MODESTOV / modestov-3
.doc3. Информационное противоборство и его влияние на ход и исход геополитической конкуренции
Разворачивающееся вокруг информационного ресурса соперничество, борьба за достижение и удержание информационного превосходства (информационное противоборство) начинает занимать все более значимое место в общей геополитической конкуренции наиболее развитых стран мира. Геостратегическое планирование организует такую конкуренцию. При этом предполагается, что с учетом вклада информационного противоборства можно более реалистично и обоснованно определять наши национальные интересы, уточнить соответствующую им общую цель геополитической конкуренции держав, конкретизировать ее в конкретных задачах, намечать сроки и масштабы тех действий, которые необходимо для этого предпринять. Важным элементом геостратегического планирования оказывается сбалансированное использование всех наличных ресурсов, включая информационный, который в ряде случаев может выступать эффективным мультипликатором по отношению к ресурсам других видов.
На новом этапе геополитической истории мира, когда возможности экстенсивного роста за счет механического присоединения новых ресурсов путем вооруженного захвата территории других стран и всех имеющихся на этой территории богатств, оказались исчерпанными и/или неэффективными, встал вопрос о более приемлемых формах и способах геополитической конкуренции. На первый план стали выдвигаться непрямые формы использования военной силы и несиловые формы противоборства. Это нашло свое отражение в трудах отечественных и зарубежных военных мыслителей и политологов.
Одним из первых о необходимости отказа от тотальной войны и переориентации военного искусства на стратегию непрямых действий заговорил зарубежный военный теоретик Л. Гарт. В своей книге он приходит к выводу о том, что “стратегия будет наиболее совершенной, если она обеспечит достижение цели без серьезных боевых действий”44 . Еще ранее в пользу гибкого сочетания в военном искусстве действий различного характера высказывался и А.А. Свечин45 .
В этой связи весьма примечательно его высказывание о расширении базиса войны: “При нашествии на обширную область наступающая сторона теряет большие силы и средства, чем те, которые она может извлечь из оккупированных территорий и приобщить к своим. Поэтому, выросшие на почве европейской буржуазной мысли крупнейшие стратегические писатели - Бюлов и Жомини - единодушны в указании на трудности дальних вторжений и очень скромны в оценке тех плюсов, которые возможно извлечь из оккупированной территории”46 .
Такое положение не только сохранилось по сей день, но стало еще более актуальным, так как совершенствование и усложнение технико-экономической базы делает ее более капиталоемкой, требует все более значительных средств на ее восстановление, модернизацию, развитие. Вместе с тем, в самой сущности геополитического процесса происходят определенные изменения, связанные с развитием общества, прогрессом науки и техники, эволюцией технологического уклада жизни.
Современные авторы отмечают эти изменения. Так, К.В. Плешаков отмечает: “Выступая на первых стадиях развития человечества как достаточно примитивная идея (борьба за прямой контроль над сопредельными территориями), ныне контроль над пространством чрезвычайно диверсифицирован и в большинстве случаев не может быть описан в категориях прямого военного или политического контроля”47 .
Информация и информационный ресурс, создаваемый на ее основе и ради ее сбора, обработки, хранения и распределения, приобретают сегодня особое значение. Как считал видный политик и политолог, бывший посол США в СССР А. Гарриман, в мире, где информация стала главным ресурсом, “сосуществование в духе соперничества” ставит в особо выгодное положение Запад, который оказывается впереди на пути к установлению нового миропорядка. Это требует пересмотра некоторых устаревших, хотя и ставших привычными концепций, в числе которых и чрезмерная ставка НАТО на бесполезные вооружения48 .
Обращение к более “полезным” вооружениям - как для действительного их применения в возможной войне, так и для сдерживания вероятного противника угрозой их применения и нанесения неприемлемого ущерба - самым непосредственным образом может сказаться на характере и содержании будущей войны.
Происходят глубокие перемены в военно-технической области. Информационное противоборство проявляется в ней опосредованно - через информатизацию средств вооруженной борьбы и повышение их возможностей. Вооруженные силы XXI-го века, имеющие оружие и военную технику нового поколения, способны будут решить главную задачу войны - добиться разгрома вооруженных сил противника - без оккупации территории противника. Впервые такой военно-стратегический замысел был реализован в ходе войны в Персидском заливе.
Более или менее внезапно начинаемая война будет представлять собой ряд широкомасштабных разведывательно-огневых операций без применения ядерного оружия, в ходе которых будут последовательно выводиться из строя элементы системы управления войсками и оружием противника, его ракетно-ядерные средства, а также важнейшие объекты государственного управления.
