183 Подробно о взаимосвязи страстей и интересов см.: Hirschman a. The Passions and the Interests: Political Arguments for Capitalism before Its Triumph. Princeton: Princeton Univ. Press, 1977.

все более производительные машины и механизмы, менять, множить и дифференцировать социальные институты, подвергать сомнению су­ществующие ценности, нормы, идеалы — вот только некоторые цели-задачи этого совершенствования, входящие в функциональное назна­чение, историческую миссию рациональности.

Суду разума — ядра рациональности подвержены как внешний (при­рода, общество), так и внутренний мир человека. Все должно оправды­ваться перед лицом разума, иметь свое рациональное обоснование. Само по себе существование, в том числе и естественное, ещё ни о чем не говорит. В отсутствие разумного основания оно не только не само­достаточно, но даже ущербно. Легитимность любого существования устанавливает только разум. Даже законы природы должны быть поня­ты как разумные законы, стать законами науки. Не вошедшее в систе­му разума, так или иначе выпавшее из неё с неизбежностью попадает в разряд второстепенного и маргинального. В лучшем случае на него не обращают внимания, в худшем — побивают нигилизмом, иронией, язвительным смехом. В самом широком — мировоззренческом плане разумная легитимация всего и вся объясняется критикой религиозной (Бог) и утверждением гуманистической (Человек) ориентации всей сис­темы индивидуалистической социальности.

Рациональность несет с собой определенно универсальное начало. Это — одно из общих убеждений модерного общества. Рацио-универ­сальность получила у Канта даже специальное разъяснение. Призывая людей к мужеству пользоваться собственным умом, немецкий мыслитель был уверен, что если индивиды мыслят правильно и точно, то они с неиз­бежностью приходят к одному и тому же, притом верному результату.

Чем дальше, однако, тем больше росло сознание того, что разум име­ет свои границы (а значит — ограничения, ограниченность), что на мно­гие вопросы о жизни и смерти, добре и зле, например, он не в состоянии ответить — во всяком случае, доказательно, убедительно. Со временем потускнел и «естественный свет» разума. Выбросы бессознательного, социально-классового, наконец, культурно-цивилизационного оконча­тельно лишили его ореола чистоты. Начался переход к неклассической и, далее, постнеклассической рациональности. На это уже новая — постмо­дерная эпоха, и новая — плюралистическая социальность.

Постмодерное общество: плюралистический тип социальности

О плюрализме — не в теории (он там давно), а в жизни, на практи­ке—в полный голос заговорили сравнительно недавно. И тому есть свое объяснение.

Конечно, плюрализм не то же самое, что и плюральность (множест­венность). И все же количество сыграло здесь свою роль. Увеличилось, и значительно, население, общество стало массовым — в буквальном (ко­личественном) смысле этого слова. «Города переполнены. Дома перепол­нены. Отели переполнены. Поезда переполнены. Кафе уже не вмещают посетителей. Улицы — прохожих. Приемные медицинских светил — боль­ных. Театры, какими бы рутинными ни были спектакли, ломятся от публи­ки. Пляжи не вмещают купальщиков. Становится вечной проблемой то, что прежде не составляло труда, — найти место,» — так характеризует эту ситуацию Ортега-и-Гассет¹⁸⁴. Как результат, выросла плотность социаль­ных связей на один квадратный метр жизненного пространства. Правда, и жизненного пространства стало больше. Оно теперь не ограничивается географическим местом, т. е. территорией, на которой «располагается», существует, вершится социальная активность. Появились информацион­ное, образовательное, правовое, глобальное и, самое необычное, вир­туальное пространство. С учетом нарастающей интенсивности (частота и напряженность) социальных связей и эти пространства заселяются сегодня достаточно плотно. И не только пространства — время тоже. В самом деле, нынешние электронные средства коммуникации позволя­ют людям, где бы они ни находились, устанавливать между собой в бук­вальном смысле мгновенную связь. Из всех режимов бытия он-лайновый становится самым популярным. Некоторые исследователи в данной свя­зи говорят о сжатии пространства и времени в современном мире.

Отдельный человек, индивид сталкивается сегодня с гораздо боль­шим, нежели в прежние времена, числом событий, дел, поступков, лиц, а также настроений, взглядов, позиций, идеалов. И все требует како­го-то отклика, какой-то реакции, какой-то оценки. Особенно лица. Они ведь теперь почти что «сельские». Глобализация превращает, если уже не превратила, мир в единую «мировую деревню». Контакты сегодня такие, какие прежде были возможны только между односельчанами. Открывается много перспектив, и каждая сулит успех, но как найти, не упустить именно свой шанс в ней.

Кажется, только сегодня мы по-настоящему начинаем осознавать, что значит жить среди многих (Других) и многого (другого). Особую проблемность этой ситуации придают необходимость выбора (в самой по себе множественности можно и утонуть) и возрастающая социальная значимость каждого Другого (нельзя не замечать, проходить мимо, ос­таваться безучастным).

Важно сказать здесь и о том, что индивидуализм, доведенный до крайности, превращается в экстремизм, в насильственное навязывание

Ортега-и-ГассетХ. Избранные труды. M., 2000. С. 43-44.

своей позиции, своего видения «состояния» человека, общества, мира в целом. Экстремистский индивидуализм рвет ткань общественной жиз­ни, подрывает сами основы человеческого общежития. К сожалению, технических средств для подкрепления данной тенденции, фактиче­ски — сползания в пропасть хаоса и беспредела, в наши дни более чем достаточно.

Нечто подобное происходит сегодня и с коллективизмом. Отстаивая свое право на существование, защищая свой пошатнувшийся авторитет, он не всегда выбирает адекватные пути, средства и методы для этого. Обособляется, замыкается, превращаясь в родо-этнические братства, тоталитарные секты, экстравагантный коммунализм и т. п. локализа­ции.

Плюрализм в данной связи оказывается определенным выходом из той напряженной, чтобы не сказать тупиковой ситуации, в которой ока­зались ныне коллективизм и индивидуализм. В отличие от коллективиз­ма, плюрализм несет с собой уважение личного достоинства человека — конкретно каждого, а в противоположность индивидуализму, он поощ­ряет и утверждает коммуникацию с Другим. Исторический выбор-пе­реход здесь следующий. Не один (индивидуализм-атомизм) и не все (коллективизм-полимеризм), а некоторые (плюрализм-молекуляризм). Я и Ты (Другой), мой жизненный мир и Другие. Другой не как объект наблюдения и монологического вопрошания, а как субъект диалога, в котором ставятся под сомнение предубеждения и предпосылки моей собственной самости.

Приблизительно в последней четверти XX в. человечество в лице ин­дустриально развитых стран Запада и Востока начало переход к пост­модерному обществу, в котором и формируется плюралистическая социальность. Медиумным (в смысле М. Маклюэна) основанием тако­го перехода была и остается информация — продукт и ресурс совер­шенно уникальный. Это не просто знание, а знание, переложенное (или могущее быть переложенным) на язык машин. Знание, по верному за­мечанию П. Дракера, соотносится со сферой «бытия, существования», информация, напротив, — со сферой «действия»™⁵. Используя наш тер­минологический ключ, можно сказать, что информация побуждает или подвигает к коммуникации. Это —её необходимость. Что до всеобщнос­ти информации¹⁸⁶, то она завязана на двоичную (0 и 1) систему исчис­ления, в которую практически упаковываются все её различные виды и формы. У информации много других замечательных свойств. Как товар,