20. Некоторые основные богословско -юридические понятия

20.1 Синодальность и совместная ответственность как типичные институциональные выражения церковного общения

а) Предварительные терминологические уточнения

Коллегиальность и участие — наиболее распространенные термины послесоборного языка, причем как в церковных кругах, так и в средствах массовой информации, проявляющих интерес к жизни Церкви. Несмотря на это, их собственный смысл и, соответственно, сфера употребления в лоне Церкви (как вселенской, так и отдельной) намного уже и ограниченнее, чем думают. Во всяком случае, в экклезиологическом отношении данные понятия менее адекватно, чем понятия синодальности и совместной ответственности, выражают те структурные разновидности, посредством которых логика церковного общения определяет осуществление sacra potestas (священной власти). В конечном счете причина такой неадекватности заключается в том, что в обоих понятиях преобладает технико-юридическое значение мирского происхождения. Как таковое, оно не способно выразить теологическую основу церковного общения, где отношение взаимной имманентности между единством и множественностью, а также способы осуществления этого отношения, в конечном счете могут быть познаны только верой, поскольку представляют собой историко-институциональные отражения единства и множественно сти таинства Троицы¹.

Правота этого утверждения об экклезиологической неадекват ности понятий коллегиальности и участия подкрепляется различными доводами доктринального характера ². Здесь достаточно будет напомнить следующее.

Абстрактное существительное «коллегиальность» (как таковое, ни разу не употребленное Вторым Ватиканским собором) неадекватно для выражения тех способов, какими принцип communio определяет осуществление власти в Церкви, потому что в юридически строгом смысле коллегиальными являются только те акты, в которых воля отдельных субъектов утрачивает самостоятельное значение и становится частью воли коллегии как единственного субъекта, несущего ответственность за принятое решение³ . В Церкви же подлинно коллегиальные акты весьма редки, в том числе потому, что церковная власть основана на таинстве священства, которое сообщается исключительно физическим лицам. Напротив, синодальность (соборность) представляет собой внутреннее онтологическое измерение sacra potestas, а осуществление этой sacra potestas неизменно определяется принципом взаимной имманентности между личным и синодальным элементами церковного служения. Поэтому все акты управления в Церкви являются одновременно иерархическими и синодальными, хотя и в разной степени. В отличие от коллегиально сти, синодальность не является ни альтернативой по отношению к личностному измерению церковного служения, ни ограничением сферы действия данного служения, в частности, епископского. Напротив, она придает им большую протяженность и авторитет ность, потому что усиливает онтологическую соотнесенность между всеми церковными служениями, — соотнесенность, неразрывно связанную с общинной структурой, или с единством во множествен ности, имеющим место в Церкви. Именно потому, что синодальность является типичным институциональным выражением communio Ecclesiae et Еcclesiarum, она в свою очередь дополняется не столько участием, сколько совместной ответственностью в осуществлении миссии Церкви, к которому призваны все верующие в силу таинства крещения и конфирмации.

Термин «участие» не менее уязвим для разного рода интерпретаций, неприменимых в церковной сфере. Согласно последним исследованиям семантической эволюции данного термина, он обозначает сложный и многогранный феномен, обнаруживающий разные измерения и значения в зависимости от угла зрения: правовое, социальное, экономическое или политическое⁴. В течение последних десятилетий, под давлением все более настоятельной потребности участия в формировании политических решений, это «участие» стало почти мифом, так что сама его научная достоверность может быть оспорена. Так, в нынешней дискуссии было замечено, что проблема участия — типичная проблема Нового времени, берущая начало в отделении государства от общества и в соответственном возникновении понятия гражданина, отличного от понятия человеческой личности. Одного этого утверждения было бы достаточно для того, чтобы вызвать настороженность в отношении безразличного использования термина «участие» с целью представить в перспективе канонистики разнообразные импликации (прежде всего на уровне различных органов управления) права и обязанности каждого верующего христианина «способствовать возрастанию Церкви» (кан. 210) и «высказывать свое суждение» по этому вопросу (кан. 212 § 3).

Два других довода призывают к не меньшей осторожности и предусмотрительности: во-первых, сакраментальное основание — прямое (для служителя, облеченного таинством священства) или косвенное (для харизматической власти) — любой формы церковной власти; во-вторых, специфическое значение, какое принимают в Церкви понятия представительства, решающего голоса и совещательного голоса, необходимо подразумеваемые в любом процессе участия.

В силу первого довода, участие во власти, которой облечен определенный верующий, возможно в Церкви для других верующих только в том случае, если они также лично облечены священным саном той же степени. На основании другой степени священного сана возможно cooperatio (сотрудничество — например, когда речь идет о пресвитерах по отношению к епископу), а на основании таинств крещения и конфирмации — поддержка посредством совместной ответственности. Во втором и в третьем случае уже нельзя говорить об участии в собственном смысле, потому что последнее всегда предполагает некоторую принадлежность или причастность субъектов к самой природе власти, которой они не облечены⁵.

В силу второго довода — относительно специфического значения голосования в церковном собрании, — природа, цели и функционирование различных органов власти, как на уровне вселенской Церкви, так и внутри каждой отдельной Церкви, имеют очень мало общего с соответствующими характеристиками представительных институтов или органов — например, парламента и смежных с ним структур, — созданных демократической ассоциатив ностью Нового времени⁶ . Действительно, фундаментальные для современного парламентаризма понятия представительства и права решающего голоса получают в Церкви совершенно иное значение.