В последующем нападающая сторона сосредоточится на завершении разгрома и уничтожении оставшихся и вновь выявленных сил и средств разведки, управления и связи, РЭБ как основы информационного противоборства, а также подвергнет мощным ударам вскрытые группировки войск противника.
Далее можно ожидать нанесения ударов по основным административно-промышленным объектам противника. Все это время основная наземная группировка может и не пересекать рубежа государственной границы, выполняя задачи изоляции района военных действий.
На отдельных направлениях могут создаваться районы обороны, удерживая которые, нападающая сторона будет сковывать группировку сил противника, заставит ее отказаться от проведения контрнаступательных операций. Основные же силы будут находиться во втором эшелоне и резерве, чтобы подвижными маневренными группами своевременно выходить на угрожаемые направления в готовности отразить возможные контратаки противника и постоянно угрожать ему собственными прорывами на его флангах и в тыл.
Вопреки распространенной у нас установки на достижение контроля над территорией противника (“цель не достигнута, пока солдат своим сапогом не вступил на землю противника”), в США этого и не планируют. Нанесение ими противнику неприемлемо высокого ущерба в ходе воздушно-космического нападения или в рамках серии отдельных разведывательно-огневых операций является достаточным основанием считать военную кампанию успешно завершенной.
Отдельные черты военных действий будущего показала кампания, проведенная многонациональными силами в зоне Персидского залива. Но этот опыт все же не универсален. Остается целый ряд закономерных вопросов. Когда, например, в случае нанесения массированных скрытого ударов по информационному ресурсу противника средствами специального программно-технического воздействия начнутся первые операции начального периода войны? Как, например, будет проходить с учетом таких ударов стратегическая операция по отражению воздушно-космического противника или фронтовая противовоздушная операция? Какой размах и какую продолжительность приобретут эти операции? Как повлияет общая тенденция повышения роли информационного ресурса на определение перечня первоочередных объектов?
Не выработано еще и единое понимание места и роли информационного противоборства в войне и мире. Нерешенным остается и вопрос о значении информационного противоборства для геополитической конкуренции между основными центрами силы. Требует некоторых уточнений и само понятие информационного противоборства.
В наиболее широком смысле его можно рассматривать как форму решения конфликта между противостоящими сторонами, имеющую целью достижение и удержание информационного превосходства одной из сторон над другой (другими) путем оказания специфического информационно-психологического и информационно-технического воздействия на государственную систему принятия решений, население страны и объекты информационного ресурса, а также путем нанесения системе управления противника и объектам его информационного ресурса поражения с помощью иных средств (ядерных, огневых, радиоэлектронных).
Антонимом термину “информационное противоборство” может выступать термин “информационное взаимодействие”. Тогда информационное взаимодействие может быть определено как совместно спланированные и скоординированные действия государств по обеспечению совпадающих или не противоречащих друг другу интересов защиты своей информационной безопасности, а также совместные действия сил и средств разведки и предупреждения, управления и связи, маскировки и РЭБ, информационно-психологического и специального программно-математического воздействия (СПМВ), направленные на достижение и удержание информационного превосходства над третьими странами, интересы которых вступают в противоречие с взаимодействующими сторонами.
Можно однако рассматривать информационное противоборство и как частный случай информационного взаимодействия более широкого плана, противопоставляя его информационному сотрудничеству. Но, будучи составной частью геополитической конкуренции между различными геополитическими субъектами, информационное противоборство не может быть прекращено никакими успехами в налаживании сотрудничества с иными геополитическими субъектами.
В зависимости от объекта информационное противоборство может быть информационно-психологическим, для которого объектом выступает общество, большие социальные группы или отдельная личность, и информационно-техническим, нацеленным на технические системы.
Информационное противоборство может осуществляться в мирное время - открыто и вполне легально (в форме пропагандистского воздействия с привлечением СМИ, в форме легальной разведки путем сбора информации из открытых источников и из бесед с осведомленными лицами без оформления агентурных отношений, посредством технических средств разведки, либо в форме интеллектуального соревнования) или скрытно (в форме систематических действий с применением средств специального программно-математического воздействия на информационный ресурс противника, ведения агентурной разведки или в форме психологических операций). В последнем случае противоборства особенно актуально применение средств СПМВ, с помощью которых выполняется все более значительный объем задач по дезорганизации государственного и военного управления противника, и которые могут быть начаты и практически уже ведутся до начала военных действий.
