Глава III. Понятие научного факта

Обсуждение многих важных проблем современной эпистемологии так или иначе затрагивает фундаментальное эпистемологическое отношение между научными фактами и научной теорией. Анализ функций научной теории, рассмотрение процедур проверки, подтверждения и опровержения теории, проблема сравнения и выбора теорий, описание развития научного знания и т.п. — все это неизбежно приводит к выяснению отношений меж­ду теорией и фактами. Связь дихотомии "теория—факт" с обширным кру­гом эпистемологических проблем делает вполне понятным интерес к ней и к ее членам со стороны эпистемологов. Трудно назвать хотя бы одну круп­ную работу по эпистемологии, в которой не рассматривалось бы понятие научной теории, ее структура, функции, развитие и т.п. И хотя многие во­просы, связанные с понятием научной теории, не имеют общепринятого решения, все-таки эти вопросы интенсивно обсуждаются, и в этой области высказано немало интересных и плодотворных идей.

Второму члену дихотомии "теория—факт" повезло гораздо меньше. До недавних пор понятие факта почти не привлекало к себе внимания эпи­стемологов, и работы на эту тему до сих пор довольно редки. Значительные разногласия между советскими философами существуют даже на уровне философского анализа понятия "факт". Вместе с тем в работах по эписте­мологии это понятие используется не менее часто, чем понятие теории, од­нако смысл его порой совершенно неясен: факт — "это действие, происше­ствие, событие, относящееся к прошлому или еще длящемуся настоящему, но никогда к будущему времени; это — нечто реальное, невымышленное в про­тивоположность фантазии, выдумке; это — нечто конкретное и единичное в противоположность абстрактному и общему; наконец, понятие "факт" было перенесено от однократных явлений или событий на процессы, отношения, совокупности тесно между собой связанных явлений..."¹¹¹⁰. Мне представляется, что, во-первых, неясность в истолковании понятия факта приводит к трудно­стям в решении многих эпистемологических проблем и, во-вторых, разработ­ка этого понятия может дать не менее интересные результаты, чем разработка понятия теории. Действительно, большинство известных ныне методологиче­ских концепций начинают с определенного понимания научной теории. Но почему бы анализ эпистемологических проблем не начать с выработки опре­деленного понимания фактов науки?

148

III. I. "одномерное" понимание факта.

ФАКТУАЛИЗМ И ТЕОРЕТИЗМ

В современной эпистемологии можно выделить две основные точки зрения на отношение "теория—факт". Если попытаться кратко выразить идею, лежащую в основе одной из них, то ее можно сформулировать так: научные факты лежат вне теории и совершенно не зависят от нее. Кон­цепцию, опирающуюся на эту идею, будем называть "фактуализмом".

Вторая концепция, которую можно назвать "теоретизмом", опирается на противоположную мысль: научные факты лежат в рамках теории и полностью детерминируются ею. Практически все современные эписте­мологи явно или неявно, сознательно или бессознательно склоняются к признанию одной из этих концепций.

Сторонники фактуализма указывают на автономность факта, на его независимость от теории. Если под фактом понимают реальное положение дел, то его независимость от теории очевидна. Когда факт истолковывается как чувственный образ, то подчеркивается независимость чувственного восприятия от языка. Если же говорят о фактах как о некоторых предложе­ниях, то обращают внимание на особый характер этих предложений по сравнению с предложениями теории: такие предложения либо выражают "чистое" чувственно данное, либо включают в себя термины наблюдения, либо верифицируются специфическим образом и т.п. Во всех случаях фактуализм резко противопоставляет факты и теорию, что приводит к разнооб­разным следствиям в эпистемологии. В частности, фактуализм утверждает инвариантность фактов и языка наблюдения по отношению к сменяющим друг друга теориям. С признанием инвариантности тесно связан примитивный кумулятивизм в понимании развития научного знания. Установленные факты не могут исчезнуть или измениться, они могут лишь накапливаться, причем на ценность и смысл фактов не влияет время их хранения: факты, установленные, скажем, Фалесом, в неизменном виде дошли до наших дней. Это ведет к пренебрежительной оценке познавательной роли теории и к ее инструменталистскому истолкованию. Надежное, обоснованное, со­храняющееся знание — это лишь знание неизменных фактов, а все измен­чивое, преходящее в познании имеет значение лишь постольку, поскольку помогает открывать факты. Ценность теории заключается лишь в том, что после себя она оставляет в копилке знания несколько новых фактов. В фак-туалистском истолковании факты поглощают теорию.

Нетрудно заметить, что фактуализм отводит ученому и его теории до­вольно пассивную роль. Факты и их комбинации существуют до процесса познания, и задача познающего субъекта заключается лишь в их констата­ции. Правда, теория может стимулировать разработку новых приборов и инструментов, однако это только расширяет сферу обнаруживаемых уче­ными фактов или позволяет устанавливать их с большей точностью. Ученый при этом оказывается похож на живописца, который с фотографиче­ской точностью копирует природу и все его художественные средства под­чинены лишь одной цели: сделать портрет зеркальной копией оригинала.

149

И теоретизм понимает под фактами чувственные образы или предло­жения. Однако в противоположность фактуализму он подчеркивает тесную связь фактов с теорией. В концепции Т. Куна, например, парадигма опреде­ляет не только стандарты и методы научного исследования, но в значитель­ной степени детерминирует и устанавливаемые на ее основе факты. Хотя Кун использует понятие факта неопределенным образом, все-таки можно понять, что факт, по его мнению, есть некоторый чувственный образ. Одна­ко если фактуализм указывает на независимость чувственного восприятия от языка и мышления, то Кун, напротив, стремится показать, что чувствен­ные восприятия в значительной степени детерминируются концептуальны­ми средствами парадигмы. В этом случае становится очевидным, что в од­ной и той же ситуации сторонники разных парадигм получат различные чувственные образы, следовательно получат разные факты. Именно в этом смысле Кун говорит о том, что научная революция изменяет мир, "в котором живет и работает ученый".

