19. Конфликт и система образов романа «Жерминаль» э. Золя.

20. Проблематика и поэтика стихотворений п. Верлена.

«Верлен был яснее своих учеников, — писал М. Горький, — в его всегда меланхолических и звучащих глубокой тоской стихах был ясно слышен вопль отчаяния, боль чуткой и нежной души, которая жаждет света, жаждет чистоты, ищет Бога и не находит, хочет любить людей и не может»[2].

Поэтическое творчество Верлена началось в традициях парнасской школы. В его юношеских стихах сказалось стремление к чёткости образов, скульптурности речи. Но уже в первых зрелых сборниках Верлена «Сатурнические поэмы» (или «Сатурналии»; 1866) и «Галантные празднества» (1869) сквозь традиционную форму можно смутно разглядеть новые странные образы.

«Сатурнические поэмы» открываются обращением к «мудрецам прежних дней», учившим, что те, кто рождаются под знаком созвездия Сатурн, обладают беспокойным воображением, безволием, напрасно гонятся за идеалом и испытывают много горя. Через надетую на себя маску объективного мудреца явно проглядывали черты поколения конца века и собственное лицо Верлена.

Самые образы «Сатурнических поэм» порой раздваивались. Обычное вдруг поворачивалось неожиданной стороной — дым рисовал на небе странные фигуры:

Луна на стены налагала пятна Углом тупым. Как цифра пять, согнутая обратно, Вставал над острой крышей чёрный дым. Томился ветер, словно стон фагота. Был небосвод Бесцветно сер. На крыше звал кого-то, Мяуча жалобно, иззябший кот. А я, — я шёл, мечтая о Платоне, В вечерний час, О Саламине и о Марафоне… И синим трепетом мигал мне газ.

— «Парижский набросок», перевод В. Брюсова

Изображения в переливах света и тени ломалось на глазах:

Она играла с кошкой. Странно, В тени, сгущавшейся вокруг, Вдруг очерк выступал нежданно То белых лап, то белых рук. Одна из них, сердясь украдкой, Ласкалась к госпоже своей, Тая под шёлковой перчаткой Агат безжалостных когтей. Другая тоже злость таила И зверю улыбалась мило… Но Дьявол здесь был, их храня. И в спальне тёмной, на постели, Под звонкий женский смех, горели Четыре фосфорных огня.

— «Женщина и кошка», перевод В. Брюсова

Второй стихотворный сборник «Галантные празднества» изображал утончённые развлечения XVIII столетия. Лирика и ирония причудливо сплелись в этой книге, как у Ватто — французского художника начала XVIII в., на полотнах которого дамы и кавалеры играют изысканный и чуть печальный спектакль:

К вам в душу заглянув, сквозь ласковые глазки, Я увидал бы там изысканный пейзаж, Где бродят с лютнями причудливые маски, С маркизою Пьерро и с Коломбиной паж. Поют они любовь и славят сладострастье, Но на минорный лад звучит напев струны, И кажется, они не верят сами в счастье, И песня их слита с сиянием луны. С сиянием луны, печальным и прекрасным, В котором, опьянён, им соловей поёт, И плачется струя в томлении напрасном, Блестящая струя, спадая в водомёт.

— перевод В. Брюсова

Умышленно прихотливое построение стихов двух первых сборников, причудливость, неясность как бы отражённых образов, внимание к музыкальному звучанию строк подготовили появление лучшей поэтической книги Верлена «Романсы без слов» (1874). Само название сборника свидетельствует о стремлении Верлена усилить музыку стиха. Музыкальная гармония, по учению Платона, должна связывать душу человека с Вселенной, и Верлен стремился чрез музыку познать живущее в нём самом существо. Такой путь представлялся Верлену новаторским и единственно верным. Почти одновременно в стихотворении «Поэтическое искусство» он выдвинул требование музыкальности как основы импрессионистской поэтики: «Музыка — прежде всего».