Во время войны информационное противоборство может осуществляться по различным объектам и различными средствами:
- против информационного ресурса противника специальным программно-математическим воздействием;
- против информационного ресурса противника огневым (особенно с помощью высокоточного оружия), радиоэлектронным, ядерным воздействием;
- против других ресурсов противника (вооружения и военной техники, войск, объектов) через обеспечение превосходства в них путем поражения управляющего ими информационного ресурса при одновременно лучшей организации их защиты, более эффективного использования и более динамичного наращивания у себя.
Наибольшее внимание исследователей привлекает возможность нанесения ударов по противнику с учетом информационно-управляющей составляющей его военного потенциала (мощи) в целом или отдельных его систем. Профессор Н.И. Турко рассматривает, например, возможность создания средствами информационного противоборства благоприятных условий для ответно-встречного удара стратегических ядерных сил с заданными пространственно-временными характеристиками49 .
Так, совершенствование сил и средств разведки и предупреждения, а также организация противодействия МЭС ПРО обеспечивают уменьшение энтропии системы, а также увеличивают надежность ее функционирования, выражаемую через количество боевых блоков, доставляемых к объектам противника в ответных действиях.
При таком подходе предполагается силовое воздействие на противника с наиболее глубокими последствиями, не ограничивающимися рамками одного только информационного ресурса (информационно-управляющей компоненты), но и включающими весь ущерб и все потери, нанесение которых будет гарантироваться при этом и которые будут еще более ощутимыми при одновременном нанесении огневых ударов по ресурсам других видов.
Подобная синергетическая оценка возможных результатов вооруженной борьбы лишь подчеркивает, какое значение имеет вся информационная компонента современных вооруженных сил - системы управления войсками и оружием, средства и системы предупреждения о ракетном нападении противника, разведки, связи и т.д. Соответствующим образом изменяется роль и место информационного ресурса государства в общей системе его потенциала. Информационный ресурс становится все более значимым объектом для вооруженного воздействия - как традиционными огневыми (радиоэлектронными, ядерными и др.) средствами, так и средствами специфического программно-математического воздействия.
В самом информационном противоборстве будут, по-видимому, все больше проявляться законы вооруженной борьбы, выведенные В.М. Лисовым50 . Иначе говоря, эволюция структуры различных видов вооруженного воздействия (с целью разрушения, нарушения или изменения) и эволюция характера поражаемых объектов (направленности воздействия на средства вооруженной борьбы или человека) должны постепенно менять диапазон и глубину воздействия средствами информационного противоборства.
Возможно, некоторым (неминуемым в любом законе исключением) грозит оказаться не столь однозначная, как это предсказано у В.М. Лисового, тенденция к изменению направленности воздействия: большего на средства вооруженной борьбы и меньшего - на человека51 . Как выясняется, активно разрабатываемые в последнее время за рубежом возможности прямого воздействия информационных технологий на психику человека (например, средствами нейролингвистического программирования, мультимедийного моделирования виртуальных реальностей), а также непосредственного психофизиологического воздействия на работу жизненно важных органов его организма вновь выводят на первый план человека как объект информационного противоборства и геополитической конкуренции в целом.
Благодаря этому достижение цели войны будет в недалеком будущем возможно уже при завоевании превосходства в информационно-управляющих структурах вооруженных сил, государства и общества, ограничиваясь воздействием на один лишь информационный ресурс и человека как его ключевого носителя и пользователя. Еще более важен человек как субъект воспроизводства совершенно уникального интеллектуального ресурса, как субъект разворачивающегося вокруг него интеллектуального противоборства, составляющего ядро не только информационного противоборства, но, возможно, и геополитической конкуренции как таковой.
Наибольшую озабоченность в этой связи проявляют сейчас Соединенные Штаты. И это понятно. Специальная правительственная комиссия по компьютерной безопасности констатировала в 1994 году, что США, которые, может быть, далее других продвинулись на пути информатизации средств вооруженной борьбы, по иронии оказываются в наиболее уязвимом положении от подобного оружия. Комиссия назвала угрозу информационного противоборства “главным вызовом безопасности в этом десятилетии и, возможно, в следующем столетии”.
К аналогичному заключению пришел и директор управления национальной безопасности вице-адмирал Дж. МакКоннел: “Мы - в более уязвимом положении, чем какое-либо иное государство в мире”52 . Подобные выводы сделаны по итогам неоднократных модельных экспериментов, поставленных в 1994-1995 гг. в США. Так, участники компьютерной командно-штабной военной игры, проведенной корпорацией “Рэнд”, пришли к выводу, что США могут быть потеряны как жизнеспособное государство и как среда обитания. По мнению одного из участников, “каждый из нас понял, что это новый, странный тип конфликта, особая форма стратегических действий, к которой мы плохо подготовлены”53 .
