Глава 9

КОНТРФАКТИЧЕСКИЙ ВЫЗОВ ПРОШЛОГО

Модель «Вызова-и-Ответа» создана А. Тойнби для описания и объяс­нения действительной, свершившейся истории. Однако исторический процесс ею не исчерпывается. Он включает иные, не реализовавшиеся на практике варианты прошлого. Поэтому на вызов можно смотреть и

как на «стимул, способствующий реализации потенциально возможных творческих вариаций»³⁴¹. Но последние, прежде чем реализоваться, уже должны были объективно существовать в прошлом. Отсюда возникают вопросы: не влияют ли такие «возможные вариации» на реальную жизнь людей, их групп, государств, цивилизаций? Не являются ли варианты потенциального прошлого также своеобразным «вызовом», на который следует найти адекватный (конкретным современным условиям) «от­вет»? Каковы универсальные и одновременно действенные формы воз­действия вариантов потенциального прошлого на реальные процессы истории и даже современность?

Некоторые ученые вообще отрицают влияние нереализовавшегося на реальность. Среди них популярен тезис, что реализация одной из воз­можностей исключает, уничтожает реализацию всех других возможнос­тей (П. В. Волобуев). Логика рассуждений проста: прошлое неизменно, реализуется строго однозначным образом, ему не угрожают перемены; оно незыблемо и надежно. Значит, «история не терпит сослагательного наклонения, её не переделаешь» (Г. Розанов).

Из константности прошлого делается вывод о его одновариантности. Оно могло быть только таким, как произошло на самом деле. Подобное он­тологическое заключение порождает специфическую гносеологическую позицию. Если прошедшее — одновариантно, то изучать его иные вари­анты, сопоставлять их с реализовавшимися на практике ученым (особен­но — историкам) не имеет смысла. «Историк ...обязан объяснить, почему в такой-то ситуации победил такой-то вариант. Просчитывать возможные, но нереализованные последствия других вариантов и их проявления — не дело историка, ибо он не может гадать на тему «что было бы, если бы то, а не это», мы имеем дело с объективной реальностью прошлого, а не с нереализованными возможностями прошлого...»³⁴². Подобное ме­тодологическое требование относится не только к социальным группам или государствам, но и к отдельным людям. «Зачем говорить, что Расин мог написать ещё одну трагедию, если он её не написал? Человек живет своей жизнью, он создает свой облик, а вне этого облика ничего нет» (Ж.-П. Сартр). Следовательно, историческое познание изучает именно конкретный процесс развития человеческого общества. Рассматривать любые его потенциальные («альтернативные») варианты не имеет смыс­ла. Отсюда фатализм не только в восприятии, но и при интерпретации прошлого. Ибо историк, исходя из неизбежности произошедшего, «конс­труирует преемственную линию, с наибольшей надежностью ведущую к известному заключительному пункту» (Ю. Лотман).

^w Тойнби А. Постижение истории. М., 1991. С. 108.

342 Сахаров а. М. Методология истории и историография (статьи и выступления). M., 1981. С. 64.

Однако с такой позицией согласны далеко не все исследователи. В частности, А. Тойнби активно разрабатывал «альтернативную историю» в знаменитых эссе «Если бы Александр не умер тогда...», «Если бы Филипп и Артаксеркс уцелели». Эти ученые придерживаются мнения, что «выбор одной из нескольких альтернатив не означает полного и бесследного ис­чезновения отвергнутых возможностей»³⁴³. Значит, не реализованные в прошлом варианты социального развития активно влияют на настоящее. Укажем на основные формы проявления данного процесса³⁴⁴.

1. Отдельные варианты исторического процесса, отвергнутые, не реализованные в одни периоды или в одних ситуациях, могут быть осу­ществлены в другое время и в качественно иной обстановке. Так, свер­жение монархии в России в 1905 г. не произошло, но этот вариант был реализован на практике через 12 лет, в 1917 г. Германия не смогла путем «блицкрига» заставить Францию быстро капитулировать в августе 1914г., но осуществила это в качественно других условиях (с помощью масси­рованного применения ВВС, танковых войск) в мае — июне 1940 г.

Потенциальный вариант, не осуществленный когда-то в прошлом, может реализоваться не только через одно-два десятилетия, но и спустя несколько столетий. Характерный пример такого «контрфактического вы­зова» дает история Франции. В начале XV в. здесь существовало три пути дальнейшего развития: 1) объединенная англо-французская монархия; 2) бургундский вариант; 3) жесткая централизация страны под властью од­ного правителя. Первый отпал, ибо англичане проиграли Столетнюю вой­ну (1337-1453 гг.). Второй — тоже, так как территории бывших владений герцога Бургундского к концу XV в. вошли в состав Франции. На практике (под руководством короля Карла VII) осуществился последний вариант.

Но при тщательном рассмотрении ситуация оказывается не столь однозначной. «Бургундский путь» продолжал существовать «в виде габ­сбургских Нидерландов и тех структур, что образовались на их основе... Остатки «бургундской державы», несмотря на языковое сходство с фран­цузами, cXVI поXIX в. упорно воевали за то, чтобы французами не быть»³⁴⁵. Во второй половине XX в. эти страны образовали новый межгосударс­твенный союз Бенилюкс в рамках формирующейся единой Европы.

Нереализованный в одном месте вариант может осуществиться в другом. В общем виде эта закономерность складывается следующим образом: «потерянное в одном историко-национальном пространстве может быть реализовано в другом, и сопоставление их придает раз­