Раздел 1. Основные черты русского литературного постмодернизма

1.1 Становление русского постмодернизма: оригинальное и заимствованное.

– Что это такое – постмодернизм? –

подозрительно спросил Степа.

– Это когда ты делаешь куклу куклы.

И сам при этом кукла.

В. Пелевин, роман «Числа»

Для достижения поставленной в исследовании цели необходимо в первую очередь выяснить содержание понятия «постмодернизм», определить основные признаки этого направления в литературе.

Для этого обратимся к словарю литературоведческих терминов:

а) «Постмодернизм - не "жанр", не "стиль" и, тем более, не "школа", к которой можно "принадлежать". Постмодернизм – это ситуация. Своего рода культурное "бытие", которое действительно "определяет сознание". По крайней мере, сознание художника, помещенного в ситуацию постмодернизма. Поэтому рассуждая о постмодернизме, следует иметь в виду, что речь идет не о "жанровых канонах" и не об "особенностях стиля", а о некоторых аспектах творческого поведения».

б) Постмодернизм – сложившееся к середине XX века скептическое и вместе игровое умонастроение, вызванное пониманием, что ни в философии, ни в религии, ни в искусстве ничего принципиального нового сказать уже нельзя, отсюда глобализация как новая парадигма художественного мышления — сведение разрозненных фактов культуры в единое художественное пространство и обращение к аллюзивности как системообразующему элементу художественной мысли.

в) Постмодернизм - направление в литературе, эстетике, философии XX века (его зарождение относят к 30 - 40-м гг. ХХ века, расцвет - к 80-м гг.). Характерной особенностью российской постмодернистской литературы является противопоставление ее реалистическому искусству, прежде всего соцреализму, считавшемуся в России официальным направлением до конца 70-х гг. ХХ в.: постмодернисты сознательно отвергают нормы, правила и ограничения, выработанные предшествующей культурной традицией, отказываются от авторитетов (в том числе авторитета модернизма) или иронически их переосмысляют. [65]

Для нашей работы наиболее подходящим представляется третье определение, именно на него мы будем опираться, в рассмотрении понятия «постмодернизма».

Русский постмодернизм заимствовал у мировой постмодернистской эстетики следующие черты:

- отказ от истины как таковой, отказ от любой социокультурной иерархии и уважения к прошлому;

- неопределенность;

- вместо категории «Сущность», появляется новая основополагающая категория «поверхность» (ризома), а также категории “игра”;

- категория «симулякр» объясняющая «виртуальность» постмодернистского миропонимания;

- деконструкцию как разрушение старой и возведение новой культурной практики;

- отказ от авторитарного права автора на текст. Текст утрачивает свой смысловой центр и как следствие, это допускает множество интерпретаций, зачастую не схожих с авторской позицией;

- важной становится форма текста, а также внимание к контексту;

- текст становится пространством скрытой и явной цитации всех возможных источников мировой культуры;

Десятилетия идеологического давления, как и особенности национального менталитета обусловили ряд ярких отличий русского постмодернизма от своего западного аналога:

1. В русском постмодернизме автор все же сохраняет свою значимость в тексте благодаря привносимой им явной идейно-моральной составляющей;

2. Русский постмодернизм «… паралогичен (от греч. паралогия – ответы невпопад) по своей сути и вмещает в себя семантические оппозиции категорий, между которыми не может быть компромисса» (М. Липовецкий); [17]

3. Истоки русского постмодернизма видятся в решении вопроса расколотости массового сознания и культуры как таковой, и попытки восстановить их целостность путем слияния разнородных культурных семантических полей.

Особенностью русского постмодернизма является также архетип «Дурака» – человека переходящего границу между разными социокультурными пластами — от маргинальности к элитарности, и выполняющего роль центра повествования (Петр Пустота в «Чапаев и Пустота») [31].

По предположению некоторых литературоведов, постмодернизм в русской литературе берет свое начало еще со времен А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя, когда не было еще даже самого термина «постмодернизм». Но в таком случае эти теории противоречат одному из основных постулатов постструктурализма, а следовательно, и постмодернизма – «Неразделимость означаемого и означающего».

