VI. 3. Объективный смысл деятельности

Выше мы говорили об индивидуальном смысле деятельности и о ее понимании как приписывании внешней физической активности субъектив­ного смысла — интенции, мотива. Человеческая деятельность представляет собой двусторонний процесс: интенцию плюс физическую активность субъекта. Внутренняя ее сторона — интенция, мотив — принадлежит инди­видуальному смысловому контексту, духовному миру субъекта. Но ее внешняя сторона — физическая активность — принадлежит объективному миру вещей и процессов и выступает как одна из сил природы. И в качестве таковой физическая активность индивида, воздействуя на внешний мир, приводит в движение некоторую причинно-следственную цепочку. Напри­мер, как вы зажигаете свет? Нажимаете на кнопку выключателя и ... этим исчерпывается все ваше вмешательство. Далее, уже независимо от вас, идет естественный процесс: замыкается цепь, в цепи начинает проходить электрический ток, волосок лампочки накаляется. — Все это называется дейст­вием "включение света", хотя ваше участие заключается лишь в том, чтобы дать первый толчок естественному процессу. Физическая активность субъ­екта оказывается причиной, началом цепочки причинно-следственных свя­зей. И это следует учитывать, когда мы говорим о понимании деятельности.

Мы уже отмечали, что внешний наблюдатель, старающийся понять дея­тельность извне, увидит лишь ее внешнюю сторону — наблюдаемую физиче­скую активность. Теперь мы можем добавить, что он увидит и физические след­ствия этой активности, т.е. некоторую причинно-следственную цепочку: физи­ческая активность А  следствие В  следствие С и т.д., в которой каждое предыдущее событие является причиной последующего. Какова была цель субъекта, осуществившего действие А₁ Хотел ли он произвести В₁ Или думал о С? Допустим, в комнате душно, и вы открываете окно. Врывается свежий воздух, температура в комнате понижается. Можно сказать, что вы проветри­ли комнату. — Это будет верно. Но в то же время сидевший недалеко от окна человек простудился и заболел. Он интерпретирует ваше действие как — увы! — успешную попытку причинить вред его здоровью. И как ни странно это может показаться на первый взгляд, такая интерпретация тоже верна!

204

Мы имеем причинно-следственную цепочку: А  В  С  Д  Е, т. е.

…открывается окно 

врывается свежий воздух 

температура в комнате понижается 

сидящий у окна человек простуживается 

и заболевает.

Ваша интенция при открывании окна охватывала лишь следствия В и С. Осуществить С — вот было ваше намерение. Но Д, и Е являются объективными следствиями вашего действия, поэтому внешний наблюдатель имеет право приписать вашему действию интенцию совершить Е. — Это приво­дит к мысли о том, что понимание деятельности вовсе не сводится к угады­ванию интенции субъекта. Мы понимаем деятельность, а не внутренний мир действующего индивида. Для субъекта его собственная деятельность является чем-то внешним, к чему он относится так же, как и всякий внеш­ний наблюдатель. И в этом смысле действующий субъект по отношению к своей собственной деятельности выступает как любой другой интерпрета­тор. Он, конечно, понимает свою деятельность определенным образом, т.е. приписывает некоторый смысл своей физической активности, но его пони­мание не является единственным. Внешний наблюдатель может понять его деятельность гораздо полнее и глубже. Здесь напрашивается аналогия с по­ниманием текста. Текст отрывается от создавшего его автора и существует самостоятельно. В процессе понимания каждый читатель интерпретирует текст по-своему, и автор — лишь один из интерпретаторов. Конечно, у ав­тора имеется интерпретация созданного им текста, но она не более право­мерна, чем другие интерпретации.

Почему мы ограничиваемся рассмотрением лишь одной причинно-следственной цепочки, порождаемой действием субъекта? В общем случае таких цепочек может быть несколько, по числу непосредственных следствий, порождаемых действием. Вы сделали шаг — и это приблизило вас к цели, но одновременно нога ваша раздавила бабочку, которая теперь уже не опылит каких-то цветов; вы соорудили плотину на реке — это позволяет оросить ок­рестные поля, но выше по реке какие-то луга превращаются в болота, а ры­ба не может подняться к местам нерестилищ и т.д. В контексте всех его следствий человеческое действие можно представить следующим образом:

— Действие А порождает два следствия В и В¹ которые, в свою очередь, также порождают по два следствия С, С¹ и С², и С³ т.д. Для простоты мы ограничились лишь двумя следствиями в каждом случае, но их, конечно, может быть и больше. Вот такую картину увидел бы сторонний наблюдатель, старающийся понять действие А. Какую интенцию он может приписать субъекту? — Вообще говоря, любую: желание осуществить А  В  С¹  Д³ или А  В¹  С²  Д⁴, или иную причинно-следственную цепочку. Поэтому совокупность всех причинно-следственных цепочек, приводи­мых в движение действием А, мы можем назвать "объективным смыслом" этого действия.

205

Это понятие может показаться несколько странным, даже внутренне противоречивым. Ведь под смыслом мы обычно имеем в виду интенцию, мо­тив, цель, т.е. нечто внутреннее, субъективное. Как же можно говорить об "объективном" смысле? Но здесь нет противоречия. Действительно, для са­мого действующего субъекта смыслом его деятельности является только его субъективный мотив, его собственная интенция. Каждый внешний наблюда­тель припишет этой деятельности какой-то мотив, не обязательно тот, кото­рый имеет в виду действующий субъект. Но чем являются все эти субъектив­ные мотивы? — Стремлением осуществить какую-то часть, отрезок объек­тивно существующей сети причинно-следственных взаимодействий. (В дан­ном случае мы отвлекаемся от того обстоятельства, что как действующий субъект, так и внешний интерпретатор могут приписать действию ошибочный мотив, т.е. желание привести в действие такую причинно-следственную це­почку, которая не входит в сеть объективных связей, порождаемых данным действием). Пусть в целом она не выступает в качестве мотива ни у одного отдельного субъекта. Но все ее отрезки являются "возможными" интенция­ми, т.е. тем возможным смыслом, который мог бы приписать своей дея­тельности субъект или внешний интерпретатор, а вся сеть в целом могла бы быть интенцией существа, способного предвидеть все последствия своих действий. Поэтому ее и можно считать объективным смыслом действия.

Реально в процессе понимания мы всегда приписываем своим собст­венным действиям и деятельности других людей лишь часть их объектив­ного смысла. Чем большую часть этого объективного смысла мы сумеем уловить, тем полнее и глубже мы поймем деятельность. Таким образом, в процессе понимания человеческой деятельности мы движемся в двух изме­рениях: с одной стороны, мы все глубже можем проникать в субъективные интенции действующего индивида и благодаря этому все глубже и полнее понимать субъективную сторону деятельности; с другой стороны, мы мо­жем все полнее охватывать объективный смысл деятельности, обнаруживая все новые и новые далекие следствия.

Однако есть еще одно измерение.

206