2.6. Мастера модерна: а. Ван де Вельде и ч. Р. Макинтош

Эволюция стиля модерн от увлечения «декоративизмом» к рациональ­ной конструкции как нельзя более ярко прослеживается в творчестве круп­нейшего теоретика и практика модерна, бельгийского художника, архитек­тора и дизайнера Анри Ван де Вельде (1863-1957). Можно сказать, что он открыл вторую фазу стиля «ар нуво», подчинив плавную линию конструк­ции, и не только одним из первых начал проектировать мебель в этом сти­ле, но через некоторое время стал главой всего современного течения в при­кладном искусстве, направляя его по пути строгой простоты и функцио­нальности.

Ван де Вельде был одним из наиболее ярких выразителей новых тен­денций, идеологии и практики новой художественной промышленности.

Его отличает страстное увлечение техникой, машиной. Утилитарная кон­струкция, считал он, может быть красивой и без орнамента; орнаменталь­ное, эстетическое начало заложено в самой форме предмета. Стилизован­ному растительному орнаменту так называемого «флореального» направ­ления он противопоставляет динамический линейный орнамент как более соответствующий новой технике в архитектуре и художественной промыш­ленности.

Анри Ван де Вельде родился в Антверпене 3 апреля 1863 г. Учился жи­вописи с 1880 по 1882 г. в Академии художеств. В 1884-1885 гг. он продол­жил учебу в Париже у Карлоса Дюрана. Участвовал в организации худо­жественных групп «Альз ин Канн» и «Независимого искусства». Первый период творческой жизни Ван де Вельде - до 1900 г. - период творческого самоопределения. Он начал с занятий живописью, отдав дань увлечения импрессионизму и пуантилизму. Войдя в 1889 г. в бельгийскую художе­ственную группировку «Группа двадцати», он активно участвовал в ее вы­ставках, где экспонировались крупнейшие живописцы того времени -Моне, Писсарро, Гоген, Ван Гог, Сера, Тулуз-Лотрек.

В конце 1880-х гг., под влиянием идей Морриса, Ван де Вельде оставил живопись и увлекся книжной графикой, а затем прикладным искусством и проектированием мебели. В этот период он создает украшения и мебель для редакций журналов «Новое искусство» Бинга и «Современный дом» Мейера Грефе. На Дрезденской художественной выставке 1897 г. он пред­ставил ткани, обои, мебель.

Его поиски сосредоточились на разработке новых форм, а поскольку наиболее выразительным средством в то время были текучие линии, Ван де Вельде использовал их для создания своего стиля. Впоследствии он по­рвал с английским движением «За возрождение искусств и ремесел», спра­ведливо решив, что, хотя в доктринах Уильяма Морриса и заключено здо­ровое начало, возвращение к готике было бы истинным декадансом. С дру­гой стороны, и это очень важно для всего его дальнейшего творчества, Ван де Вельде полагал, что основные принципы, провозглашенные Моррисом, могут так же применяться к изделиям массовой продукции, как и к пред­метам ручного изготовления. Видя, в каком количестве приобретается де­шевая мебель и предметы домашнего обихода, он пришел к выводу, что машина, их производящая, стала центром внимания эпохи и открывает ог­ромные возможности для дизайнера.

В 1895-1896 гг. он построил собственный особняк «Блуменверф» в Уккле близ Брюсселя. Ван де Вельде, как и Моррис, не мог найти среди продукции своего времени ничего удовлетворяющего его требованиям, и потому мебель и вся обстановка нового дома были выполнены по его ри­сункам, где все детали тщательно прорисованы в стиле модерн, одним из создателей которого он был. В декоре он использовал изогнутые линии, однако контуры мебели были заметно не похожи на все то, что тогда дела­лось. Эти плавные линии были целесообразны. Спинка стула отвечала

86 Глава 2. Зарождение дизайна как новой творческой профессии

ф ормам человеческого тела, в упруго изогнутых ножках зримо ощущалась прочность. Эти два качества - логика и сила - были присущи всем зрелым работам Ван де Вельде: зданиям, мебели, изделиям из стекла и металла, керамике, текстилю, книжным переплетам, плакатам и украшениям.

В архитектуре же он пытался отказаться от всех исторических образ­цов. В его собственном особняке не осталось уже почти ничего от старых стилей: ни от мавританского, ни от византийского, ни даже от готики. Ван де Вельде начал борьбу за новый стиль с самого начала своей деятельнос­ти. Она не была такой многосторонней, как деятельность Морриса, но, от­казавшись рано от серьезных занятий живописью и музыкой, он всю свою долгую жизнь посвятил архитектуре и литературе.

Архитектуру он понимал широко, проектируя не только здания разно­го назначения, но и интерьеры и обстановку для них - от мебели до осве­тительных приборов и столовой посуды включительно. Как и Уильям Моррис, образец чайной ложки он создавал так же внимательно, как про­ект жилого дома. Работу архитектора-практика Ван де Вельде сочетал с общественной и литературной и, подводя теоретическую базу под практи­ку, не только боролся со старым, но и прокладывал путь к новому. Он ясно сознавал, что стоит на рубеже двух эпох.

Свои взгляды он проповедовал в журнальных статьях, лекциях и док­ладах. Первым общественным выступлением Ван де Вельде была лекция, прочитанная им в Брюсселе в 1894 г. и изданная затем в виде брошюры под заглавием «Очищение искусства». Лекция закончилась скандалом, вызва­ла шум и брошюра. Об этом рассказал позднее сам Ван де Вельде, сравнив­ший свое первое выступление с первыми ударами кирки, расчищающей дорогу тем, кто задыхался в тупике ужасного «эгоистического и антисоци­ального» искусства конца XIX в.

В своих дальнейших выступлениях, устных и в печати, Ван де Вельде продолжал борьбу с искусством своего времени, которое он сравнивал с де­ревом, изъеденным червями и сгнившим. Особенно его беспокоило положе­ние в архитектуре и прикладном искусстве. Как и Моррис, он боролся с урод­ством современной продукции, но между взглядами того и другого было раз­личие, которое можно назвать капитальным: Ван де Вельде было чуждо ув­лечение прошлыми эпохами и стилями, столь характерное дня Морриса.

Ванде Вельде не только признавал предметы машинного производства, но и ставил их не ниже сделанных руками человека, если только они вызы­вали эстетические эмоции, а их формы и выполнение соответствовали воз­можностям машины. Более того, еще в 1894 г. он заявил, что машины «мощ­ной игрой своих железных рук будут создавать прекрасное». Л в 1900 г. он поставил вопрос: «Почему художники, строящие из камня, расцениваются по-другому и ставятся выше, нежели художники, творящие из металла?» Позднее же предсказал большое будущее не только железу, которое было ненавистно Моррису, но и стали, алюминию, линолеуму, целлулоиду и цементу (предчувствуя железобетон).

87