По поводу места постмодернизма в русской культуре Михаил Эпштейн в своём интервью для «Русского журнала» заявил: «На самом деле постмодернизм проник гораздо глубже в русскую культуру, чем могло бы показаться с первого взгляда. Русская культура опоздала на праздник Нового времени. Поэтому она уже родилась в формах ньюмодерна, постмодерна, начиная с Петербурга, где происходит наш разговор. Петербург – блестящий цитатами, собранный из лучших образцов. Русская культура, отличающаяся интертекстуальным и цитатным явлением Пушкина, в котором отозвались реформы Петра. Он был первым образцом большого постмодерна в русской литературе. И вообще русская культура строилась по модели симулякра.

Означающие здесь всегда преобладали над означаемыми. А означаемых здесь как таковых и не было. Знаковые системы строились из себя. То, что предполагалось модерном – парадигмой Нового времени (что есть некая самозначимая реальность, есть субъект, ее объективно познающий, есть ценности рационализма), – в России никогда не ценилось и стоило очень дешево. Поэтому в России существовала своя предрасположенность к постмодернизму». [50]

Постмодернизм пришел в культуру бывшего советского союза достаточно поздно, лишь в конце 80-х годов, но и тогда это культурное веяние не стало лишь копией западных образцов. В советском союзе конца 80-х начала 90-х постмодернизм лег на благодатную для себя почву полной социальной и культурной деконструкции. В это время в эстетическое поле широких масс врывалось «новое» искусство: зарубежные художники, фильмы, дожидавшиеся своего часа на полках минкульта, музыка, которая ранее была доступна лишь немногим, литература мигрантов и диссидентов, и самая современная литература как ближнего, так и дальнего зарубежья.

Кардинальные изменения касались не только сферы искусства, трансформировалось всё — от политической до интеллектуальной и духовной картины реальности, и даже историческое прошлой целых поколений советских граждан подвергалось радикальному переосмыслению. Все это делало неизбежной ситуацию постмодернизма в постсоветском обществе, но в то же время придавало ей неких уникальный колорит. Поскольку общая коннотация социальных перемен носила скорее негативный характер, то и понятие «постмодернизм», пришедшее в культурную среду вместе с этими переменами, закрепилось в умах широких масс и по сей день в негативной трактовке, в отличие от академических кругов США и Европы, где термином «постмодернизм» обозначали все новое и авангардное в культурной среде. Но тем не менее, наряду с точкой зрения, характеризующей постмодернизм как «Культурный беспредел» и «эстетический хаос», нашлись и критики придерживающиеся мнения о свежести и благотворности искусства постмодернизма для отечественной культуры «самой живой, самой эстетически актуальной части современной культуры» (В. Курицын) [13].

Многие авторы-постмодернисты вызывают стойкое неприятие в российском обществе из-за исторически сложившейся традиции отождествления общественной жизни, быта и моральных устоев с литературой. Многие наши соотечественники до сих пор не умеют отличать и отделять художественный вымысел от реальности, что также является отличительной чертой русского постмодернизма от западного. Также причиной такому диссонансу в общественном сознании может служить кардинальное изменение вектора развития литературы от активного к пассивному, от «светоча», формирующего сознание, к «зеркалу», отражающему реальность.

Постмодернизм в России конца 80-х выражал органичную для русской ментальности тягу к мультикультурности.

По причине довлеющей диктатуры в искусстве соцреализма, не допускающей и малейших поползновений на свои каноны и пользующемся политикой культурной изоляции, постмодернизм в советский союз пришел поздно и оказался в весьма сложном положении, так как авторы все же пытавшиеся представлять своим творчеством данное литературное течение подвергались остракизму со стороны властей, ввиду своей аполитичности и неготовности писать «на заказ», а местами и весьма протестных настроений. Но чаще все-таки в их сатирическое поле попадали одинаково как просталинский соцреалист Николай Островский, так и диссидент Гроссман.

Своим отрицанием любой политической ангажированности в литературе русский постмодернизм обязан советскому модернизму, который всю советскую эпоху просуществовал в андерграунде (Бродский, Харитонов, Губанов и т.д.)

