Глава №4 римское право о проблемах усыновления и попечительства

Во II в. до н. э. — II в. н. э. оформилась правовая система, ставшая классической основой для современ­ных правовых положений — так называемое римское право. В нем существовал и ряд статей, прямо или кос­венно касавшихся проблем призрения.

I. Усыновление.

Усыновление как таковое могло совершаться в двух видах, в зависимости от его целей. В случае, если целью было получение наследника при отсутствии детей (arrogatio), то в древности усыновление совер­шалось на народных собраниях в присутствии особого должностного лица (понтифика), усыновителя и усы­новляемого. По расследовании обстоятельств усынов­ления и при удостоверении в согласии обоих заинте­ресованных лиц, понтифик предлагал собранию под­твердить усыновление.

Римский писатель Авл Геллий (Ив.) привел по это­му поводу следующую фразу: «Пожелайте и прикажи­те, квириты, чтобы Луций Валерий Луцию Тицию стал сыном по закону и праву так, как если бы был рожден от этого отца и матери фамилии, и чтобы в отношении него была власть жизни и смерти, как у отца в отноше­нии сына. Об этом так, как я сказал, прошу вас, квири­ты».

Таким образом, усыновление (в форме arrogatio) совершалось в виде общественного узаконения. Одна­ко в связи с тем, что усыновляемый располагал права­ми наследства, должны были быть выполнены некото­рые условия. Во-первых, могли быть усыновлены толь­ко те лица, которые имели право участвовать в народных собраниях (свободные граждане); во-вторых, не подлежали усыновлению женщины и несовершен-

[94]

нолетние. Кроме того, усыновителем мог стать только свободный гражданин — мужчина. Впоследствии усы­новление стало совершаться «по рескрипту императо­ра», который мог позволить усыновлять и несовершен­нолетних.

Более сложная форма усыновления (adoptio) ис­пользовалась для привлечения дополнительной ра­бочей силы в семью. В этом случае совершалась троекратная фиктивная продажа члена семьи «в раб­ство». Вначале отец усыновляемого продавал его како­му-нибудь постороннему доверенному человеку, а тот тотчас отпускал сына на волю. Затем следовали вторая продажа и повторное освобождение на волю. Наконец, осуществлялась третья продажа, после которой сын уже был формально свободен от уз, связывавших его со своей семьей, но третьего отпуска на волю не про­изводилось и сын пока считался собственностью дове­ренного лица.

Именно тогда выступало лицо, желавшее усыно­вить, и предъявляло формальное обвинение против доверенного лица, после чего судья передавал усынов­ляемого усыновителю. В данном случае возможно было усыновление и женщин, и несовершеннолетних.

II. Опека и попечительство.

Во всяком обществе могут оказаться лица, имею­щие права («правоспособные»), но не обладающие достаточной степенью разумения и зрелостью воли для самостоятельного управления своими делами («неде­еспособные»). К последним по римскому праву отно­сились несовершеннолетние и безумные; таковыми же являлись, согласно старым воззрениям, женщины; наконец, таковыми же признавались и расточители.

Если все эти лица находились под чьей-либо се­мейной властью, то особого вопроса об их охране не возникало. Во-первых, согласно римскому праву, ни­какого своего имущества они не имели, во-вторых, они находили «естественную» охрану в лице главы семей­ства (paterfamilias). Иное дело, если они таковой есте­ственной семейной охраны не имели. Тогда для права возникал вопрос об организации для них искусствен­ной защиты, о создании своеобразного суррогата се-

[95]

мейной охраны. Именно этой цели и служил оформ­ленный в римском праве институт опеки и попечитель­ства. На протяжении истории Древнего Рима данный институт постепенно видоизменялся и усложнялся.