б) Представительство, право решающего голоса и право совещательного голоса в Церкви

В институционально-правовой структуре Церкви, формируемой принципом communio и потому до конца познаваемой в своей сущности только верой, последняя не может быть представлена, но только засвидетельствована. Как следствие, члены различных органов церковного управления, избранные на основании представительских и демократических критериев, не являются представите лями парламентского типа. Это верующие, избранные для свидетельствования о своей вере и для помощи, в меру своих познаний и компетентности (кан. 212 § 3), тому верующему, который в силу таинства рукоположения и missio canonica облечен властью в данной христианской общине. Точно так же различие между правом совещательного и правом решающего голоса не имеет в динамике, направляющей работу церковных советов, того специфического значения, которое присуще ему в государственной структуре парламентского типа. В самом деле, власть в Церкви по своей природе является синодальной. Поэтому, даже тогда, когда члены определен ной коллегии обладают правом решающего голоса, решение никогда не принимается исключительно в силу факта большинства. Например, в Соборе — органе с правом решающего голоса per eccelenza — право принятия окончательного решения принадлежит большинству только в той мере, в какой это большинство включает в себя папу⁷. Аналогичным образом в пресвитерате право принятия окончательного решения в конечном итоге принадлежит только тому лицу, которое облечено властью в силу таинства, то есть диоцезальному епископу. Точно так же канонический институт совещательного голоса не может рассматриваться в качестве компромисса между авторитарной и демократической практиками. Он не является инструментом исключения из властных полномочий, потому что представляет собой составную и конститутивную часть процесса формирования суждения (вероучительного и дисциплинарного) церковной власти. Поэтому право совещательного голоса обладает специфической обязывающей силой, порождаемой в недрах присущей Церкви структуры общения тем sensus fidei (чувствованием веры), которое дано всем верующим, и теми харизмами, которые создает в Народе Божьем Святой Дух.

в) Коллегиальные и неколлегиальные юридические лица

В свете предыдущих соображений вероучительного порядка должен быть переосмыслен также другой институт канонического права — институт коллегиального или неколлегиального юридического лица, несомненно важный для изучения церковных органов управления.

Действительно, в новом Кодексе канонического права сделана попытка дать лучшее определение разным юридическим лицам (каноны 113_123), прежде всего посредством различения между корпорациями, или universitas personarum (совокупностями лиц), и фондами, или universitas rerum (совокупностями вещей)⁸. Но несмотря на это, фактически классическое различение между personae iuridicae collegiales et non collegiales (коллегиальными и неколлегиальными юридическими лицами) остается чрезвычайно важным в отношении способа осуществления власти управления в Церкви, даже если оно касается только universitas personarum, то есть корпораций или обществ (кан. 115 § 2). Для признания или учреждения последних в качестве юридических лиц, то есть «образований, которые отличны от физических лиц, учреждены публичной церковной властью как субъекты прав и обязанностей во имя общей объективной цели, не отождествляе мой с целями вовлеченных (в это образование) физических лиц, и соответствуют миссии Церкви»⁹ , церковный законодатель требует «наличия по меньшей мере трех лиц» (кан. 115 § 2), — разумеется, физических. После образования юридического лица universitas personarum называются коллегиальными, если их деятельность «определяется их членами, которые при наличии или отсутствии равенства прав участвуют в принятии решений, согласно нормам права и статутов» (кан. 115 § 2). Таким образом, коллегиальность зависит не от наличия у всех членов юридического лица права решающего голоса, а от возможности всех его членов некоторым образом участвовать (пусть даже только посредством совещательного голоса) в процессе принятия решений. Например, члены многих ассоциаций обладают равным правом решающего голоса, в то время как на Конференциях епископов это право принадлежит ipso iure только диоцезальным епископам и приравненным к ним лицам, а также епископам-коадъюторам (кан. 454 § 1). Напротив, епископы-помощники и прочие титулярные епископы обычно имеют лишь право совещательного голоса, если только статуты Конференции епископов на основании собственных особых традиций не предписывают иной порядок (кан. 454 § 2).

Корпорации или общества, в которых решения принимаются не всеми членами, а только теми, кому доверены функции управления, называются неколлегиальными. Классическими примерами неколлегиальных юридических лиц являются диоцез, приход и диоцезальная семинария, — канонические институты, которые во всех делах представлены соответственно диоцезальным епископом (кан. 393), приходским настоятелем (кан. 532) и ректором (кан. 238 § 2). Это не означает, однако, что последние совершенно самостоятельны в принятии решений, касающихся представляемого ими неколлегиального юридического лица. Например, диоцезальный епископ при осуществлении функций управления (то есть законодательных, административ ных и судебных функций), опирается на ряд диоцезальных советов¹⁰ . Как мы уже видели, синодальность является онтологическим измерением, конституирующим sacra potestas, и находит определенные формы выражения, в том числе, в управлении неколлегиальными юридическими лицами. Это может служить еще одним доказательством того факта, что термин «коллегиальный» по своему каноническому значению гораздо уже термина «соборный». Наконец, следует напомнить, что в каноническом праве даже неколлегиальные корпорации или общества четко отличаются от фондов, потому что в них акцент делается на совокупности образующих корпорацию лиц, а не на совокупности вещей или благ, духовных или материальных, пусть даже возведенных в ранг юридического лица (кан. 115 § 3).