Для таких действий не столь актуальны привычные категории перевода вооруженных сил с мирного на военное положение: мобилизационное развертывание, создание оперативно-стратегических группировок войск (сил) на театре войны, внутри- и межтеатровые перегруппировки войск (сил). Существенной особенностью вооруженной борьбы с возрастающим весом информационного противоборства может стать ее широчайший пространственный размах, меняющий традиционные представления об удаленности целей, их труднодоступности или недосягаемости, о силах и средствах такого противоборства.
В 1997 году в США на игровых моделях были продолжены работы по исследованию оперативно-стратегического содержания, форм и способов информационного противоборства в конфликтах будущего. Министерство обороны США довело до сведения своих союзников по НАТО – Германии, Бельгии, Франции, Нидерландов и Великобритании - результаты совершенно секретной компьютерной военной игры под кодовым названием Eligible Receiver. Целью игры было определить, как отразить массированную программную атаку на информационно-вычислительные сети и иные информационные системы.
Игра была организована объединенным комитетом начальников штабов. После обобщения полученных результатов было принято решение поделиться ими с наиболее доверенными союзниками – странами с развитым информационным ресурсом.
Наибольшее смятение вызывает вывод о неготовности органов обеспечения национальной безопасности США к широкомасштабной компьютерной атаке. Это проявляется, в частности, в том, что до сих пор не установлено, какое правительственное учреждение должно стать в случае нападения ведущим.
По мнению высшего военного руководства, положение усугубляет недавняя атака на компьютеры МО США. Заместитель министра обороны США Дж. Хэмри охарактеризовал ее как “наиболее организованную и системную”. Впечатление, произведенное этой акцией, заставило Пентагон предпринять дополнительные усилия для решения проблемы защиты своего информационного ресурса54 .
В США в основном закончена работа по составлению единого электронного каталога зафиксированных на сегодняшний день программных средств воздействия на информационный ресурс противника. А их набирается не так уж мало. Только в документации на известную в России антивирусную программу AVP 3.0 (версия от 4 апреля 1998 г.) перечислено 12668 вирусов. За полмесяца, прошедшие с момента выхода предыдущей версии (от 19 марта 1998 года) этот перечень возрос на полторы сотни новых вирусов.
Создана также база данных по персоналиям всех выявленных хэкеров-профессионалов, причем она должна не только усилить контроль за этой категорией преступников с целью предупреждения противоправных действий и оказания помощи следственным органам по уже совершенным и выявленным фактам. Данные о специалистах такого рода могут потребоваться для привлечения их при необходимости к организованному воздействию на противника.
А кадров этого профиля в США хватает. В этой связи заслуживают внимания признания самоутверждающихся представителей одной из наиболее успешных американских компаний, занимающейся разработкой программного обеспечения - “Майкрософт”: “Microsoft ощущает себя группой молодых хэкеров, способных покорить мир с помощью компьютеров и отличных программ...Количество “хэкеров” перевалило за десять тысяч”.
Свыше 80% мирового парка ПЭВМ управляется программным обеспечением, разработанным этой компанией. В 1992 году весь мир обсуждал сенсационное заявление авторитетного журнала “Инфоуорлд”, согласно которому созданная ею и приобретающая все большую популярность операционная среда Microsoft Windows таит в себе много до сих пор не поддающихся расшифровке секретов. Ведущие специалисты журнала самым внимательным образом изучили MS-Windows и признались, что так и не смогли разгадать коды и функции некоторых ее исполнительных файлов.
Как сообщал в прошлом году журнал “Хард”н’софт”, уже добившись феноменального успеха Windows, упоминавшаяся уже компания “Майкрософт” вставила в программу несколько секретов, которые доступны только специалистам и программам компании. Правда, по признанию одного из руководителей фирмы, в документации к первым версиям Windows действительно не указаны 16 функций из-за того, что они, якобы, были недоработаны55 .
Как полагают зарубежные эксперты, ускоренное совершенствование информационного ресурса в наиболее развитых странах порождает в отношениях между ними и другими, менее развитыми странами взаимные подозрения, переходящие в паранойю. На Западе считают, что это характерно в большей степени именно для стран, отстающих в своем научно-техническом развитии. Создается особенно опасная ситуация, в которой у этих стран возрастает соблазн сокрушить более тонкие и сложные структуры своих противников, не задумываясь о возможных последствиях.
Таковы некоторые выводы из оценки складывающейся сейчас геополитической ситуации, к которым пришли в органах военной разведки США. Примечателен и сам факт обращения наших “партнеров” к углубленному изучению соотношения сил в мире тогда, когда они, казалось бы, остались единственной супердержавой, чьи геополитические позиции как никогда прочны и стабильны.