Так, в древнейшее время, когда еще были сильны родовые связи, опека над недееспособными лицами составляла дело родственников, причем тогда в инсти­туте опеки на первом плане стоял вопрос не о заботе над подопечным, а о заботе об его имуществе в инте­ресах его ближайших наследников. Именно для этих последних, в конечном итоге, оказывалось крайне важ­ным, чтобы то имущество, которое может впоследствии дойти до них в порядке законного наследования, не оказалось в руках безумного, малолетнего и т. п., не было растрачено или расхищено. Вследствие этого, опека имела характер некоторой предварительной ох­раны возможного в будущем наследства, и данная идея выражалась во всем функционировании опеки.

Прежде всего, порядок призвания к опеке совпа­дал с порядком призвания к наследованию, то есть естественным опекуном становился ближайший на­следник. Причем наследование определялось только в рамках агнатического родства, а естественным опеку­ном являлся ближайший агнат (агнатическое род­ство — это не родство вообще, а лишь имеющее значе­ние по гражданскому праву кровное родство, ограни­ченное членами семейства, происшедшими от лиц мужского пола, или усыновленные ими. Например: братья и сестры суть агнаты, но дети сестры в их число уже не входят).

Однако уже в Законах XII таблиц данное правило было изменено, и глава семейства мог по завещанию изменить этот законный порядок и назначить для сво­их малолетних или слабоумных детей какого-либо ино­го опекуна («Если отец семейства узаконит опекунство в отношении своих дел, то это будет правом»). В таком случае возникала возможность несовпадения опекуна с ближайшим наследником опекаемых; то есть, подоб­но тому, как завещатель мог лишить своего законного наследника ожидаемого им наследства, так же точно он мог лишить его и права опеки.

[96]

Опека первоначально являлась не обязанностью, а правом опекуна, тем самым ставя последнего во вла­стное положение по отношению к опекаемому и его имуществу. Так, отмечалось, что опека составляет со­бою «силу и власть в отношении личности ребенка для надзора за тем, кто вследствие малолетства платить не может».

Однако постепенно элементы обязанности, заботы все более и более выступали на первый план, и поло­жение опекуна коренным образом менялось: самые его права уже становились лишь средством для выполне­ния лежащей на нем обязанности. Таким образом, ви­доизменялась и основная цель опеки: не охранение своих возможных в будущем прав на наследование, а забота о чужих правах. Именно поэтому уже к началу новой эры в римском праве опека обозначалась не как право, а как «бремя, обременение», «общественная повинность» («onus», «munus publicum»).

При этом опека становилась общественной повин­ностью в двояком смысле. Прежде всего, в этом опре­делении заключалась идея о том, что опека в смысле заботы о лицах, которые сами о себе позаботиться не могут, есть общая обязанность государства. Данная мысль совершенно чужда старому, архаическому пра­ву, по которому, если у малолетнего или безумного не было ни опекуна по закону (вследствие отсутствия род­ственников), ни опекуна по завещанию, то он оставался вовсе без опеки, так как не было лиц, которые имели бы на нее право. Однако уже в начале II в. до н. э. данная ситуация коренным образом изменилась, а в указан­ных случаях опекуны назначались магистратами при участии народных трибунов. Таким образом, опекуна­ми могли уже становиться лица, назначенные государ­ством и не имевшие никаких родственных связей с опекаемым. Вместе с тем, постепенно усиливался и контроль государства над деятельностью опекунов. Во многих случаях они должны были испрашивать разре­шения на те или иные действия в отношении опекае­мых у местных властей. Опекунские дела разрослись настолько, что сделались специальной компетенцией консулов, а в провинциях — органов муниципального

[97]

управления. Последние также несли ответственность перед опекаемым за плохое управление рекомендован­ных ими опекунов.

В другом отношении опека превратилась в обще­ственную обязанность и отдельных граждан. Если рань­ше опекунство составляло право, от которого каждый мог свободно отказаться и которое можно было свобод­но «переуступить», то теперь оно стало обязанностью, освобождения от которой можно было просить только при наличии уважительных причин. Таким образом, сама сущность и правила опеки приобрели в импера­торском Риме примерно тот же вид, какой они имеют и в современном праве.

