообещали оставить нас в покое. Меня, Сару, Майлса, Чанса. Вот так. Мы сделали копии этого письма. Случись что с нами, и они разойдутся в газеты, в Интернет, куда угодно. Если с нами все будет в порядке, эту информацию никогда никто не обнародует. Нам нет дела до V&D. Мы просто хотим нормально жить. Вот и все.

Я пытался придумать, что еще сказать, но ничего не придумал.

– Ну? – подбодрил я его.

– Что «ну»?

Мне захотелось одним прыжком преодолеть разделявшее нас расстояние и задушить визитера.

– Мы договорились?

– О’кей, – сказал он.

Я не сразу понял, что это ответ. Он говорил тихо. Не торговался, не возражал. «О’кей» – и все. Вот так просто. С другой стороны, и ситуация не была особо сложной. Меня не обмануло то, что он играет под Вилли Ломана,²¹ – за безмятежным взглядом угадывались извивы змеиного мозга. Видимо, чем умнее человек, тем меньше нужно слов.

– И все? – спросил я.

– А есть что‑нибудь еще?

– Нет.

– Тогда о’кей. – Большим и указательным пальцами он пригладил усы. – Я, пожалуй, пойду. Я все время опаздываю. Знаете, как это бывает. – Он засмеялся. – Простите, мне крайне неловко просить, но нельзя ли мне взять вот эту? – Он показал на одну из моих куколок с ярко‑розовыми стоячими волосами. – Такой я еще не встречал. Моей сестре очень понравится. – Гость смущенно улыбнулся.

Думаю, брови у меня сошлись сильнее, чем если бы он задал мне математический вопрос.

– Конечно. Пожалуйста.

– Спасибо. Вы очень добры.

Он отвесил пару мини‑поклонов в мою сторону и пожал руки Майлсу и Саре.

Уже от дверей, взявшись за ручку, он повернулся и сказал:

– Простите, еще одно. Ваш друг Чанс…

Мы замерли.

– А что с Чансом?

Человек в костюме покачал головой:

– Печальные новости. Он погиб в аварии. Сел за руль пьяным, с сожалением вынужден сообщить.

Я посмотрел на Майлса и Сару. Ее глаза расширились, глаза Майлса горели.

– Завтра это будет в газетах, – сказал мужчина. – Мы собирались посадить в ту машину и всех вас, молодые люди, но, полагаю, в этом несчастном случае можно ограничиться одной жертвой. – Он поскреб голову. – Ну, спокойной ночи.