Как уже было сказано, почву для отрицательного отношения постмодернистов к ангажированной литературе подготовил модернизм, реставрация которого осуществляется в послесталинские годы, главным образом в условиях андеграунда. Именно у модернистов нового поколения постмодернисты заимствовали идею самоценности искусства, унаследовали повышенный интерес к работе с языком. Особенно важным для них оказался опыт неоавангардизма 50 – 60-х гг.

В советскую эпоху неоавангардизм являлся главным фактором разрушения официальной литературы. Русские неоавангардисты стремились к творчеству ради творчества, как явления духовной жизни индивида, всячески отрицая какие-либо официальные задачи для искусства. Достигалось это путем освоения новых литературных тенденций, течений и школ модернизма. Также неоавангардисты ставили перед собой цель возрождения русского языка из-под гнета идеологизации. Русский неоавангардизм отличался особой семантической нагрузкой на каждое произведение. Смысловой склонностью к эзотерике, а также к абсурдизму. Зачастую ими культивировался образ «антипоэта»

Тем не менее неоавангардисты еще не смогли объединить языки элитарной и массовой литературы. Но уже тогда наметилась тенденция, которая в полной мере проявилась в постмодернизме. В стремлении к объединению дискурса высокой литературы с дискурсом повседневности.

В отсутствии доступа к произведениям современной литературы и работам современных мыслителей, неоавангардистам приходилось искать пищу для мировоззрения и взглядов на искусство в работах, опубликованных в России еще до революции, а в дальнейшем запрещенных, работах Фридриха Ницше и Василия Розанова, воздействие которых на первое поколение постмодернистов особенно ощутимо.

Ницше послужил предтечей постмодернизму в своих суждения о переоценке ценностей и моральном релятивизме («По ту сторону добра и зла» [20], «К генеалогии морали» [21]) а также смелостью и в некотором роде революционностью поэтического стиля своих произведений.

Розанов, которого многие считали "русским Ницше", также привлекал пренебрежение авторитетами и оригинальностью стиля.

Уже первые произведения русских постмодернистов отличали интертекстуальность, ирония, пародия и стремление выхода авторов в своих произведениях, за рамки литературы в область искусствоведения, культурологии, философии и эстетики.

Несмотря на отсутствие возможности в полной мере познакомиться с трудами западных постструктуралистов и неофрейдистов, некая общность мировоззрений помогала русским постмодернистам двигаться в одном направлении с западными мыслителями и литераторами.

Естественно, что в сложившихся условиях главным объектом деконструкции для русских постмодернистов становится социалистический реализм как главный инструмент пропаганды и давления на культуру. Также постмодернисты подвергли деканонизации классические произведения русской литературы, которые, по их мнению, были опошлены стереотипами советского литературоведения и массового читателя. Постмодернисты предпочитали идеологической ангажированности интеллектуальный и поиск эстетического, наставническому и авторитетному тону обращения писателя к читателю, предпочли игровую манеру общения с читателем «на равных». Благодаря активному чтению они возрождают в советском читателе более плюралистическое мировоззрение, постепенно расшатывают стереотипы, укоренившиеся в сознании советского обывателя.

Середина 70-х годов ознаменована появлением в русской литературе нового течения в искусстве- концептуализма который многие исследователи рассматривают как направление постмодернизма. Это течение берет свои истоки, с одной стороны, из живописи и скульптуры, а с другой – из т.н. конкретной поэзии, как окрестили на западе творчество представителей лианозовской школы. Сами же члены кружка художников и поэтов, собиравшихся в доме, расположенном вблизи станции Лианозово, называли свою поэзию в противовес пафосу соцреализма инфантильной и аскетической и всячески стремились к отказу от лирических эпитетов, оставляя только беспристрастный взгляд на окружающую действительность, тем самым положив начало концепции ухода автора на второй план развернутой уже в постмодернизме. В лианозовскую группу до середины 70-х годов входили такие значимые для всей русской литературы фигуры как: Игорь Холин, Генрих Сапгир, Всеволод Некрасов и Эдуард Лимонов [54].

Факт того что в рамках лианозовской школы тесно сотрудничали поэты и художники подтверждает, что художественный концептуализм имел огромное влияние на свой литературный аналог. Тот же Вс. Некрасов утверждал, что концептуализм стал связующим звеном, предшествующим постмодернизму и завершающим авангардизм.