За рубежом (и прежде всего в США) новые взгляды на содержание войны будущего прошли этап первоначального осмысления, оплодотворив процесс стратегического (геостратегического) планирования до конца этого века и начала XXI-го. Там приступили к разработке документов, соответствующих последующим элементам структурно-логической схемы - программ, бюджетных предложений, оперативных планов, организационно-методических разработок.
Одной из таких разработок стал официально принятый в 1995 году после неоднократных неудачных попыток новый уставный боевой документ, регламентирующий организацию и ведение информационных операций - FM 100-6 (“Информационные операции”). Его появление было подготовлено предшествующей директивой МО США TS 3600.1 от 21 декабря 1992 г. под названием “Информационная война” и директивой КНШ N30 от 1993 г. Кроме того, отдельные аспекты информационного противоборства регулировались ранее периодически обновлявшимся наставлением FM 33-1 (“Психологические операции”).
Основной предмет нового уставного документа - действия против систем управления войсками и оружием противника с целью достижения информационного превосходства своих войск. Это привносит определенную специфику в процесс планирования операций, организацию и ведение разведки, развитие сил и средств, боевую и оперативную подготовку, а также в общие представления о войнах и военных конфликтах будущего.
По-видимому, и нашей военно-научной мысли стоит рассмотреть - хотя бы в самом приблизительном, теоретическом плане принципиально новую форму стратегических действий в инфосфере - стратегическую операцию сил и средств разведки, специального программно-математического воздействия, радиоэлектронной борьбы и психологических операций по установлению контроля над информационным ресурсом противника при одновременных согласованных действиях режимно-секретных органов, а также сил и средств комплексного технического контроля и других служб по защите собственного информационного ресурса от воздействия противника.
Пока речь идет об информационном противоборстве как специально спланированных и скоординированных в рамках выполнения оперативно-стратегических (оперативных) задач ударных и оборонительных группировок войск комплексных действиях сил и средств разведки и предупреждения, управления и связи, маскировки и РЭБ, направленные на гарантированные достижение целей операции (боевых действий).
Включение в это определение специального программно-математического воздействия и психологических операций (то есть дальнейшее расширение привлекаемых сил и средств), а также осознание подлинных масштабов и последствий такого противоборства для геополитических судеб многих стран и народов позволяют рассматривать это явление в целом на стратегическом (и геостратегическом) уровне.
Иного мнения придерживается М.А. Родионов, полагающий, что вводить стратегические действия как одну из форм информационной борьбы нецелесообразно, поскольку это предполагает определенную автономность “информационных стратегических действий”56 . Традиционные представления распространены и за рубежом. Там считают, в частности, что действия по завоеванию информационного превосходства – лишь первая фаза вооруженной конфронтации. За ней следует фаза завоевания господства в воздухе и в космосе, а после этого – фаза установления контроля над территорией57 .
Развитие иракского кризиса до его февральского (1998 г.) апогея подтолкнуло американскую военную и геополитическую мысль к пересмотру первоначальных восторженных оценок возможностей воздушной мощи государства в достижении цели войны. Появились куда более сдержанные рассуждения о том, что только сухопутные войска способны установить контроль над территорией противника, свергнуть враждебный режим и обеспечить надежный мир (см., например, статью У. Хокинса в журнале “Стратиджик ревью”58 ).
Между тем, имеется немало примеров тому, как предпринимаемое одной из сторон воздействие в рамках информационного противоборства оказывается необходимым и достаточным для достижения конечной политической (геополитической) цели в готовящейся или уже начавшейся войне. Так, нескольких убитых в уличных столкновениях и продемонстрированных по телевидению американских военнослужащих хватило для немедленного отказа Вашингтона от проведения военной операции в Сомали. Информационно-психологического воздействия на общественное мнение в США оказалось достаточно для достижения стратегической цели.
Хрестоматийным стал пример из отечественной истории, когда в 1480 г., во время похода хана Большой Орды Ахмата на Москву, не многотысячное русское войско, полное решимости добиться победы, а лишь его стояние на реке Угре, информация о нем привела к падению татаро-монгольского ига.
Пора осознать, что в межгосударственном соперничестве за контроль над информационным пространством (а это соперничество носит самоценный, самодостаточный характер) информационное противоборство будет обеспечивать достижение стратегических целей не только в традиционном информационно-психологическом плане, но и в плане информационно-техническом. При этом роль огневого и ядерного воздействия на противника будет постоянно снижаться, а радиоэлектронного и специального программно-математического – повышаться.