19. Особенности речевого канона антропоцентрического эпоса (в. Маяковский – а. Платонов).

К «эпосу» мы привыкли применять эпитет «героический». В эпосе прежде прошедших лет действовали герои (лучшие люди, полубоги) и боги. Народ в старом эпосе – безмолвствовал.

Социальная революция (нет, не «октябрьское восстание», как снисходительно пишут сегодня) недаром является творчеством масс. В днепровских порогах реки времени каждому, пытающемуся выжить, ежемгновенно суждено быть в ситуации выбора. Здесь всё – опасно: слева и справа, нáд и пóд, отдаться течению – и сопротивляться. И неизвестно, что впереди. Надо почувствовать этот ток времени, слиться с ним, встроить в реальность собственную систему подвижных координат, в каждый момент бытия увидеть главную ценность и то, чем можно пожертвовать. Надо вдруг и одновременно одолеть тактику и стратегию жизни.

Сложнейший психологический процесс, который становится уделом каждого. Процесс выстраивания Личности.

И эпос революции, следовательно, – не эпос одинокого героя, но эпос массового человека, человека из народа и человека – народа. Иван от 150-и миллионов. Человек и гигант. Гигантская любовь, гигантская боль. Гигантское одиночество. Личный эпос Владимира Маяковского.

И только отчасти угадал Троцкий, говоря о Маякоморфизме. Если бы так, то всё-таки прав оказался бы только Шенгели. Но существует, предъявляет себя, доминируя, составляет основу творчества поэта, определяя его миссию на этой земле, другой процесс: претворение массового народного сознания – в личности Маяковского.

Велемир – велит, волит миру.

Владимир Владимирович – владеет. Двойное определение не оставляет сомнения в качестве. И с фамилией ясно: подлинный поэт, по Маяковскому, забегает вперед, чтоб тащить понятое время.

И опять мы сталкиваемся с удивительным явлением, с тем, что, наверное, можно назвать «рождением свыше».

Итак, новый эпос только и мог быть личным, но при этом должен был отражать реальное состояние сознания и формировать процесс строительства личности каждого человека из народа и всего народа как единого человека. Вот откуда «героическая лирика громадного диапазона» – новое, невиданное доселе качество эпоса.

Реальное состояние сознания… Народное сознание начала века – страшной силы тягучий сплав, раздираемый противоречиями, постоянно меняющий доминанту, агонизирующий в ложном всплеске или растекающийся в случайном распределении событий.

Усилиями просвещения разрушена православная соборность, скомпрометирована и утратила власть над душами Церковь, резко расслаивается крестьянская община, ослабляется этничность и даже последнее – долг перед отечеством, патриотизм – под угрозой. Исчезает система ценностей, создаваемая веками.

А значит – наружу вылезает всё тайное, стыдное; то, что тщательно скрывалось, от чего избавлялись годами исповедальной практики и ежедневной молитвы. Человеческая натура выворачивается наизнанку в упоении вседозволенностью. И он-то, позволяющий себе переступить черту, становится всё более заметным на общем фоне, маркированным членом социума. Люмпен-пролетариат, люмпен-крестьянин, люмпен-мещанин, люмпен-интеллигент.

Купальская ночь, оборотничество. Обращённость. Зеркальная симметрия. Застревание в этой точке – смерть нации.

Эпос Маяковского – это процесс самоосознания народа на краю пропасти: ещё шаг – и гибель.

Эпос Маяковского – это собирание себя по частям, предъявление себя себе самому, это вслушивание, всматривание в свою душу:

Какими Голиафами я зачат, Такой большой и такой ненужный…

Эпос Маяковского – это поиск резонансов с миром в надежде самоопределения: «Я» – «Владимир Маяковский» – «Человек»

Семь глав поэмы «Человек»:

Рождество Маяковского. Жизнь Маяковского. Страсти Маяковского. Вознесение Маяковского. Маяковский на небе. Возвращение Маяковского. Маяковский векам.

Апокриф последнего времени?

Богоборчество тринадцатого апостола?

Гимн Человеку, Жизни, Миру, земле: «Я во всю – всей сердечной мерою – в жизнь сию – сей мир – верил, верую».

Весть о чудотворном будущем: «Вижу, вижу, ясно до деталей…

Недоступная для тленов и крошений – рассиявшись высится веками мастерская человечьих воскрешений».

Преодоление времени: Время-ограду взломим ногами… Как нами написано, мир будет таков и в среду и в прошлом и ныне и присно и завтра и дальше во веки веков.

«Это сокровеннейший миф Маяковского»¹.

Эпос Маяковского антропоцентричен. В ревущем потоке бытия человек присваивает себе функции Творца. Человек творит новый мир.

А время уплотнено донельзя: сегодня или никогда. Новый эпос рождает и новый речевой канон. Он чрезвычайно скуп и предельно эмоционален. В его основе – бьющийся пульс времени, на который нанизываются лишь самые важные слова, те, без которых не обойтись. Все предисловия, объяснения, вариации – вон. Смыслы – в душе и сердце каждого. А слово – аккумулирует действие. Слово – скрытая пружина мгновенного резонанса умов. Слово – символ целого блока информации.

А предложение? Цепочка символов, каждый из которых значим. Логическое ударение – на каждом. Рвётся интонация. Не соединить? Каждому символу – свою ступень. Ритм преодоления пространства помогает синтезу смыслов. Ты уже не слушатель, не читатель. Ты – действующее лицо. Первый толчок – и ты стремишься вперед, поддерживаемый силой земного притяжения. Прокручивается лента видеоряда. Напряжение мускулов. Напряжение зрения. Напряжение мыслей. И – нет границы между словом и делом. Слово начинает творить жизнь!

Пожалуй, первой увидела эпос Маяковского Марина Цветаева. И неслучайно. Именно в её поэзии, как кажется, точнее всего отразился новый речевой канон.

А Маяковский? Изо дня в день, из месяца в месяц – труднейшая, на износ, работа по преобразованию люмпена в Человека Творящего, тяжкий труд по преображению душ. Точное, глубинное знание необходимости своего служения (ассенизатором и водовозом истории) и – тяжкий крест одиночества, неодолимость которого криком рвётся из уст ещё в 18 лет:

Время! Хоть ты, хромой богомаз, Лик намалюй мой в божницу Уродца века. Я одинок, как последний глаз У идущего к слепым человека.

Трагичен эпос антропоцентризма. Это фундаментальный конфликт свободной воли человека и его неспособности (невозможности) устроить рай на земле, конфликт великой претензии с реальностью, расхлёбывать который было суждено XX веку. И этот конфликт всё чётче вырисовывается в развивающемся эпосе Маяковского.

Мотивы невозможности плавного вхождения в Грядущее, «прокручивания колеса» быта, усиливаясь и обостряясь, приводят к страшной деформации всей системы ценностей антропоцентрического мировосприятия: лелеемая мечта о счастье для всех оборачивается отрицанием не только сегодняшней жизни, но жизни вообще. Жизни ребенка. Жизни Поэта. И даже если федоровская утопия питает надежду на воскресение в том же теле в земном раю, воскрешать оказывается некому.

А если всё-таки в Будущее – от сего дня? Если – V Интернационал? Духовная революция? Попытки разработать её идеологию начинают явно отсвечивать тоталитарным режимом…

Трагедия «Владимир Маяковский» – и трагедия Владимира Маяковского. Но:

Послушайте, если звезды зажигают,

Значит, это кому-то нужно?