Операция в Южной Осетии

В отличие от операций в Таджикистане и в Абхазии, операция в Южной Осетии не имеет Мандата Глав государств СНГ и поэтому не может рассматриваться как миротворческая операция региональной организации в полном смысле слова. Её правовые основания иные – трёхстороннее соглашение между сторонами конфликта и Россией.

Хотя Дагомыские соглашения о принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта от 14 июня 1992 года не были реализованы в полной мере, они заложили основы для стабилизации обстановки в зоне конфликта.

В соответствии с соглашением миротворческие силы состоят из трех батальонов. Один батальон из состава грузинских вооруженных сил, второй — из состава российских ВС, и третий из сил, подчиненных власти Южной Осетии. Каждый батальон приблизительно равен по численности.

Объединение задач по поддержанию мира и правопорядка, позволило достичь успеха в миротворческой деятельности войскам.  Использование трехсторонних миротворческих сил, в которые были вовлечены участники прошедших боевых действий, позволило ограничить влияние других вооруженных формирований (в основном мародеров) на жизнь местного населения и создать условия для мирного урегулирования конфликта путем переговоров. Это также отличает операцию в Южной Осетии от других миротворческих операций, проводимых на постсоветском пространстве (кроме операции в Приднестровье). Контингенты, составившие Смешанные миротворческие  силы, выполняют, по сути, типичные миротворческие функции.  

К проблемам, препятствующим мирному урегулированию конфликта, следует отнести: конфликтная ситуация в Южной Осетии оказалась фактически "замороженной" из-за политических разногласий сторон, переговорный процесс между которыми продвигается медленно;

несовместимыми являются позиции сторон по вопросу о политическом и юридическом статусе Южной Осетии. Для Грузии неприемлемо любое нарушение ее территориальной целостности, тогда как для южноосетинской стороны крайне важно обеспечить себе фактическую не подконтрольность Грузии.

При этом возможности компромисса и политического маневрирования со стороны руководства Южной Осетии существенно ограничиваются настроениями масс населения; для подавляющей части осетин сама идея возвращения в состав Грузии остается пока неприемлемой ввиду тяжких преступлений грузинских формирований в 1990-92 годах;

Южная Осетия до сих пор находится в экономической и транспортной блокаде со стороны Грузии; особо сложной является проблема возвращения беженцев, проживавших в грузинских районах.

Операция в Таджикистане

Анализ документов и решений СНГ, относящихся к операции в Таджикистане, показывает, что они заложили правовую основу Коллективных миротворческих сил Содружества, а ряд практических действий миротворцев обогатили теорию и практику миротворчества.

СНГ успешно провела миротворческую операцию в Таджикистане и, во взаимодействии с ООН и ОБСЕ, сумело прекратить военное противостояние сторон, начать мирный процесс урегулирования конфликта. Основную роль в операции в Таджикистане сыграли миротворческие силы России. Это можно расценить как успех внешнеполитической деятельности РФ на постсоветском пространстве. Вместе с тем, ряд государств Содружества, наиболее заинтересованные в прекращении конфликта у своих границ, так и не выполнили решения Глав государств СНГ, касающихся миротворческой операции.

Исходя из критерия успешности в прекращении войны, миротворческая операция в Таджикистане, может послужить определённой моделью для проведения аналогичных операций не только в зонах нестабильности пост- советского пространства, но и в других частях мира.

Однако операцию в Таджикистане нельзя отнести к “традиционным” миротворческим операциям из-за специфических условий, присущих ситуации в стране. Учитывая, что она проводилась только по  просьбе законного правительства Таджикистана, ее можно квалифицировать как законную интервенцию с элементами миротворчества – на начальном этапе урегулирования конфликта, в последующем – как миротворческая операция с применением типовых способов её проведения.

Можно выделить ряд факторов, которые снижали эффективность действий КМС  в Таджикистане. К ним следует отнести:  большинство принципиальных решений принималось узкой группой государств СНГ (Россия, Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Таджикистан), хотя практический вклад этих государств, кроме России, в военную часть операции был незначителен; операция осуществлялась по просьбе лишь одной из сторон конфликта - руководства Республики Таджикистан; Мандат операции допускал весьма широкую интерпретацию действий войск, позволяя, КМС участвовать в боях, что не соответствует практике операций по поддержанию мира, но характерно для операций по принуждению к миру. В Мандате КМС не были оговорены правила применения силы;обстоятельства начала операции, и основные задачи КМС свидетельствовали, что миротворцы фактически действовали на стороне правительства. Этим нарушался принцип беспристрастности миротворцев.

Операции на Балканах (IFOR, SFOR, KFOR)

Следует отметить, что активная миротворческая дея­тельность государства может рассматриваться как один из не­пременных атрибутов ведущей державы, способ расширения ее геополитического влияния, повы­шения международного авторитета и отстаивания национальных интересов в мире. С этих позиций вывод российских миротворческих контингентов с Бал­кан является своего рода “геополитическим отсту­плением” России, демонстрацией своей геополи­тической слабости и утратой определенных рыча­гов влияния на европейские процессы.

Если Россия в перспективе наме­ревается сохранить за собой статус великой держа­вы, то она должна быть способна оказывать опре­деленное влияние в районах своих интересов и твердо их отстаивать. Современные реалии на­глядно подтверждают, что решение этой геополи­тической задачи обеспечивается, в том числе, и во­енным присутствием в регионах влияния. Нынеш­нее же военное присутствие России за рубежом до­вольно скромное, и ограничивается, преимущест­венно, пространством СНГ. Неэффективная реализация Росси­ей своего миротворческого потенциала на Балка­нах (в смысле оказания влияния на военно-политическую сторону урегулирования кризиса) подрывает уверенность в наших миротворческих возможностях и негативно влияет на авторитет Российской Федерации.  

Уход России с Балкан порождает иллюзию возможности решения конфликтных си­туаций преимущественно посредством силы. А в свете событий “II сентября” и нынешнего тяготения США к разре­шению сложнейших международных кризисов прямолинейными силовыми методами, в мире мо­жет возобладать силовой подход разрешения очень сложных проблем (что не всегда оправданно и ред­ко ведет к желаемым результатам).

Поэтому  в глазах многих народов и государств Россия продолжает оставаться определенным сдерживающим фактором в установлении нового монополярного мироустройства с применением силы. В этой связи “шараханье” России на Балканах (от сверх активности в начальной стадии миротворческой опе­рации до безразличия на конечном этапе ее проведения) ставит под сомнение последователь­ность российского внешнеполитического курса. Кроме того, выводимый  воинский контингент Москва могла бы заменить милицейскими (полицейскими) силами и увеличением числа военных наблюдателей на Балканах. Профицит российского бюджета 2003 года позволил бы реализовать это мероприятие. И Россия смогла бы продолжать оказывать определенное влияние на процессы, происходящие на Балканах.

Сказанное позволяет утверждать, что в сфере миротворческой деятельности России на Балканах не обошлось без просчетов в сфере геополитики, компенсировать ущерб, от которых в настоящее вре­мя будет довольно трудно. Россия утратила свое влияние на Балканах. Да и не только в этом регионе.