«Романсы без слов» не связаны единой темой. Здесь и любовная лирика, урбанистические мотивы, и особенно тема природы. О чём бы ни писал Верлен, всё окрашено его меланхолией, его неясной тоской. Взгляд Верлена на мир напоминает пейзажи художников-импрессионистов. Он тоже любил изображать дождь, туманы, вечерние сумерки, когда случайный луч света выхватывает только часть неясной картины. Рисуя, например, путешествие в сад, Верлен только называет предметы, которые он видит. Но они не существуют отдельно от света, в котором они купаются, от дрожания воздуха, который их окружает. Существование вещей важно Верлену не в их материале, не в их объёмных формах, но в том, что их одушевляет, — в настроении. В поэзии Верлена мы наблюдаем дематериализацию вещей.

Верлен и не стремился к целостному воспроизведению материального мира. В «Романсах без слов» поэт окончательно отказался от традиций парнасцев — яркой декоративности и графической точности их рисунка, от исторических картин. Верлен редко обращался к последовательному рассказу. В его стихах почти нет событий. Если же они порой появлялись у Верлена, то одетые туманным флёром либо в виде стилизованной сказки, в виду ряда образов, одного за другим, как они рисовались его внутреннему взору. Он как будто сознательно отворачивался от реальных источников в мире и в истории людей, чтобы обратиться к своему сердцу.

Даже столь часто воспеваемая Верленом природа, импрессионистские пейзажи его стихов были в сущности пейзажами души поэта.

Отношение лирического героя Верлена к природе очень сложно. Природа настолько близка поэту, что он нередко на время отодвигается, замещается пейзажем, чтобы затем снова в нём ожить. Степень личного проникновения Верлена в природу так высока, что, идя по воспетым им равнинам, по пропитанным весенним воздухом улицам окраин, выглядывая с поэтом из окна в сиреневые сумерки, прислушиваясь к монотонному шуму дождя, мы имеем дело, в сущности, не с картинами и голосами природы, а с психологией самого Верлена, слившегося душой с печальным и прекрасным миром.

Пейзаж у Верлена уже не традиционный фон или аккомпанемент переживаниям человека. Сам мир уподобляется страстям и страданиям поэта. Такое смещение акцентов вызвано у Верлена не силой владеющих им страстей, но поразительной тонкостью чувств, которую он распространяет на всё, к чему обращён его взгляд. Каждое дерево, лист, дождевая капля, птица как будто издают едва слышный звук. Все вместе они образуют музыку верленовского поэтического мира.

Вне этой особенности, вне этой музыки нет поэзии Верлена. Именно здесь кроются истоки трудности, а подчас невозможности перевода стихов Поля Верлена на другие языки.Валерий Брюсов, много занимавшийся в России переводами поэзии Верлена, жаловался на постоянно подстерегающую опасность «превратить „Романсы без слов“ в „слова без романсов“». Самоё сочетание французских гласных, согласных и носовых звуков, пленяющих в поэзии Верлена, оказывается непередаваемым.

Одно из лучших стихотворений поэта «Осенняя песня» (сб. «Сатурнические поэмы»):

Les sanglots longs des violons de l’automne blessent mon coeur d’une langueur monotone. Tout suffocant et blême, quand sonne l’heure, je me souviens des jours anciens, et je pleure; Et je m’en vais au vent mauvais qui m’emporte de çà, de là, pareil à la feuille morte.

Подстрочный перевод:

Долгие рыдания скрипок осени ранят моё сердце печальной монотонностью. Всё сжимается и бледнеет, когда пробивает его час, я вспоминаю прежние дни и плачу. И я ухожу с осенним ветром, который меня носит туда-сюда, подобно мёртвому листу.

