146 Фуко m. Порядок дискурса//Фуко m. Воля к истине. Поту сторону знания, власти и сексуальности. M., 1996. С. 80.

противопоставленных друг другу. Аполлон — Дионис, миф — история, знание — вера, мир идей — мир вещей, общество — природа, дух — материя, норма — патология и т. д. Или готика, барокко, романтизм, модернизм, с одной стороны, и античность, возрождение, классицизм, реализм — с другой.

Постмодернизм критикует не столько парность — бинарность, сколько её мировоззренческие и другие социальные импликации. Предметно-содержательная оппозиционность парных категорий в каждом конк­ретном случае своя, разная, но её структурная определенность во всех случаях одна — центр-периферийная. Здесь всегда есть центр и пери­ферия, под которой традиционно понимается нечто второстепенное, обочинное, маргинальное. Одна сторона бинарной оппозиции выдвига­ется в центр, подавляя, ущемляя, унижая, маргинализируя свою проти­воположность, т. е. другую сторону оппозиции.

Бинарная, центр-периферийная оппозиция превращается, по сути, в оппозицию властную, силовую. Логика становится политикой. Диалог аргументов вырождается в монолог господства и подчинения, в разно­видность ангажированно-властных отношений. Бинарная логика, ока­зывается, обосновывает властную вертикаль политики. Но есть здесь и обратная связь, встречная или ответная зависимость: логика оппозици­онно-бинарна, потому что политика властно-вертикальна. Устанавлива­ется даже нечто вроде симбиоза: логика льет воду на мельницу полити­ки и наоборот, политика закрепляет бинарно-силовой характер логики.

Постмодернистской борьбе с логоцентризмом и бинаризмом как раз и служит метод деконструкции, который выявляет, утверждает и поощ­ряет различия, направляя свою критическую энергию против всего того, что их нивелирует, подрывает, разрушает. Что не дает высказаться дру­гому, что, игнорируя кризис репрезентации, наровит говорить за других, вместо других, от имени других. Деконструктивистское («деконструк-тивное») знание есть знание активное, мобилизующее, т. е. направлен­ное на выявление и уменьшение той неопределенности, которая есть во всех наших — теоретических и практических — конструкциях.

Практики деконструкции

Деконструкция не имеет жёстких правил, она, по сути, внеметодологична. Тем не менее можно указать на некоторые приемы, устоявшиеся подходы, наработанные схемы. Чаще всего бинарную оппозицию пере­ворачивают, периферийное, маргинальное становится центральным. Уже одно это переворачивание дает интересные, часто неожиданные результаты. Затем начинается функциональный микроанализ, т. е. чел­ночная игра мелкими изменениями, уточнениями, нюансами, которые

превращают различия как стороны бинарной оппозиции в исчезающие моменты различения, своеобразного овременения пространства «меж­ду». Постмодернизм превращается в междуизм, центр вытесняется, исчезает. «...В отсутствие центра или истока, — пишет Деррида, — всё становится ...системой, в которой центральное, исходное или транс­цендентальное означаемое абсолютно вне системы различий никогда не присутствует. Отсутствие трансцендентального означаемого расши­ряет поле и игру означивания до бесконечности»¹⁴⁷. Иначе говоря, что­бы структура по-настоящему зажила своими различиями, нужно, чтобы каждый её элемент мог выступать (или рассматриваться, браться) в ка­честве центра по отношению ко всем другим элементам. Необходимо превратить центр в нечто пробегающее по всем элементам структуры, не закрепляющееся окончательно ни за одним из них.

С помощью деконструкции все централизации, вертикализации и тотализации превращаются в трансверсальные отношения и сети, где, как пишет Делез, все эффекты, вызванные одним способом, «всегда могут быть получены иными средствами»¹⁴⁸.

Деконструкция — метод «парадоксального» чтения. Эффективно в этом плане разложение (рассыпание) текста на исходные элементы с по­следующей сборкой их, но уже на другой какой-то основе. Важно обратить внимание на то, что эту другую основу не нужно искать где-то вне данно­го текста или в другом каком-то тексте. Её содержит, прячет в себе сам рассматриваемый текст. Деконструкция имплицируется самой конструк­цией, неопределенностью и риторичностью её реального дискурсивного бытия. В своей лекции по деконструкции монотеизма в Институте высших гуманитарных исследований (РГГУ) 18 февраля 2004 г. Ж.-Л. Нанси выра­зил эту мысль так: «То, что инструментализируется или предается, само дает основание для инструментализации или извращения».

По форме деконструкция напоминает иногда реконструкцию. Но это обманчивое впечатление. По сути, мы имеем здесь дело со сборкой но­вой конструкциии — притом на основе выявления какой-то иной, другой возможности в исходной конструкции — той, которая и подвергается деконструкции. Авторское понимание текста, в перспективе деконс­трукции, объявляется одной из читательских его интерпретаций или прочтений — никаких привилегий! Текст имеет собственную знаково-смысловую логику — далеко, впрочем, не однозначную. Ни что сказал автор, а что «сказалось» независимо и помимо автора, что сказал, вер­нее — мог бы сказать сам текст. Не человек высказывает слова, а слова «высказывают» человека.«... Нужно говорить слова, сколько их ни есть, — отметил в своей инаугурационной лекции в Коллеж де Франс Мишель