Таким образом, мы видим, что, сохраняя некоторые признаки авангардизма, постмодернизм воплощает принцип «мир как текст», отодвигает автора на второй план, осуществляет переоценку ценностей и деканонизацию некогда сакральных истин.

Концептуалисты в своих работах перекодируют подделку соцреализмаподразумевающую под собой пустоту, в симулякр – подделкуотсылающую к факту того что это подделка.

Как мы можем видеть в нашем исследовании русский постмодернизм уже в момент появления не был однородным, он развивался сразу в нескольких направлениях. И постмодернизм, и концептуализм возникли практически в одно время. Хоть и используя разные методы, оба эти течения ставили перед собой одну цель- радикальное обновление литературы. В следующие годы постмодернизм получал все новые ответвления становясь все более сложным и пестрым культурным явлением.

Популяризация в кругах андеграунда художественных работ концептуалистов и литературы постмодернизма упрочивает позиции постмодернизма внутри страны, также способствует его выходу в ближнее и дальнее зарубежье.

Тем не менее если сейчас скажем творчество Виктора Пелевина преподается во всех крупнейших вузах России и даже рекомендуется к внеклассному чтению учителями старших классов общеобразовательных школ, то конечно же, еще в середине 80-х годов такого нельзя было себе представить. Постмодернизм не смог бы попасть в учебную программу университета даже факультативно, и скажем пушкинский «спецкурс» Андрея Битова [16] или нецензурированная антология русской поэзии Венедикта Ерофеева [57] не имели никаких шансов получить признание академического сообщества. Тем не менее уже в советские годы постмодернизм все больше распространялся во все сферы гуманитарного знания, а концептуалисты вынуждены были сами становиться теоретиками своего творчества. Среди прозаиков второй волны постмодернизма наибольшую известность в последствие получили такие авторы, как кандидат филологических наук, литературовед, радио- и телеведущий Виктор Ерофеев; сценарист, драматург, художник и номинант Международной Букеровской премии Владимир Сорокин; критик, культуролог, публицист преподаватель Хельсинского и Гарвардского университетов Михаил Берг и другие…

Также стоит отметить, что в конце 70-х—80-е гг. в рядах постмодернистов произошло некое негласное разделение - так если концептуалисты по-прежнему продолжили заниматься главным образом поэзией, то представители более «классического» постмодернизма сосредоточили свое внимание главным образом на прозе, что в свою очередь, стало почвой для зарождения в России новой драматургии.

Поначалу в советском союзе постмодернизм, на волне «возвращенной литературы», трактовался с позиции реалистической прозы. Так как с постмодернизмом как таковым советское литературоведение знакомо не было. Произведения постмодернизма, наряду с некоторыми произведениями реализма и модернизма выделили в т.н. «новую волну».

В 90-е годы все более пристальный интерес к постмодернизму, а также растущее количество новых текстов, написанных в данном направлении, способствует появлению и новых ученых литературоведов, и критиков, специализирующихся на изучении постмодернизма: И. Ильин, В. Курицын, А. Генис, М. Липовецкий, И. Скоропанова, Л. Маркова. В своих исследованиях они пытаются определить специфику поэтики постмодернизма и место, занимаемое постмодерном в культуре России.

Стоит отметить важную для понимания развития постмодернизма в России работу В. Курицына «Русский Литературный Постмодернизм» которая создавалась им с 1992 по 1997 годы [14]. В своей работе В. Курицын интерпретирует культурные события реальности (кино, рекламу, музыку, новости и т.д.) через призму постмодернистской поэтики. Из данной работы мы можем сделать вывод, что культура и общество неотделимы: общество создает культуру - которую оно заслуживает - и затем эта культура создает общество.

Таким образом, отличительные черты русского постмодернизма становятся все более четкими и узнаваемыми. Постмодернизм заполняет образовавшуюся в постсоветскую эпоху пустоту, оставшуюся после краха соцреализма. И несмотря на то что эстетика и поэтика постмодернизма были достаточно легко усвоены российским читателем философия постмодернизма для многих как обывателей, так и критиков и даже самих авторов, оставалась загадкой. Сказывался так до конца непреодоленный отрыв от западной культуры.