Римское право исстари различало два вида опеки: собственно опека (tutela) и попечительство (сига), хотя принципиальной разницы между функциями опекуна (тьютора) и попечителя (куратора) нет. В то же время роль опекуна или попечителя могла толковаться раз­лично, в зависимости от характера недееспособности, послужившей основанием для учреждения опеки.

Если недееспособность являлась полной (малолет­ний, безумный), тогда опекун или попечитель имел право заменить подопечного и самостоятельно вести его дела. Если же недееспособность являлась лишь частичной (несовершеннолетний, расточитель), тогда роль опекуна сводилась к подкреплению действий опекаемого в совершении отдельных имущественных актов.

Конечно же, в случае, когда опекуну приходилось полностью заменять опекаемого, возникала опасность бесконтрольности действий первого. В древнем праве Рима не было представительства при заключении сде­лок, то есть возможности заключения сделки одним лицом от имени и на счет другого. Вследствие этого, опекун или попечитель обыкновенно заключал сделки на свое имя и лишь затем (например, по достижении малолетним определенного возраста) переносил все приобретенные права на подопечного.

Так же первоначально опекун не был ничем огра­ничен в своей деятельности: он мог заключать всякие сделки, мог продавать вещи опекаемого, закладывать

[98]

его имущество и т. п. Такие права создавали базу для злоупотреблений и расхищения имущества опекаемо­го недобросовестным опекуном. Средств для защиты интересов опекаемого было лишь два: возбуждение кем-либо уголовного преследования против подозри­тельного опекуна, которое могло привести к его отстра­нению, и возбуждение иска по окончании опеки, одна­ко, если опекун к тому времени умирал, то иск не мог быть предъявлен против его наследников.

Эти средства с течением времени были признаны недостаточными, и уже во И —I вв. до н. э. появилась возможность предъявления бывшим опекаемым новых исков в отношении опекуна или попечителя. Во-пер­вых, по окончании опеки опекаемый мог потребовать отчета от опекуна и возмещения возможных убытков не только от него самого, но и от его наследников, причем не только в случае растраты имущества, но и в случае нерадивости или бездеятельности. Во-вторых, по окончании опеки опекун мог потребовать от бывше­го опекаемого уплаты понесенных им расходов, но вознаграждения непосредственно за ведение опеки римское право не предусматривало.

Далее, для лучшего обеспечения интересов опека­емых к этим искам присоединились дополнительные средства. Входит в обычай требовать от опекуна при самом вступлении его в должность обеспечения; кро­ме того, уже в период империи признается законная ипотека опекаемого на все имущество опекуна (то есть возможность возмещения убытков, понесенных опека­емым, за счет залога имущества опекуна для получе­ния ссуды).

Однако все эти средства могли оказаться недей­ственными при имущественной несостоятельности опекуна. Именно поэтому усиливавшаяся забота госу­дарства об интересах опекаемых приводит к появле­нию различных ограничений самой деятельности опе­куна. Раньше всего закон запретил опекунам акты дарения. По сенатскому постановлению от 195 г. зап­рещалось отчуждать сельскую недвижимость опекае­мого без разрешения властей. В результате роль опе­куна постепенно свелась к роли простого хранителя

[99]

имущества и к ведению самых неотложных текущих дел опекаемого.

В зависимости от объекта опеки выделялись и ее различные формы:

1. Попечение о несовершеннолетних.

Человек (свободный римский гражданин) по рим­скому праву являлся правоспособным уже с момента своего рождения, он мог тотчас же оказаться облада­телем огромного состояния и участником сложнейших юридических отношений. Однако было очевидным, что признать за ним тотчас же дееспособность нельзя. Вследствие этого, уже в древности в Риме наступле­ние дееспособности человека откладывалось до дости­жения им известной степени физической и психичес­кой зрелости. Вопрос возникал лишь о том, какими при­знаками следовало определять наступление этой зрелости, достижение совершеннолетия.

