384 Нордстрем к. А., Риддестрале й. Бизнес в стиле фанк. Капитал пляшет под дудку таланта. Стокгольмская школа бизнеса в Санкт-Петербурге, 2001.

385 ТлостановаМ. В. Проблема мультикультурализма и литература сша конца XX века. М., 2000.

ленными и от «интеграции с ассимиляцией», и от «интеграции без асси­миляции». Транскультурная установка на разнообразие (в котором нет противопоставления различия и отличия, а значит и столкновения нео­либерализма и фундаментализма) пока ещё не имеет своего рефлек­сирующего субъекта. Представляется, что вызов незападных обществ в большей мере обращен к принятию транскультурной коммуникации, нежели мультикультурной политики, связанной с определенными поли­тическими установками западного сознания. Однако транскультурное измерение сегодняшнего мира остается крайне противоречивым. Вой­дет ли в транскультурную коммуникацию незападного мира иной куль­турный тип, или ею завладеет масскультурный стандарт, или она станет пространством «сведения счетов» с государственным суверенитетом, или...или... История демонстрирует нам сегодня очередные вызовы. Удастся ли их совместить в едином проекте постмодерна?

Несомненно, что проблема выработки конвенциональных норм в современном открытом обществе должна принимать во внимание не только западную традицию, признающую моральную автономию ин­дивида, но и незападную, опирающуюся на особую моральную авто­номию общности людей. Но совместимы ли два типа автономий? Воз­можно ли, даже теоретически, сопоставлять процессы формирования «из множества автономных индивидов — их социального единства», и, условно говоря, искать механизмы включения «социального единства» неких идентичностей, ориентирующихся на свои социальные ценности, в индивидуализированное множество? Плюралистическая парадигма исходит из правомерности всех культурных традиций в границах со­временного общества. Но как она относится к игнорированию тради­ции, отсутствию коммуникации между традициями?

Несостыковку плюрализма различий и плюрализма отличий и ис­пользует в своих целях фундаментализм, идеологи которого до недав­него времени чувствовали себя вольготно почему-то именно в открытых неолиберальных политических культурах, признающих свободу мнений и права гражданина. Взяв на вооружение идеологию плюрализма и сво­боды мнений, фундаментализм постепенно приобрел свою «паству», приверженную духу монокультуры. Разумеется, идеология фундамен­тализма подпитывалась с территорий традиционного противостояния западной цивилизации, на которых в последние годы развернулись жесткие конфронтации с рядом политических режимов и элит.

В эпоху глобализации мир стал более открытым, но отношения в нем не стали менее жесткими. Резкие диспропорции в экономическом раз­витии и агрессивное проникновение западной массовой культуры прак­тически лишили страны периферии возможности преодолеть культурно-политический разрыв, сохранить свои цивилизационныеустои, служащие зачастую национальной элите для сохранения своего статус-кво. В этих

условиях накопился огромный негативный потенциал социальной энер­гии, которая не могла быть реализована через модели рационального приспособления к среде в ситуации неравного партнерства. Обостри­лась потребность в смене идейно-ценностных установок как на уровне элит, так и масс. Социологические исследования показывают вызываю­щие тревогу изменения в самосознании жителей ближневосточного ре­гиона — первостепенную роль в них начинает играть не национализм, а исламская религиозная идентичность, зачастую радикального толка³⁸⁶.

А в обществах центра особую актуальность приобрели призывы к преодолению разобщенности и индивидуализма, к одухотворению жиз­ни в секуляризованном мире, возвращению к ценностям традиционной семьи, к вере в Бога. Здесь усиление религиозности проявило себя в форме усиления консервативных настроений. Сам же этот консерва­тизм был в основном реакцией населения на болезненно негативные последствия глобализации. Практически бесконтрольные миграции на­селения из Азии и Африки в США, Западную Европу привели к возник­новению непредвиденных культурных, экономических и политических проблем и осложнению отношений между коренным и пришлым насе­лением. В результате как те, так и другие обратились к политизирован­ному варианту религии, увидев в ней средство защиты от чужеродных культурных влияний и социальных проблем³⁸⁷. Организующей идеей этого поиска является формирование образа «чужого» и проповедь не­нависти к нему как причине всего зла в мире.

В этой связи ряд исследователей высказывают предположение, что ситуацию в Западной Европе и США можно назвать столкновением фун-даментализмов: представители коренного христианского населения склоняются к крайне правой идеологии, а иммигранты-мусульмане — к исламскому фундаментализму³⁸⁸. Высказывается также идея о том, что в XXI веке антиисламизм становится такой же характерной особеннос­тью крайне правой идеологии, как антисемитизм в прошлом столетии.

Почему именно исламский фундаментализм привлекает к себе особое внимание в современном мире? Этому есть историческое объяснение. С началом колониальной эпохи (XVII—XIX вв.) для народов Востока, в том числе немусульман, европейские колонизаторы стали символом агрессии, порабощения, эксплуатации. Все восточные народы и религии, затронутые

³⁸⁶ Бжезинский 3. Британия только усугубила политические ошибки Америки <http:// www.inosmi.ru/translation/211976.html> (17 ноября, 2007).