III. 4. Наука или миф?

Среди современных философов науки Фейерабенд выгодно отличается своей пылкостью, смелостью и какой-то поистине беспощадной последова­тельностью. Вот он сделал вывод о том, что наука вовсе не рациональна, как считает большинство методологов и как все мы привыкли думать, и ка­залось бы, на этом можно остановиться. Ан нет, он устремляется еще даль­ше и ставит следующий вопрос: если в свете современных методологиче­ских требований наука оказывается существенно иррациональной и может развиваться лишь постоянно нарушая законы логики и разума, то чем же тогда она отличается от мифа, от религии? — В сущности, ничем, — отве­чает Фейерабенд. — Действительно, как отличают науку от мифа? К харак­терным особенностям мифа обычно относят то, что его основные идеи объ­явлены священными; всякая попытка посягнуть на эти идеи наталкивается на табу; факты и события, не согласующиеся с центральными идеями мифа, отбрасываются или приводятся с ними в соответствие посредством вспомо­гательных идей; никакие идеи, альтернативные по отношению к основным идеям мифа, не допускаются, и если они все-таки возникают, то безжалостно искореняются (порой вместе с носителями этих идей). Крайний догматизм, жесточайший монизм, фанатизм и нетерпимость к критике — вот отличи­тельные черты мифа. В науке же, напротив, распространены терпимость и критицизм. В ней существует плюрализм идей и объяснений, постоянная го­товность к дискуссиям, внимание к фактам и стремление к пересмотру и улучшению принятых теорий и принципов.

Фейерабенд не согласен с таким розовым изображением науки. Всем ученым известно, и Кун выразил это с большой силой и ясностью, что в ре­альной — а не в выдуманной методологами — науке свирепствуют догма­тизм и нетерпимость. Фундаментальные идеи и законы ревниво охраняют­ся. Отбрасывается все, что расходится с принятыми теориями. Авторитет крупных ученых давит на их последователей с той же слепой и безжалост­ной силой, что и авторитет создателей и жрецов мифа на верующих. Абсо­лютное господство куновской парадигмы над душой и телом ученых-рабов — вот правда о науке. Но в чем же тогда преимущество науки перед ми­фом, — спрашивает Фейерабенд, — почему мы должны уважать науку и презирать миф?

Конечно, наука дала нам телефон и телевизор, автомобиль и атомную бомбу. Миф этого дать не смог. Говорит ли это о превосходстве науки? — По-видимому, нет, считает Фейерабенд. На протяжении тысячелетий люди в своей жизни руководствовались мифом и при этом достигли чрезвычайно многого. "Примитивные племена имели более подробные классификации животных и растений, чем современные научные зоология и ботаника; им были известны средства, эффективность которых изумляет физиков...; у них были способы воздействия на соплеменников, которые длительное время рассматривались наукой как несуществующие (колдовство); они решали сложные проблемы способами, которые все еще не вполне понятны (со­оружения пирамид, путешествия полинезийцев); в древнекаменном веке существовала высокоразвитая и интернационально известная астрономия и эта астрономия была как фактуально адекватной, так и эмоционально удов­летворительной, ибо она решала и физические, и социальные проблемы (чего нельзя сказать о современной астрономии)... Существовало прируче­ние животных, был изобретен севооборот, выведены новые виды растений и очищены благодаря устранению перекрестного оплодотворения, были сде­ланы химические изобретения, существовало поразительное искусство, сравнимое с лучшими достижениями настоящего... Во все времена человек смот­рел на свое окружение широко раскрытыми глазами и использовал свой изо­бретательный ум, во все времена он совершал невероятные открытия, и мы всегда можем что-то почерпнуть из его идей"¹⁵¹⁰⁶.

120

Многие народы и сейчас используют миф для организации своей жиз­недеятельности. Мы же заменили миф наукой. Стала ли от этого наша жизнь полнее, богаче, счастливее? В эпоху колониальных завоеваний евро­пейцы огнем и мечом насаждали сначала свою религию, а потом — свою науку среди покоренных народов. Их мифы и предания беспощадно иско­ренялись. Завоеватели стремились сделать их европейцами — по воспита­нию, образованию, по идеям, по духу, — но европейцами "второго сорта". Наука — как раньше религия — используется колонизаторами для духовно­го закрепощения порабощенных народов. В настоящее время началось воз­рождение самобытной культуры народов Азии и Африки. Мифы возвра­щаются. "Однако наука все еще сохраняет свою власть. Она сохраняет свое превосходство вследствие того, что ее жрецы неспособны понять и не хотят простить иных идеологий, что у них есть сила, позволяющая осуществлять их желания, и что эту силу они используют точно так же, как их предки использовали силу для того, чтобы навязать христианство всем на­родам, которые встречались им на пути завоеваний. Поэтому теперь хотя американец может избрать ту религию, которая ему нравится, он все еще не может требовать, чтобы его детей обучали в школе не науке, а скажем, ма­гии. Имеется разделение между церковью и государством, но между наукой и государством такого разделения пока еще нет"¹⁶.

Нужно отделить науку от государства, как это уже сделано в отноше­нии церкви, — призывает Фейерабенд. Тогда научные идеи и теории уже не будут навязываться каждому члену общества мощным пропагандистским аппаратом современного государства. Будет уничтожено господство науки в области народного образования. В школьном обучении науке следует предоставить такое же место, как религии и мифологии. Цель обучения должна состоять вовсе не в том, чтобы вложить в голову ребенка опреде­ленные догмы и схемы поведения, чтобы сделать его покорным рабом бур­жуазного общественного строя, послушным винтиком громадной машины общественного производства. Основной целью воспитания и обучения должна быть всесторонняя подготовка человека к тому, чтобы достигнув зрелости, он мог сознательно — и потому свободно — сделать выбор меж­ду различными формами идеологии и деятельности. Пусть одни выберут науку и научную деятельность; другие — примкнут к одной из религиозных систем; третьи — будут руководствоваться мифом и т.п. Только такая свобода выбора, считает Фейерабенд, совместима с гуманизмом и только она может обеспечить полное раскрытие способностей каждого члена общест­ва. Никаких ограничений в области духовной деятельности, никаких обяза­тельных для всех правил, законов, полная свобода творчества — вот лозунг эпистемологического анархизма.

121