Установления определенного возраста римское право не знало; решающим признаком становилось достижение физической, половой зрелости — возрас­та, когда мальчик превращался в мужчину. Момент этот для всех людей неодинаков, вследствие чего его определение для каждого отдельного лица составляло обыкновенно дело его же семьи, и признание совер­шеннолетним выражалось в каких-либо внешних при­знаках (например, в смене детской одежды на взрос­лую и т. п.).

Так же римское право длительное время различа­ло совершеннолетие и несовершеннолетие по един­ственному признаку половой зрелости. Однако с раз­витием экономической и деловой жизни данный кри­терий оказывался решительно непригоден; условия новой жизни потребовали установления какого-либо определенного, для всех одинакового, возраста совер­шеннолетия. Ко времени правления византийского императора Юстиниана (527 — 565 гг.) был зафиксиро­ван единый возраст достижения мужчиной совершен­нолетия — 14 лет.

Однако, между только родившимся ребенком и юношей, достигшим совершеннолетия, имелись и про-' межуточные ступени, так как человек постепенно при-

[100]

обретал способность ориентироваться сначала в про­стых, а затем — ив более сложных вещах. Именно поэтому римское право различало среди несовершен­нолетних две основные группы. Дети до 7 лет (инфан­ты) никакого участия в гражданском обороте не при­нимали; всякое волеизъявление их признавалось нич­тожным и не могло быть даже основанием для действий или согласия опекуна. Именно поэтому опекун имел право всецело заменить опекаемых, ведя дела от их имени. Дети от 7 до 14 лет, за которыми уже призна­валась определенная способность разумения, сделки чистого приобретения (например, принятие подарка) могли совершать без согласия опекуна; во всех же остальных случаях они действовали при участии опе­куна и с его согласия.

По достижении 14 лет человек признавался совер­шеннолетним, а потому мог вести дела самостоятель­но. Однако этот возраст вскоре обнаружил свою недо­статочность, что и было зафиксировано особым зако­ном от 190 г. до н. э.

По данному закону устанавливалось уголовное преследование против лиц, которые воспользовались неопытностью совершеннолетних, но не достигших 25 лет, юношей. Наказывались в этом случае не только прямой обман, но и заключение невыгодной сделки.

Такое покровительство со стороны государства имело и обратную сторону: коммерсанты стремились ограничивать контакты с людьми, не достигшими двад­цатипятилетнего возраста. Поэтому на рубеже двух эр в Риме возникает особый институт кураторства — со­ветчики и представители лиц в возрасте от 14 до 25 лет. Постепенно в силу вошло предписание, по которо­му никакая сделка юноши не может быть признана действительной, если заключена без участия куратора. Тем самым реальный возраст достижения совершен­нолетия сдвинулся до 25 лет, а правовое положение лиц от 14 до 25 лет фактически сравнялось с положением детей.

2. Опека над женщинами.

Женщина в римском праве считалась недееспо­собной даже тогда, когда она не находилась ни под

[101]

властью отца, ни под властью мужа. Причиной тому являлся древний порядок, по которому обладание пра­вом предполагало способность субъекта владеть ору: жием.

Женщина, вследствие отсутствия такой способно­сти, всю свою жизнь должна была находиться под опе­кой своего ближайшего агната или того лица, которое было назначено ей в опекуны по завещанию отца или мужа. Однако постепенно, с изменением самих усло­вий правовой жизни, характер опеки видоизменялся. Уже ко II в. до н. э. ее безусловный характер утрачива­ет смысл и отмирает. Женщина самостоятельно ведет свои дела и лишь в редких случаях требуется согласие опекуна, которое, впрочем, не имело решающего зна­чения.

Однако и в таком виде опека над женщинами вско­ре начала казаться стеснительной и ненужной. Так, римский юрист II в. Гай отмечал, что такая опека не имеет под собою основания, а «обычно вульгарное мнение, будто женщины, вследствие присущего им легкомыслия, делаются часто жертвой обмана, есть мысль более благовидная, чем истинная». В результате эдиктами императоров Гонория и Феодосия возмож­ности установления опеки над женщинами были уст­ранены.