Аналогичные воззрения на природу научного факта развивает П. Фейерабенд. Для него факт — это сплав чувственного восприятия с некоторым предложением, которое он называет "естественной интерпретацией" вос­приятия. Например, факт вертикального падения брошенного камня расще­пляется на два компонента: некоторое чувственное восприятие и предложе­ние "Камень падает вертикально". Естественные интерпретации чувствен­ных восприятий задаются теорией. Изменяя значения терминов, входящих в естественные интерпретации, исследователь изменяет эти интерпретации и, следовательно, получает другие факты.

Так теоретизм приходит к убеждению о полной зависимости фактов от теории. Эта зависимость с его точки зрения настолько велика, что каждая теория создает свои специфические факты. Ни о какой устойчивости, инва­риантности фактов по отношению к различным теориям не может быть и речи. Поскольку факты детерминируются теорией, постольку различия ме­жду теориями отражаются в соответствующих различиях между фактами. Это приводит теоретизм к признанию несоизмеримости конкурирующих теорий и к антикумулятивизму в понимании развития научного знания. Сменяющие друг друга теории не имеют общих фактов и общего языка на­блюдения. Старая теория ничего не может передать новой и целиком от­брасывается вместе со своими фактами после победы новой теории. В раз­витии науки нет преемственности. Отвергается накопление знания, призна­ется лишь смена инструментов для решения научных задач. Факты не могут противостоять научной теории и не могут заставить ученых отказаться от нее. В то время как фактуализм полностью отвергает какое-либо влияние теорий на факты, теоретизм доводит это влияние до такой степени, что теория поглощает факты. Члены отношения "теория—факты" не равно­правны: теория — основная, определяющая сторона, а факты целиком зави­сят от теории и бессильны повлиять на нее.

150

Теоретизм не признает никаких ограничений активности субъекта по­знания. Теория практически всемогуща: она создает концептуальный ап­парат, детерминирует значения терминов, стимулирует создание приборов и инструментов, подчиняет себе чувственные восприятия и формирует фак­ты. Она создает свой собственный мир, и никакая внешняя критика не спо­собна разрушить его. Так активность субъекта познания доводится до край­него произвола субъекта по отношению к знанию.

Подводя итоги, можно сказать, что фактуализм и теоретизм в целом неприемлемы, хотя в каждой из этих концепций имеется рациональное зер­но. Можно согласиться с фактуализмом в том, что факты в определенной мере не зависят от теории, и именно поэтому для теории важно соответст­вовать фактам и иметь фактуальное подтверждение. Независимые от тео­рии факты ограничивают произвол ученого в создании новых теорий и мо­гут заставить его изменить или отбросить противоречащую фактам теорию. Для того чтобы факты могли влиять на создание, развитие и смену научных теорий, они должны быть в определенной степени независимы от теории. Но сказать, что факты совершенно не зависят от теории, значит разорвать все связи между теорией и фактами и лишить теорию всякой познаватель­ной ценности. Можно согласиться и с теоретизмом относительно того, что теория в определенной степени влияет на факты, что факты "теоретически нагружены", что теория влияет на наше восприятие мира и на формирова­ние фактов. Если мы признаем познавательную ценность теории, ее влия­ние на наше восприятие и понимание мира, мы не можем не признать ее влияния на факты. Вместе с тем, лишить факты всякой устойчивости по от­ношению к теории, сделать их целиком зависимыми от теории — значит от­вергнуть их значение для процесса научного познания.

Слабость фактуализма и теоретизма обусловлена тем, что здравые идеи, лежащие в их основе, абсолютизируются и выражаются с излишней резкостью. И фактуализм, и теоретизм лишают значения один из членов от­ношения "теория — факты".

Осознание этого обстоятельства приводит к мысли о том, что нужно ослабить идеи, лежащие в основе фактуализма и теоретизма, и объединить их в следующем тезисе: научные факты до некоторой степени автономны по отношению к теории и до некоторой степени зависят от нее. Этот те­зис кажется настолько естественным и очевидным, что возникает вопрос: что же заставляет эпистемологов при рассмотрении отношения "теория — факт" вольно или невольно склоняться к одной из двух крайних концепций и почему они не могут принять их ослабленные варианты?

151

Причина этого, на мой взгляд, заключается в том, что подавляющее большинство современных эпистемологов неявно исходит из "одномерного" понимания фактов, т.е. истолковывают факт как нечто простое, как реальное положение дел, чувственный образ, предложение. При такой трактовке факт всегда принадлежит некоторой одной плоскости — языковой, перцептивной или физической. Одномерное понимание фактов сразу же навязывает одну из несовместимых концепций. Например, если вы поняли, что факт лежит в плоскости реальности, то вы уже вынуждены согласиться с тем, что он никак не зависит от теории. Если же вы понимаете под фактом предложение и до­пускаете, что теория может влиять на значения терминов этого предложе­ния, то вы вынуждены утверждать, что факт есть предложение теории и ни о какой его автономии по отношению к теории говорить нельзя. Когда же некоторые эпистемологи пытаются избежать крайностей фактуализма и теоретизма, то чаще всего такие попытки приводят к противоречиям.

Итак, если мы хотим избежать крайностей фактуализма и теоретизма и в то же время сохранить их рациональное содержание, мы должны отка­заться от одномерного понимания фактов науки.