В переводе Брюсова песня звучит по-иному:

Долгие песни Скрипки осенней, Зов неотвязный, Сердце мне ранят, Думы туманят Однообразно. Сплю, холодею, Вздрогнув, бледнею С боем полночи. Вспомнится что-то. Всё без отчёта Выплачут очи. Выйду я в поле. Ветер на воле Мечется, смелый, Схватит он, бросит, Словно уносит Лист пожелтелый.

Картина, нарисованная Верленом, содержит очень мало конкретных образов: осенний шум, удар часов, уносимый ветром сухой лист. Брюсов сделал верленовское стихотворение конкретнее, чем оно есть в подлиннике. У него поэт выходит в поле, где «на воле мечется смелый ветер». У Верлена нет этих почти бытовых деталей, как нет и «смелого ветра», явно не соответствующего всей верленовской лексике.

Мы не знаем, какие осенние скрипки плачут у Верлена. Может быть, это печально шумят деревья? А может быть, это чувства уставшего от жизни, вступающего в свою осень стареющего человека? То же самое относится к удару часов. Пробили часы где-то в квартире? Скорее сам поэт ждёт, когда пробьёт его последний час. Эта неясность образов художественно подготавливает последнюю строку стихотворения, развивающую скорбную мысль поэта о горьком одиночестве всякого существа, обречённого на гибель в холодном равнодушном мире.

Ещё выразительнее об этом же говорит музыка «Осенней песни» — французские носовые on, an. Они звучат, как затихающие звуки колокольного звона, предвещающего появление основного страшного удара, от которого в ужасе сжимается всё живое.

«Осення песня» более верно звучит в переводе А. М. Гелескула:

Издалека Льётся тоска Скрипки осенней — И, не дыша, Стынет душа В оцепененье. Час прозвенит — И леденит Отзвук угрозы, А помяну В сердце весну — Катятся слёзы. И до утра Злые ветра В жалобном вое Кружат меня, Словно гоня С палой листвою.

Первые строки этого стихотворения были условным сигналом французскому Сопротивлению развернуть активные боевые действия против немцев накануне начала высадки союзников в Нормандии. 5 июня эта передача была перехвачена разведкой немецкой 15-й армии, благодаря чему немецкое командование узнало, что операция начнется в ближайшие сутки.

Ориентация Верлена на музыкальность породила у него особые приёмы организации стиха — выделение преобладающего звука (как в романсе — ведущей мелодии), стремление к повторам, частое использование сплошных женских рифм, мало употребительного девятисложного стиха.

В стихотворении «Поэтическое искусство», написанном в 1874 и напечатанном в 1882 г., Верлен утверждал эти приёмы, пародируя знаменитое «Поэтическое искусство» Буало. В стихотворении Верлена всё противоположно утверждениям теоретика классицизма XVII в.. Буало требовал точности, ясности. Верлен провозгласил замену ясности музыкальностью и советовал выбирать странные сочетания:

Ценя слова как можно строже, Люби в них странные черты. Ах, песни пьяной, что дороже, Где точность с зыбкостью слиты![3]

— перевод В. Брюсова

Не отказываясь от объективности искусства, призывая поэтов устремиться «за черту земного», он открывал широкие двери субъективизму. Не случайно его «Поэтическое искусство» было воспринято как сенсация молодёжью декадентского толка.

21. Идеи «Поэтического искусства» Верлена и их преломление в его творчестве.  Стих П. Верлена «Поэтическое искусство» стал поэтическим манифестом символизма. Написан в 1874 году, а напечатан в 1882 году. «Прежде всего - музыка в слове» - таков главный тезис поэта. Понятие музыкальности он трактует довольно широко. Это преодоление в поэзии всего, что мешает лирическому самовыражению: законов логики, обычных форм стихосложения, точности содержания. Поэт, по Верлену, - медиум, которым руководит интуиция, а не логика.

В этом же году (1874), кроме «Поэтического искусства», вышел сборник П. Верлена «Романсы без слов», который состоит из трех разделов: «Забытые ариетты», «Бельгийские пейзажи» и «Акварели».