В то же время уничтожение опеки над женщинами отнюдь не означало полного уравнения в правах с мужчинами. Целый ряд юридических функций оста­вался для женщин недоступен. Во-первых, женщины не имели права занимать никаких государственных должностей; во-вторых, не могли выступать за других в суде (то есть являться чьим-либо представителем); в-третьих, не могли быть назначены опекунами (кроме матери или бабки по отношению к своим детям или внукам).

С другой стороны, римские свободные женщины имели и некоторые привилегии. Например, в целом ряде случаев женщины могли сослаться на незнание закона (вместе с крестьянами, несовершеннолетними и солдатами). Данное право было признано за женщи­нами «вследствие слабости пола». Недействительным

[102]

также признавалось принятие женщинами ответствен­ности за чей-либо долг: мотивом для данного узаконе­ния признавалась «слабость» и «излишняя доверчи­вость» женщины.

Впоследствии права женщины были более полно развиты в византийском законодательстве. Так, соглас­но «Дигестам» Юстиниана (одной из частей Свода византийского права, составленного в VI в.), в браке супруг имел право на распоряжение и даже отчужде­ние некоторой части собственности своей супруги, но приданое находилось на «риске мужа», то есть он нес ответственность перед законом за целостность имуще­ства жены. В случае развода жена могла вернуть себе все приданое. И в более поздний период государство продолжало стоять на защите имущественных прав свободной женщины. По данным законодательного свода 726 г. «Эклоги», если у мужа были финансовые проблемы и после его смерти оставались долги, то кредиторы не имели права войти в дом, пока вдова не восполнит своего приданого. Таким образом, за креди­тоспособность мужа жена не несла никакой ответ­ственности своим имуществом.

Стремление оградить от посягательств имуще­ственные права жены и матери прослеживается и в законодательстве византийского императора Льва VI Мудрого (886 — 912). Статья 110 предписывала женщи­нам после прекращения брака составить инвентарную опись имущества, благодаря которой они могли защи­щать свои законные права, если те были нарушены.

В руководстве для судей, составленном в Византии после 879 г. — «Эпаногоге» Василия Великого — четко выделяются три случая, когда жена могла распоряжать­ся своим приданым: а) для содержания себя, мужа и детей; б) для купли приличной земли; в) для поддержа­ния своего отца, находящегося в изгнании. К XIV в. женщина стала иметь гораздо больше возможностей взять на себя управление приданым, чем раньше. За­кон утрачивает свой покровительственный характер в правление династии Палеологов (1261 — 1453), и жен­щины уравниваются с мужчинами в правах наследо­вания.

[103]

Следует подчеркнуть, что сами мужчины требова­ли наделить своих жен правами наследования (имени­ем, вотчиной) вместо приданого. Это способствовало развитию инициативности женщин в экономической сфере. Приданое стало вкладываться как капитал в такие сугубо «мужские» занятия, как ремесло и тор­говля. Особенно активно этим занимались представи­тельницы высших сословий.

Взаимосвязь социально-правовых, социокультур­ных, социально-демографических и других аспектов проблемы удобнее рассмотреть на примере изменения норм бракоразводного права. В этой области также проявляется тенденция к уравниванию прав мужа и жены. Так, жена имела возможность развестись с мужем по физиологическим причинам, а для мужчин такого повода не предусматривалось (хотя практика расторжения брака по причине бесплодия женщины, судя по всему, имела место). Статья 15 свода «Эклоги» гласит: «Если мужчина в течение трех лет оказывался неспособным к брачному сожительству, то женщина имеет полное право на развод».

3. Попечительство над безумными.

Законы XII таблиц постановляли, что «если чело­век впадет в безумие и некому будет о нем позаботить­ся, пусть будет власть агнатов над его имуществом». Таким образом, попечительство и здесь становилось де­лом ближайшего родственника и наследника, причем оно давало полную власть над личностью и имуществом опекаемого.