Среди девяти «Забытых ариетт» (ариетта - небольшая ария, простая по изложению и песенному характеру мелодия) известнейшей являетсяпоэзия «Так тихо сердце плачет» (перевод М. Рыльского).

Свои взгляды на поэзию Верлен изложил в стихе начала 70- х годов «Поэтическое искусство», где мелодичность стиха противостоит определенности содержания. Верлен советовал обращаться к непонятным образам и отдавать предпочтение нюансам, оттенкам, а не резким тонам. И хоть Верлен имел в виду легкую неточность воображения, такой принцип открывал путь алогизму. Сам Верлен не предоставлял своему стиху значения программного манифеста, как позднее восприняли его поэты-символисты. «Нельзя же понимать «Поэтическое искусство» буквально», - говорил Верлен, продолжая писать ясно и сохранять в своем творчестве традиционные размеры и рифмы.

Новая поэтика Верлена предопределяется совсем новым типом поэтического мышления. Поэтусиливает ритмико-интонационное единство стиха, при этом ослабляя логичность и связь поэтического текста. Главное для него - единство впечатления от стиха. Такой подход обусловливался стремлением создать новый универсальный поэтический язык.

Поэзия Верлена заостряет наиболее печальные чувства. Поэт передает тонкие оттенки и глубокие разногласия душевных порывов. Звучит «Осенняя песня», и ощущается, как осень влияет на подсознание человека и его прошлое, словно она хочет передать человеку свою лютость и хмурость. Так же печалью пронизан стих «Так тихо сердце плачет», расположению духа печали лирическогогероя отвечает природа, верная спутница произведений автора. Она не оставляет его и во время «Сентиментальной прогулки», когда Верлен блуждает в одиночестве, сопровождая свою печаль. Белая водяная лилия в отблеске красного мероприятия грустит на озере, загадочность авторской грусти подчеркивает туман. Прозрачным намеком на несчастливую судьбу влюбленных становится любование лирического героя дикими утками, которые зовут друг друга. И в то же время все стихает, проваливаясь во тьму ночи. Ночь дает временный перерыв герою, оставляет в покое и дает отдых от печальных мыслей, от вздохов, от страданий. Природа и человек являются одним целым, одной душой, одной песней, а какой она будет - решать человеку, - таким является кредо французского романтика Поля Верлена

Поэтическое искусство  Art poétique Музыки — прежде всего другого!  Нужен поэтому зыбкий стих.  Растворимый в напеве легче других,  Лишённый надутого и тугого. К тому ж выбирай твои слова  Слегка небрежно, чуть презирая:  Ведь песенка нам милей хмельная.  Где Ясное в Блеклом сквозит едва. Это прекрасный взор под вуалью.  Это трепещущий летний зной,  Это в осенней дымке сквозной  Звёздная пляска над синей далью. Ведь мы Оттенков жаждем и ждём!  Не надо Красок, Оттенков нужно.  В оттенках лишь сливаются дружно  С мечтой мечта и флейта с рожком! Прочь узкий Рассудок, Смех порочный!  Беги убийц — финальных Острот,  Oт которых лазурь лишь слёзы льёт!  Вон эту пошлость кухни чесночной! А ригоризму шею сверни!  И хорошо, коль сможешь на деле  Добиться, чтоб рифмы чуть поумнели:  Не следить, — далеко заведут они!   Кто рифменным не был предан мукам:  Негр ли безумный, мальчик глухой  Сковал нам бубенчик жестяной  С его пустым и фальшивым звуком? Лишь музыку ищи и лови! Сделай стихи летучей игрою, Чтоб чувствовалось: он послан душою В иное небо, к иной любви. Пусть в утренний бриз, коль небо хмуро.  Он предсказаньями веет, пьян.  Вдыхая с ним мяту и тимьян...  А прочее всё — литература. 1874