Дальнейшее развитие шло по пути усиления госу­дарственного контроля за действиями попечителей. Так, при Юстиниане опекуны уже назначались властями. Сами безумные признавались пожизненно лишенны­ми дееспособности, вследствие чего опекун полностью заменял опекаемого. Назначению попечителя предше­ствовало расследование психического состояния боль­ного со стороны магистратуры, от которой и зависело установление опеки. В случае, если к помешанным изредка возвращалось сознание, они признавались временно дееспособными.

[104]

4. Попечительство над расточителями.

Уже по Законам XII таблиц была предусмотрена возможность расследования со стороны магистрата наличия расточительности того или иного лица. Рас­следование производилось по заявлению ближайших родственников. В случае, если обнаруживалось нали­чие расточительной наклонности, тогда магистрат на­лагал на расточителя запрет. Обычная формула такого запрета была следующей: «Поскольку ты имущество отцовское и дедовское расточительством своим губишь и ведешь детей своих к нищете, по этой причине зап­рещаю тебе распоряжаться этим имуществом».

Первоначально запрещение касалось лишь имуще­ства, полученного по наследству («отцовское и дедов­ское»), того самого, которое должно было перейти к детям расточителя. Но с течением времени запреще­ние было распространено на всякое имущество вооб­ще. Расточитель же ограничивался в своей дееспособ­ности и его деятельность ставилась под надзор кура­тора (попечителя). Сам расточитель имел право заключать сделки чистого приобретения, для всех же остальных требовалось согласие попечителя. Длитель­ность опеки в данном случае зависела как от характе­ра опекаемого, так и от отношения к нему его родствен­ников.

Кроме названных выше форм опеки и попечитель­ства, в Римском праве были и менее распространен­ные формы: попечительство над несостоятельным дол­жником; попечительство над наследством, пока оно не будет принято наследниками; попечительство для ох­ранения интересов еще не рожденного ребенка. Осо­бого интереса заслуживает последняя из названных форм опеки: если умирал или погибал муж, а зачатый им ребенок должен был вскоре родиться, то для охра­ны имущества умершего назначался опекун. Далее же все зависело от пола рожденного ребенка: если рож­дался мальчик, то по закону имущество переходило к нему, а опекун исполнял свои обязанности до совер­шеннолетия наследника, если же рождалась девочка, то имущество переходило вдове, а функции опекуна, тем самым, прекращались.

[105]

Итак, в рамках римского права разрабатывались отдельные проблемы, связанные с призрением, но они в основном касались так называемого частного права, то есть установления опеки и попечительства, инсти­тута усыновления, все происходило в рамках семьи, хотя и под контролем государства. Собственно же го­сударственная политика в сфере общественного при­зрения была крайне ограниченной и ограничивалась в основном устройством народных зрелищ и угощений.

Таким образом, и в Древней Греции, и в Древнем Риме особое развитие получила филантропическая деятельность, осуществлявшаяся как государством, так и частными лицами и означавшая зачастую любое доброе начинание: сюда могли входить и раздача де­нег и хлеба, и устройство празднеств и зрелищ, и про­сто добрая пирушка.

Контрольные вопросы к разделу:

1. Почему именно традиции и обычаи лежали в осно­ве древнейших правовых документов?

2. В чем смысл и назначение отправления литургий в древних Афинах? Почему отправление литургий становилось обязанностью зажиточных граждан?

3. Какие расходы по благотворительности брало на себя Афинское государство?

4. В чем сущность и каковы последствия спартанско­го воспитания?

5. В чем состоял смысл требования «хлеба и зрелищ» ? Какие виды «зрелищ» пользовались наибольшей популярностью в Древнем Риме? Почему полити­ка «хлеба и зрелищ» не принесла социального мира римскому обществу?

6. В чем смысл и назначение алиментарной системы?

7. Как регламентировались семейно-брачные отно­шения и проституция в римском праве?

8. Какие формы усыновления и опеки выделялись в рамках римского права?

[106]